***
— Хён, сколько времени, ещё не пора? — Се нервно оглядел толпу и посмотрел на Бэкхёна. — Сехун, успокойся, от твоего нервного подскакивания у меня уже болит голова. — Бэкхён легко ударил по плечу, и Се снова присел на кресло в зале ожидания. Сегодня должен был прилететь Чунмён, и Сехун очень волновался. Он тысячу раз представлял, как встретит хёна, как обнимет его, закроет от всех и прошепчет, что скучал и больше никогда не отпустит. Этот месяц был очень тяжелым для Се, он раньше и не думал, какое значимое место в его жизни играл Чунмён. Сехун очень скучал. Он стал замечать, что много думает о том, что сделал бы, сказал бы Мён. Се постоянно думал о Чунмёне, мечтал. Однажды вечером Сехун перебирал бумаги со старыми книгами и нашёл альбом с фотографиями. Этот альбом подарил ему хён, он очень много фотографировал Сехуна, а потом сам проявлял и делал фотографии. Се над чудачествами хёна постоянно посмеивался. Он не понимал, зачем хён это делает, но Чунмён только улыбался и говорил, что такие фото передают душу фотографа. И только сейчас Сехун стал понимать слова Мёна. Каждое фото было маленьким произведением искусства, они были живыми, и на всех был Сехун. Улыбка, взмах головы, смех, надутые губы. Хён фотографировал всё. И вот теперь Чунмён возвращался в Корею, и Сехун нетерпеливо высматривал его в толпе, ожидая увидеть первым. А когда увидел знакомое лицо, улыбку и глаза, то радостно рванул вперёд… Но тут же остановился и растеряно посмотрел на красивого, изящного парня, которого хён держал за руку, которому что-то говорил.***
— Сехун, ты почему тут сидишь, веселье в самом разгаре? Се услышал, как открылась дверь на балкон, и сильней сжал железную перегородку рукой. — Любуюсь видом. — Да, я тоже люблю ночной Сеул. Поэтому хочу показать Лухану красоту нашего города. Завтра устрою ему экскурсию, покажу все свои любимые места. Чунмён стал рядом, и Сехун нервно облизал губы. Лухан, чёртов китаец. За последние два часа, это имя набило оскомину и намертво засело красными яркими буквами в мозгу. Хён постоянно говорил о своём новом друге Лухане, трогал чужие руки, приобнимал за плечи, тихо шептал что-то на ухо довольному китайцу и ни разу не взглянул на Се. Только, когда прилетел, мазнул безразличным взглядом и махнул приветственно. И вот теперь Мён стоял рядом и снова говорил о своём драгоценном Лу, а Сехуну, хотелось позорно расплакаться. — Как твои дела? Как ваш роман с кузеном? Чунмён облокотился спиной о перила и взглянул на Сехуна. — У нас всё хорошо. Мы друзья. — Се крепче сжал кулаки и собрал всю свою волю. — Друзья? Но разве вы не встречаетесь? — Голос Чунмёна прозвучал обескураженно, и Сехун повернул голову к старшему. Свет из комнаты падал на лицо Кима, и было видно только профиль, но Сехун против воли залюбовался красотой своего любимого. Хён изменился, поменял причёску, цвет волос. Теперь на глаза Мёна падала прядь светлых волос и у Се сердце останавливалось, когда старший откидывал её. Это был другой Ким Чунмён, более уверенный, сексуальный, невероятно красивый. И очень желанный для Сехуна — Нет, мы поговорили и решили остаться друзьями. — Увидев, что хён открыл рот, чтобы что-то спросить, Се добавил, — просто мы поняли, что оба влюбленны и совершенно, не в друг друга. — Влюблён? — Чунмён подался вперёд и почти вплотную подошёл к Сехуну. Се глубоко вздохнул и уловил запах любимых духов хёна. Он смотрел не отрываясь в глаза напротив и слышал бешеный стук собственного сердца. Нужно было сделать один шаг, и Мён окажется в его руках… — Чунмён-а, у нас закончились напитки, можно мы возьмём из бара? Чужой голос с мягким акцентом прозвучал внезапно, и Мён повернулся к зашедшему Лу. — Да конечно, пойдём выберем. Чунмён поспешно вышел за Луханом, а Сехун обречённо вздохнул. А потом напрягся, когда другие руки обняли за талию, а на плечо легла чужая голова. — Что, малыш, ты так и не поговорил с ним? — Нет. И боюсь, что для него это уже не актуально. Видишь? — Сехун слегка повернул голову, и вместе с Каем они увидели, как Лухан смеясь, сел на колени Мёну и что-то зашептал на ухо. Сехун отвернулся, но в груди, разлилась горечь ревности. — Глупый ты. Но, я помогу тебе. Если он и должен быть с кем-то, то только с тобой. Поверь мне, я знаю своего брата. Так, как он любил тебя... за месяц такие чувства не проходят. Кай мягко погладил руки Се и подтолкнул младшего к дверям. — Пойдём. И я прошу, улыбнись и покажи этому Лу, кто тут самый красивый и милый. Следующая неделя прошла для Сехуна, как настоящий вынос мозга и ковыряние засохшей ранки. Хёна он видел мельком и постоянно в обществе китайского оленя, как прозвал его Кай. При чём олень очень не нравился Джонину, и он постоянно подёргивал его и стебался над ним. Но Лухан молчал, на все подначки младшего Кима снисходительно улыбался, как бы говоря своим взглядом, что его всякая мелочь не интересует. Сехун же сходил с ума, каждый раз, когда видел чужие руки на плечах Мёна, касания, объятья. Иногда он ненавидел и презирал сам себя, но с какой-то мазохистской покорностью смотрел на то, как его хён счастлив с другим. И всё это длилось до тех пор… В тот вечер они всей компанией были в клубе. Сехун не хотел идти, но Джонин уговорил, сказав, что Се требуется встряхнуться, а то он уже похож на тень. Они сидели за столиками и пили, кто-то убежал танцевать, Чанбеки, уже вовсю чанбекались, а Сехун, отвернувшись, сидел и глазел на толпу, стараясь не смотреть в сторону Чунмёна. — Мён, а ты не хочешь потанцевать? Се услышал голос Лу и напрягся. — Нет, я плохо танцую. — Тогда я станцую для тебя. Лу поднялся и танцующей походкой направился к танцполу, он стал недалеко от них и плавно задвигался. Сехун перехватил заинтересованный взгляд Чунмёна, смотревшего на Лухана и отвернулся. Подумаешь, он в сто раз танцует лучше, чем этот Бемби. Как будто услышав его мысли, Кай громко предложил Се, присоединиться к Лухану. — Не хочу. — Се отрицательно махнул головой и потянулся к стакану, но его руку мягко перехватил Чунмён и удержал в своей. — Се, пойди потанцуй, я давно не видел, как ты танцуешь. Сехун вспыхнул и осторожно сжал пальцами чужую ладошку. — Хорошо. Он вышел на площадку и остановился возле Лу. Сейчас он впервые был рад, что Джонин настоял на том, чтобы он надел чёрные кожаные штаны и белую просвещающуюся рубашку. Зазвучала музыка, и Сехун плавно повернулся и качнул бёдрами. Он двигался медленно, тягуче, чувствуя все биты, взлёты и падения мелодии. Вокруг него образовался круг людей, которые восторженно гудели. Но Сехун танцевал только для одного и, когда мелодия закончилась, тяжело дышащий Се взглянул туда, где сидел его хён… Но никого не увидел. Он стал оглядываться, а потом направился в сторону туалетов. Открыв дверь, Се неожиданно замер, На тумбе раковины сидел Лухан, а между его широко разведённых ног стоял хён. Одна рука Лу находилась в волосах Чунмёна, а вторая крепко обнимала за пояс. Сехун замер, зло сжав кулаки, а потом развернулся и вышел, со всей дури саданув ладонью по двери. — Ей, что случилось? — Руки Джонина словили в коридоре, но Сехун вырвался и побежал. Он выбежал на улицу и, не разбирая дороги от злости и ярости на себя и свою глупость, рванул не понятно куда. В голове билась только одна мысль: потерял, потерял. Внезапно раздался резкий гудок машины, яркий свет фар… В последнюю минуту сильная рука дёрнула за рукав ослеплённого Сехуна и буквально выдернула с проезжей части. Всё это произошло так стремительно, что Хун ничего не понял. Пришел в себя он только тогда, когда спина больно ударилась о холодную стену, а сверху навалился Чунмён-хён. Он, притянув за шею голову Се своей рукой, лихорадочно покрывал лицо и шею Сехуна поцелуями, крича и ругаясь: — Как же ты меня достал, О Сехун, ненавижу тебя, не хочу больше любить тебя, не хочу. Забыть тебя хочу, ты ребёнок, дитя, ты мне жизнь ломаешь. Играешь, мной как куклой, а я забыть тебя не могу. Я не могу без тебя, а ты… Что это чёрт, побери было? Что, я тебя спрашиваю за сцена ревности? Сехун, трясущими руками вцепившись в свитер старшего, млел под горячими губами и сильней вжимал в себя хёна. Он решительно запустил руку в волосы и, резко дёрнувшись и перекрутившись, поменял их местами. А потом поцеловал так, как давно хотел. Он вкладывал в поцелуй все свои чувства, всю горечь, страх, надежду. Показывал любимому, что это не игра, не шутка. Целовал горячо, выплёскивая, всю горечь последних двух месяцев. А когда отстранился от припухших губ хёна, то не выдержал накала, всхлипнул и, уткнувшись мокрыми губами в шею старшего, стал прерывистого шептать. — Так не честно Чунмён, не честно. Ты столько лет был со мной, был как друг. А потом признался, а я испугался, понимаешь испугался. Мне нужно было пережить это, хорошо подумать. Но ты же мне не дал этого. Не дал. Я метался, хотел увидеть тебя, а ты избегал меня. А потом поцеловал и, как будто поменял мне полюса местами. Я дурак, хён, дурак. Так привык, что ты рядом, что ты мой, не ценил, не берёг. А потом просто сошёл с ума. Думаю постоянно о тебе, ревную, злюсь. Да ты прав, я ребёнок, но я твой ребёнок, и я люблю тебя, сильно люблю. И запомни, хён, я не отдам тебя больше, никаким китайским оленям. Надо будет — запру и спрячу. Но ты мой, только мой. Сехун прижимал любимого и боялся, что сейчас Чунмён оттолкнёт, скажет, что уже слишком поздно и уйдёт. Но этого не происходило. Мён гладил по плечам, волосам, нежно вытирал мокрые щёки, нос. А потом зафиксировал ладонями лицо Сехуна, и Се с тревогой посмотрел в чужие глаза. — Сехун, я не хочу снова страдать, мучиться и переживать. Мне нужен не маленький мальчик для воспитания, мне нужен любимый человек, который будет делить со мной всё. — Но, я… — Чунмён закрыл рукой рот Сехуна и не дал договорить. — Помолчи и дай мне сказать. Я дам нам шанс, мы можем попробовать создать что-то новое, волшебное. Но если это очередная твоя блажь, родившаяся только потому, что ты ревнуешь, лучше скажи мне, и я уйду, так хотя бы не будет настолько больно. Сехун яростно закрутил головой, а потом скинул чужую ладошку и, крепко обняв, потянулся за поцелуем, тихо шепча: — Люблю, прости, всегда любил, доверься. Мой, только мой.***
А в клубе, в туалете, Джонин прижимал Лухана к себе и страстно целовал. И чем дольше он это делал, тем больше ему нравилось. Джонин оторвался от пухлых губ и взглянул в затуманенные глаза. — Что это было? Но, Мён… — Забудь про него, Бемби, поверь, там тебе ничего не светит. Джонин обвёл пальцем контур губ и несильно нажал на нижнюю. — Да и зачем тебе Мён, если есть я.