В последний раз

Вера заходит в кабинет к Петру, прикрывая за собой дверь, изучая лицо хозяина комнаты. Он сидит на кресле, напротив неё и смотрит перед собой невидящим взглядом. Из коридора доносятся звуки суеты, но им обоим так плевать. Наконец, он поднимает на неё взгляд, и лицо искажает кривая усмешка. — Пришла, — голос хриплый, усталый. Он проиграл, и знает это. В этой чёртовой школе все всё знают. Вера пожимает плечами и садится напротив. Ведёт подушечками пальцев по кожаному креслу, следя за своими движениями. Потом ловит его взгляд. — Как видишь, — в её тоне нет радости, нет облегчения. Она тяжко вздыхает и приподнимает брови, всем своим видом показывая, что готова выслушивать его нравоучения относительно себя. Пётр смеётся, потом поднимается и подходит к столу, на котором сиротливо стоят бутылка виски и два стакана. Вера, по привычке, следит за ним, закинув ногу на ногу, положив ладони на коленку. Любой другой на её месте почувствовал бы страх, но это не для неё. Вера знает его вдоль и поперёк. Вера не боится его. Вера спит с ним, и это её не смущает. Поправка: спала. Тем временем, Пётр наливает спиртное в стаканы, на удивление, не трясутся руки. — Твоё здоровье, — он снова усмехается, протягивая ей виски. Вера покорно выпивает, с негромким стуком ставит на комод и снова сверлит его взглядом. — Ну что? — Пётр всего лишь притворяется пьяным и равнодушным. Он знает, что это конец. — Сейчас мы действительно пьём за твое здоровье, — наклоняется к ней, а глаза изучают её лицо. Жадно изучают. Потому что Пётр знает — это последний раз. — Не понимаю, Назарова, — он трёт лицо ладонями, выпрямляется и делает круг по комнате, — чем ты меня так… зацепила? Или твой друг, поварёшка, что-то подмешал мне, раз я, — кривая усмешка отражается от стен комнаты, — позволил себя так просчитать? Вера едва уловимо пожимает плечами, потом поднимается и подходит к нему. Точно также старается запомнить каждую чёрточку лица, хотя понимает, что… бессмысленно. — Не знаю, — наконец произносит она, немного самодовольно, — чем. Но то — что у меня к тебе было, это искренне, — выдавливает это из себя. Пётр смотрит на неё, но не верит. — Да что ты говоришь? — Да, — Вера кивает, — какой смысл мне тебя сейчас обманывать? Это — чистая правда. Порадовался бы, — губы искривляются, — что хоть одна твоя женщина была с тобой из-за искреннего влечения. — Но не одна из моих женщин, — позволяет себе взять ее лицо в свои ладони, — не заходила так далеко. Вера не отстраняется — она давно привыкла позволять ему делать с собой все, что захочется. — Хотя… одно скажу честно, — она улыбается, — спать с тобой, зная, кто ты на самом деле, было… приятно. Потому что ты ничего не знал обо мне, — говорит это просто, — а я… знала о тебе всё. И победила тебя в итоге. — Да что ты? — в нём проблескивает прежний Пётр Морозов, но не надолго. Последние секунды. Вера пожимает плечами — ей расхотелось добивать его морально. Вместо этого она разворачивается, чтобы наконец-то уйти. Но Пётр ловит её за руку, возвращает к себе, обнимает за талию. Кажется, что в этот миг все звуки для них умирают, вся жизнь. — Сделаем это, — Пётр позволяет себе поцеловать её, — в последний раз? И расстанемся, — снова усмешка, — как нормальные люди. Вера, ощущая мурашки по всему телу, отвечает на его поцелуй, прижимается к Петру всем телом, запускает пальцы в волосы и слегка сжимает. Пётр подхватывает её на руки и уносит в отдельную спальню, даже не удосужившись проверить дверь в комнату — уже всё равно. Опускает на кровать, и уже Вера притягивает его к себе для поцелуя, попутно отбрасывая в сторону его вечный пиджак, позволяя ему снять с себя блузку. Пётр откидывает одежду на пол, начиная целовать её нежное и податливое тело, вызывая у Веры смешанные чувства — чтобы Морозов и так нежен? Её первый, неуверенный стон растворяется в воздухе, и Пётр понимает, что он на правильном пути. Первый раз, возможно за всю свою жизнь, он думает о партнерше. — Вера, — шепчет он, целуя её шею, ключицы, плечи, а она выгибается. Вера едва ли не всхлипывает от наслаждения, отпуская из мозга все проблемы и заботы. Сейчас есть только он, она и эта постель. Её губы идут беспорядочными, отрывистыми поцелуями по его лицу, шее, а холодные ладони скользят по груди ниже. Пётр мягко забирает её к себе, накрывая своим телом и целует, перехватывая протяжный стон. На секунду они погружаются в одну из бесчисленных ночей, когда Вера приходила к нему, а Пётр даже не задумывался — почему вдруг он? Его движения становятся чуть жёстче — всё-таки, собственник, а губы оставляют отметины на шее и ключицах. — Побудешь моей ещё немного, — хрипло заявляет Пётр, сжимая её талию до красных следов. — Разве что немного, — шепчет она, не стесняясь стонать, выгибаясь и прижимаясь к нему. Потом по привычке стискивает ногами, удовлетворенно улыбается, услышав его хриплые и тихие стоны. Они двигаются в такт друг другу, наслаждаясь друг другом. Всё, как всегда, если бы не одно но, которое вертится перед глазами. Это больше не повторится. Пётр беспорядочно шепчет её имя, стискивая её ладони в своих руках, едва ли не вдавливая Веру в постель, снова и снова даря ей собственнические поцелуи. Её ногти беспорядочно полосуют его спину, но им обоим нет до этого никакого дела сейчас. Больше не будет. С губ Веры в очередной раз срывается хриплый стон, она закусывает её, подается к Петру ближе. Мысли в её голове спутаны абсолютно, остаются лишь только приятные ощущения, которым она не в силах сопротивляться. Пётр продолжает двигаться, даже что-то шептать ей на ушко, что совсем не в его стиле. Он и сам не мог представить, что способен на это. По телу разливается приятное тепло, и Пётр нежно целует её в губы, но пока ещё не конец. Вера крепче его обнимает, идя горячими поцелуями по плечам, по шее, вдыхая запах. Всё действительно происходит в последний раз. Они удивительно чувствуют тела друг друга, им хорошо вместе как ни с кем другим, и в этом-то и есть парадокс их отношений. По разные стороны баррикад, и сейчас нужно сделать выбор. Вера срывается на тихий шёпот, но не понимает, что конкретно воспроизводит. Набор слов, набор звуков, по которому можно понять, что с этим партнером ей очень хорошо. Их конец оказывается ближе, чем нужно, и сладкая истома наполняет сердца обоих. Однако, Вера трезвеет очень быстро. Она поднимается, ловя его взгляды, но становится серьёзной. — Будь готов через десять минут, — холодно бросает и исчезает в душе. Тёплая вода смывает с неё любые следы этой ночи, но Вере всё равно. Возможно, если бы всё сложилось иначе… Когда она выходит, Пётр действительно готов. Восседает в кресле, с неизменным стаканом с виски в руках, всё в том же костюме. Вера, которая стоит перед ним в полотенце, кажется очень забавной. Но время смеха прошло. — Ну, — он довольно окидывает её взглядом, — может быть, я заслужил поцелуй… за свои старания? Сейчас, наконец-то, возвращается прежний Пётр. Только жаль, что за пару минут до смерти. Вера пожимает плечами и смотрит на часы. — Прости, — с долей издёвки говорит она, смотря на него, — я итак задержалась у тебя слишком долго, не так ли? Пётр смотрит на неё с притворным сожалением — в самую последнюю минуту он всё-таки строит броню. Больше в этой комнате никто ничего не говорит, а через пару минут Вера выходит в коридор — в одежде. Кто-то подходит к ней и спрашивает про резкий звук, но Вера не отвечает. Она лишь доходит до кабинета директора, где разместился Виктор. — Всё, — просто говорит она, — мы можем уходить. Морозов больше не помешает. Эта фраза звучит твёрдо, но только Вера, в глубине души, отчаянно надеется, что она проснётся, и жизнь будет другой. Но этого не происходит.