Человек

В моем кабинете всегда было приоткрыто окно. Я приходил в него на цыпочках, скользя по полу, который представлялся мне прохладным, прохладнее, чем утро, замершее вокруг. Часы на стене обычно показывали семь утра. Я пробегал пальцами по корешкам толстых книг, сдувал пыль с полок, садился и читал, что за ночь написал Жорж. У него был непонятный и витиеватый почерк, но он, как я понимаю, был врачом, так что ему эта шалость простительна. Жорж заходил в кабинет примерно к восьми. В это время я уже либо обитал на кухне, либо, если дело было зимой, и готовили позже, а темнота застилала все уголки плотным одеялом, сидел в кабинете в кресле еще некоторое время. В кресле было особенно темно, потому что лампа, стоящая рядом, уже год как не работала. Не знаю, почему никто в доме не решался заменить в ней лампочку. Потом я наконец шел в кухню. Иногда, чтобы было теплее, я таскал носки у Эрика. Он был совсем маленький, носки мне были маловаты, но я не жаловался. Я вообще никогда не жалуюсь. Когда я тихонько шмыгал на кухню, мне наступало раздолье. Люси и София спали крепким сном. Я мог есть сколько угодно, но никогда не перебарщивал с этим. Надлежало тщательно проверить продукты, выбросить те, что уже пропали. Эти невнимательные Люси и София! Хорошо, что я мог о них позаботиться. После обеда все выходили в сад. Независимо от погоды. Мне это нравилось. Когда стояла жара, семья шла к пруду, в тень лип, когда шел дождь или снег, все ютились в беседке или летней кухне. Дом становился пустым. Уже тогда я ходил, поправлял разбросанные игрушки, поливал цветы и поглядывал в окно, умиляясь семейной идиллии. Мне очень нравилась эта добрая семья и я старался не мешать им. Правда тетушка Маргарет, пожилая женщина, которую приходилось водить под руку, особенно по лестнице (только недавно в ее новой комнате был закончен ремонт и она наконец перебралась на первый этаж), была недовольна. До этого она жаловалась на постоянный скрип половиц. Я старался приходить к детям как можно тише, но дом этот имел как очарование, так и возраст. Маргарет сетовала за ужином на то, что по дому шастают и шастают, не дают ей покоя, ее голова болит и она не может уснуть. Она просила сделать дверь на второй этаж и запирать ее, раз Жорж не может навести в доме порядок. Эти жалобы стали забавной традицией, и я слушал их с теплой улыбкой. Обычно в это время я жевал кусочки фруктов или сухари. Придерживаюсь мнения, что питание по вечерам должно быть скудным. Как-то раз семья позвала священника. Он очень долго умилялся детям и давал Люси наставления о том, какие книги купить им. Тетушка Маргарет была вне себя от счастья и говорила, что все плохое теперь ушло из дома. Я проводил священника до калитки, а когда он ушел, закрыл за ним дверь. Последние ночи мне не спалось, я читал книги. Из-за этого София стала плохо спать и жаловаться на кошмары. Но я вовсе не кошмар, я простой человек. — София, перестань, — сказала ей ее мать Люси, — Ты должна доверять взрослым, здесь никого нет. В моем кабинете всегда было приоткрыто окно. Когда-то я попал в этот дом через него с грязных улиц. Надеюсь, они не узнают о том, что с ними живет еще один человек. Совсем непримечательный, бездомный человек.