Что такое осень

— Ты уверен, что нам стоит это делать? — в который раз спрашивает Миша, недоверчиво глядя на Даню, размахивающего перед его носом раздобытыми где-то простынями. Осень никогда не была любимым временем года для Кшиштовского. Не радовали короткие дни и раздражали всё чаще появляющиеся на улицах большие, глубокие лужи, а с приближением холодов — и вовсе накатывала тоска. Не хотелось ровным счётом ничего. Даня это знал и старался по мере возможности выбираться в столицу. В пятницу вечером садился в Сапсан и чуть свет был уже на Ленинградском вокзале. Накинув на плечи рюкзак, брёл к ближайшему метро, — благо, к тому времени оно уже открывалось, — доезжал всегда очень быстро, по дороге к Мише брал что-нибудь съестное в небольшом супермаркете на углу улицы, к подъезду нёсся почти вприпрыжку. Он никогда не просил его встречать — после пары таких поездок дорогу к дому Кшиштовского Даня запомнил наизусть — и даже не всегда предупреждал, что приедет — пусть будет сюрприз, думал он. Озябшими пальцами набирал знакомый номер квартиры, ждал, пока на том конце не раздастся хрипловатый спросонья голос, отчего-то волновался. «Прямо как девчонка четырнадцатилетняя», — мысленно ругал себя Поперечный, но ничего не мог с собой поделать. «Да?» — Мишин голос звучал устало, не то, оттого что пришлось подорваться ни свет ни заря, не то оттого что осенняя хандра уже взяла своё. «Миш, — раздавался в трубке домофона до боли знакомый, до жути близкий голос, — это я… Даня». «Поперечный», — радостно выдыхал Кшиштовский, и внутри разливалось тепло, почти как от бальзама или чего покрепче, только намного лучше. «Он самый, — даже через домофон было слышно, как Поперечный усмехается, — открывай давай — холодно». Сначала всегда были объятия, крепкие и тёплые — лучшие объятия в мире. Потом — звуки кипящего чайника и звон стаканов. «Небось уже на стенку лезешь от тоски, — смеялся Даня, толкая Мишу в плечо, а сам внимательно вглядывался в знакомые черты, подёрнутые какой-то особенно глубокой, осенней печалью. — Вот, решил навестить, пока ты совсем не скис тут без меня». И от этих слов на душе становилось лучше, теплее, счастливее. Так начинались незабываемые выходные, после которых осень, определённо, начинала нравится Мише чуточку больше. Каждый раз Даня выдумывал что-нибудь новое. Почти всегда Миша называл его идеи дурацкими, и почти всегда они оставляли в его памяти самые лучшие воспоминания. В этот раз приезд Поперечного выпал на конец октября. — Ты что, прикалываешься? — Поперечный изображает возмущение. — Это ж Хеллоуин, мать твою! Разумеется, нам стоит это делать. — Да мы его даже не празднуем, — бурчит Кшиштовский. — И потом, что за дурацкая идея — ходить целый день по городу в простынях? — Да какая разница? — разводит руками Даня. — Празднуем, не празднуем… Главное — повод! И сам ты простынь, а это — наши костюмы! — обиженно произносит он. — Давай, Кшиштан, весело будет. Или ты все выходные собираешься проторчать в своей берлоге? — А к чёрту, — сдаётся Миша, — тащи маркер. Они сидят на полу, рисуя смешные рожицы на белой ткани, едят какие-то привезённые Данилой конфетки, дурачатся, как дети. Миша никогда не был любителем этих западных праздников. «Глупо смотрится, ну не наши они, и всё!» — говорил он. Дане же, по большому счёту, было фиолетово — главное движуха! А ещё — повод вытащить куда-нибудь Кшиштовского, и чтобы обязательно им было хорошо вместе, остальное — неважно. Сегодня погода просто бархатная. Золотая осень уже сходит на нет, и это её последний аккорд. Жёлтые листья приятно шуршат под ногами, солнечные блики танцуют в стёклах украшенных витрин. Они весело разгуливают по центру города; края их длинных балахонов волочатся по пыльному асфальту, а маленькие дырочки на месте нарисованных маркером глаз мешают смотреть перед собой, но кто бы мог подумать, что это так забавно? Народу, как всегда, тьма, но они словно под куполом — никто не трогает, не лезет фотографироваться. Кому есть дело до каких-то сумасшедших в костюмах Каспера? Никому. Можно делать то, чего они не могут себе позволить в любой другой день. Можно прийти в людное место и, будучи у всех на виду, оставаться самими собой: шутить тупые, только им понятные шутки, смеяться до боли в животе, ловить эти особенные взгляды, быть везде и нигде одновременно. И в этом, пожалуй, плюс Хеллоуина, думается Кшиштовскому. — Ну что, по кофе? — предлагает Даня. Он радуется их ребяческим переодеваниям, точно восьмилетний мальчик. Давно Миша не видел его таким… счастливым. И от осознания этого, ему самому становится легче, веселее. Сегодня он и сам очень счастлив. В кофейне проходит праздничная акция. Гостям, пришедшим в костюмах, делают скидку на Призрачный фраппучино. Они понятия не имеют, что это, но берут две порции. Бариста спрашивает их имена. — Каспер, — недолго думая, выдаёт Поперечный, — дружелюбное приведение. В длиннющей простыне с испачканными краями и нарисованной улыбающейся рожицей, он выглядит чудаковато и мило одновременно. Мише нравится. Мише всегда нравилось его отменное чувство юмора и безумные идеи, так и прущие наружу, а ещё умение развеселить кого угодно и когда угодно — особенно его, Мишу, особенно осенью. — Приведение с моторчиком, — подхватывает Кшиштан, — дикое, но симпатичное. Даня не может сдержать смеха, слыша, как он пародирует голос Карлсона. Да Миша и сам смеётся звонко и счастливо, впервые за долгое время. Если бы на нём сейчас не было костюма, Поперечный увидел бы его искрящуюся улыбку. Впрочем, ему необязательно было её видеть, он её чувствовал. Они сошлись на том, что напиток оказался какой-то бодягой: куча льда и взбитых сливок. Зато настроение было лучше некуда. — Ну что, не такая уж и дурацкая оказалась идея, а? — спрашивает Поперечный на выходе из кафе, и Миша чувствует его тёплую ладонь в своей. Когда твоё лицо скрывает маска, можно не заботиться о том, что тебя могут узнать или увидеть, а просто отпустить всё, быть самим собой, наслаждаться тем, кто ты есть. В каком-то американском сериале — Миша не помнил названия — говорилось, что Хеллоуин — это день, когда ты можешь быть тем, кем захочешь. — Да… да, пожалуй, — соглашается Миша, переплетая их пальцы. Что ж, вот и второй плюс этого странного праздника.