If you can keep your head when all about you О, если ты спокоен, не растерян, Are losing theirs and blaming it on you, Когда теряют головы вокруг, If you can trust yourself when all men doubt you, И если ты себе остался верен, But make allowance for their doubting too; Когда в тебя не верит лучший друг.
Не было времени думать, как только музыка началась. В программе, полной прыжков, переходов и движений, Алина едва успевала дышать. Руки в сторону, наклон спины, нога вверх, руки вверх, вращение, нога вниз, улыбка, и руки вверх снова. Все это время играла симфония. Камеры включились. И десять тысяч пар глаз-судей, болельщиков, ненавистников, строгого тренера Этери Георгиевны-смотрели на нее и ждали, когда она совершит ошибку. Но Алина практиковала эту программу два года, и каждое движение она могла исполнить идеально или же близко к идеалу. На всем протяжении последовательности шагов и хореографической последовательности она была безупречна. Она знала, что это так. Поворот туда, взгляд сюда, улыбка в сторону судей. Помните, Этери всегда говорила, что теперь у них есть видео. Они захватывают каждую последнюю миллисекунду ваших самых смущающих моментов и воспроизводят ее в замедленном темпе в интернете для всеобщего обозрения. Вам не позволяли ошибаться, оставляли невысказанным. Но это было слышно громко и ясно, Алиной и каждой другой девушкой, которая тренировалась на катке Этери. Музыка отозвалась эхом в ушах Алины, искаженным тяжелым стуком ее сердца. Камеры следили за ней по льду. И все глаза всего мира наблюдали за ее выступлением на самой большой сцене, на которую мог надеяться любой спортсмен. Наконец, когда ноги Алины задрожали от напряжения и профилактики, музыка изменилась. Наконец-то пришло время для прыжков. Этери и Даниил планировали, что ее прыжки, всего одиннадцать, будут во втором тайме, чтобы воспользоваться бонусной нагрузкой. Они были ужасно тяжелыми, утомительным и нервным, но во время соревнований, каждое очко; каждая сотая дорога. Так что сразу после двухминутной отметки Алина будет вести с Лутц-риттбергером. Она знала эту комбинацию прыжков, жила и дышала ею, она приземлялась десятки раз на соревнованиях и еще несколько тысяч на практике. Она знала ощущение своего конька на льду, она знала жалобные ноты жалобных нот музыки как раз перед тем, как она должна была взлететь, и когда наступил момент, она взлетела в воздух, вращаясь—один, два, три раза, -но это казалось неправильным, когда она приземлилась. Она потеряла равновесие. Она чувствовала, что потеряла равновесие. Она колебалась. Возможность для петли была упущена. Это было только мгновение, но комбинация исчезла навсегда. Раздались смутные аплодисменты, прерывистые. Алина почти не слышала этого, слыша ровный стук крови в ушах. Ее первая комбинация прыжков-и она ее пропустила.If you can wait and not be tired by waiting, И если ждать умеешь без волненья, Or being lied about, don’t deal in lies, Не станешь ложью отвечать на ложь, Or being hated, don’t give way to hating, Не будешь злобен, став для всех мишенью, And yet don’t look too good, nor talk too wise. Но и святым тебя не назовешь.
Но не было времени для беспокойства. Музыка продолжалась, и все, что могла сделать Алина, соответствовало ей. И она совершала ошибки, больше ошибок, дорогостоящие ошибки. Она пыталась починить их, пошевелить руками, как будто делала все это целенаправленно, но потом пришло время для ее второго тройного Лутца. Ее возможность искупления. Теперь подготовка к взлету, теперь палец ноги выбрать поразительный лед, теперь вращение в воздухе, теперь снова спускается, и она не могла приземлиться неправильно, у нее не было никаких шансов, теперь на льду снова, на внешнем краю ее конька, сразу снова Ритбергер. Еще три вращения в воздухе, и она вернулась на лед, руки распростерлись, скользя назад. Зал заревел их одобрением. По спине Алины пробежал прилив возбуждения. Я не выбыла из гонки, подумала она, надежда хлещет внутри нее, как наводнение за плотиной. Еще.If you can dream—and not make dreams your master; И если ты своей владеешь страстью, If you can think—and not make thoughts your aim; А не тобою властвует она, If you can meet with Triumph and Disaster И будешь твёрд в удаче и несчастье, And treat those two impostors just the same; Которым, в сущности, одна цена.
В kiss&cry, купленном трепетом от ее идеального выступления, Алина сияла, когда она махала в камеру. «Привет, Папа, Мама, Сабина, все из Самбо-70.» «Алина Загитова на первом месте!» Алина засмеялась. Над ее головой она услышала, как Даниил сказал: «Неплохо для ее первой Олимпиады.» «Что?» Этери взглянула на Даниила, нахмурившись. «Я сказал, неплохо для ее первой Олимпиады.» «Ах. Да, да, не плохо.» Этери казалась рассеянной. В ее голосе было тихое напряжение. Алина знала, что Этери и Даниил оба ожидали, что первое место Алины продлится только до тех пор, пока последняя фигуристка-Евгения, подавляющая фаворитка-не выйдет на лед. Но Алина была слишком запыхавшаяся от возбуждения, чтобы обратить на них внимание. Даже если она лидировала совсем недолго, пока не появилась Евгения, в этот момент она все равно была первой, первой на Олимпиаде Первая на Олимпийских играх. Год назад, когда Алина только вышла из юниоров и разрыв между ней и Евгенией казался таким же широким, как пространство между морем и небом, это было бы немыслимо. Два года назад, когда ей пришлось заново учиться ходить и кататься на коньках после перелома руки и ноги, и после того, как ее выгнали из учебной группы вечности за «отсутствие трудовой этики», это было бы немыслимо. Три года назад, когда Алина была борющейся фигуристкой-юниором в Ижевске, неуклюже падала на двойные прыжки и поднималась с пьедестала почета на региональных соревнованиях, это пошатнуло бы человеческую веру. Первая на Олимпийских играх. Если Алина могла сделать это, она могла сделать что угодно.If you can bear to hear the truth you’ve spoken И если ты готов к тому, что слово Twisted by knaves to make a trap for fools, Твое в ловушку превращает плут, Or watch the things you gave your life to, broken, И, потерпев крушенье, можешь снова, And stoop and build ’em up with worn-out tools. Без прежних сил, возобновить свой труд.
В тот момент, когда в последний раз прозвучал свисток поезда, Евгения поняла, что проиграла. Говорили, что в момент, когда ты умрешь, твоя жизнь промелькнет перед глазами, и, может быть, потеря олимпийского золота была своего рода смертью, потому что Евгения вдруг почувствовала, как перед ней пролетают ее прошлые воспоминания. Не только ее воспоминания, но и ее надежды и ее мечты, те, которые не будут реализованы здесь, в Пхенчхане, на арене, ради которой она тренировалась всю свою жизнь. Шестилетняя Евгения, сбросив коньки в приступе досады, мгновенно пожалела…девятилетняя Евгения, которую Этери волочила по льду после того, как она продолжала падать на прыжках…тринадцатилетняя Евгения смотрит по телевизору, как Юля катается в Сочи, и желает, чтобы она тоже была достаточно взрослой…пятнадцатилетняя Евгения клянется больше никогда не проигрывать после «Ростелекома»…семнадцатилетняя Евгения, с гордостью стоящая на пьедестале почета мира как действующий и двукратный чемпион, непобежденная в течение двух лет и бесспорная фаворитка олимпийского золота. Она думала, что это ее мечта, но это была лишь тень иллюзии. Тоже вскоре наступил перелом в ноге. Она пропустила национальные соревнования и финал Гран-При, и могла только завистливо наблюдать в стороне, пока кто-то другой принимал славу, лавры и благосклонность судей. Евгении пришлось бороться, чтобы попасть на Чемпионат Европы. Она знала, что полностью не поправилась, но если бы Алина выиграла и евро, то карьера Евгении была бы закончена. Затем наступила катастрофа из-за степ-аута с Акселя. Она знала в тот момент, когда совершила ту ошибку, что ее победная серия закончилась. На самом высоком уровне фигурного катания, перед самыми талантливыми и умелыми конкурентами, не было предела для ошибок. Но сегодня, на льду Пхенчхана, она не ошиблась. Она исполнила идеальный, душераздирающий прокат, и все же она каким-то образом знала, до того, как были объявлены результаты, что она все равно придет второй. Алина была просто слишком хороша? Евгения сжалась от ответа. Она все еще помнила, когда Алина впервые приехала на каток Этери. Никто и не предполагал, что застенчивая провинциальная девушка, которая пропустила свой первый юниорский сезон, сможет составить конкуренцию Евгении Медведевой, уже звезде маленькой группы Этери и всему миру фигурного катания. Но Алина выстояла, и на следующий год стала второй на российских соревнованиях, уступив только самой Евгении. Затем, Алина выстоял, и теперь она была никем. Но я все отдала, Евгения плакала в мыслях. Ее тело казалось опустошенным. Она оставила все свои эмоции, все свои надежды и мечты, свое сердце и свою страсть и свою душу на льду. Она оставила всю себя на льду. Я отдала все, что имела, но этого было недостаточно. С этой мыслью и начались слезы.If you can make one heap of all your winnings И если можешь всё, что стало And risk it on one turn of pitch-and-toss, Тебе привычным, выложить на стол, And lose, and start again at your beginnings Всё проиграть и вновь начать сначала, And never breathe a word about your loss; Не пожалев того, что приобрёл.
Но что бы ни говорило ей сердце, Евгения не была готова ко второму месту. «Евгения Медеведева на втором месте!» Слова все равно прозвучали как удар. Она закрыла глаза и сжала их. Ей тоже хотелось закрыть уши, несмотря на стоны разочарования зрителей. Одно дело знать, что она не выиграет золото. Это было другое, чтобы услышать его транслировали в мире. Она почувствовала, как ее лицо мнется, щеки горят, слезы горячие и тяжелые в ее глазах, и она посмотрела вниз, не желая, чтобы все видели ее плач. Ее плечи дрожали, и она почувствовала, как Этери сжимает ее сторону. «Женя…» — Этери вздохнула и, может быть, это должно было утешить, но Евгения почувствовала, что разочаровала весь мир. Но затем Этери продолжила: " они все еще снимают тебя.» Слова тренера были резкими, и Евгения знала, чего она хочет. Евгения подняла лицо, следы слез еще холодные и мокрые на щеках, и тепло улыбнулась прямо в камеру.If you can force your heart and nerve and sinew И если можешь сердце, нервы, жилы To serve your turn long after they are gone, Так завести, чтобы вперед нестись, And so hold on when there is nothing in you Когда с годами изменяют силы Except the Will which says to them: «Hold on!» И только воля говорит: «Держись!»
Со стороны комнаты победителей Евгении бросилось в глаза движение. Отделяющая ткань растянулась. Кейтлин Осмонд из Канады, вышла первая, в ее черном костюме едва сдерживая волнение, что распространялось под ее кожей. Тут же появились ее тренеры, оттянули ее в сторону. Трое из них начали говорить по-английски слишком быстро и слабо для понимания Евгении. За ними, вышла Алина. Алина, которая не прыгала от радости. Который даже не улыбалась. Алина, которая выглядела маленькой и неуверенной. Алина, которая выглядела одиноко.If you can talk with crowds and keep your virtue, И если можешь быть в толпе собою, Or walk with Kings—nor lose the common touch, При короле с народом связь хранить, If neither foes nor loving friends can hurt you, И, уважая мнение любое, If all men count with you, but none too much; Главы перед молвою не клонить.
В этот момент Евгения поняла, что ей нужно. Оторвавшись от Этери и Сергея и их бесполезных банальностей, она побежала к Алине. С каждым шагом она заставляла себя улыбаться все шире, хотя каждый лишний миллиметр казался ей ножом, режущим уголки рта. Алина обернулась. Ее темные глаза расширились от удивления, но она встретила Евгению с распростертыми объятиями. В тот момент, когда они вступили в контакт, казалось, что мир вокруг них изменился. Вне льда они больше не были соперницами, только две девушки слишком молоды для такого триумфа и катастрофы. «Поздравляю, Загитова,» — прошептала Евгения. «Я говорила тебе, ты должна была победить меня.» Руки Алины сжались вокруг нее, и когда ей прошептали в ответ крошечное, дышащее «спасибо», Евгения поняла, что поступила правильно.If you can fill the unforgiving minute И если будешь мерить расстоянье With sixty seconds’ worth of distance run, Секундами, пускаясь в дальний бег, Yours is the Earth and everything that’s in it, Тогда — твоё, мой мальчик, достоянье. And—which is more—you’ll be a Man, my son! И более того, ты — Человек!