А я подозревал

Я плохо помню, что происходило. Все как тумане. Я вижу его, мы идём вместе по коридору, не разговаривая. Дальше дверь, звон ключей, я вхожу первым, кажется, он закрывает дверь, снимаем обувь и молча смотрим друг на друга. Я спросил «Что?», Конор ничего не ответил. Мы слишком устали, но не сделать этого сейчас просто нельзя. Когда мы еще встретимся? Может быть, уже никогда. Такова судьба. Её не изменить. Мы живём не в том мире, где можно так легко всё изменить. Я не перестану этого повторять. Деньги и власть ничтожны. Вы кричите, что наш мир прогнил, и все кругом алчные твари, помешанные на материальном мире. У вас просто никогда не было больших гонораров, с которыми нечего делать. Любой за секунду может стать нищим, правителя могут свергнуть, популярность пройдёт, и никто о тебе не вспомнит. Это судьба. Он нее не убежать. Мы в Мире Софии. Творец всегда следит за нами. Он видит, что мы делаем, знает, о чём мы думаем. Мы словно в книге. Мысль и на чистых листах появляется строка «он подумал». Куда можно деть черную надпись на белом листе? Никуда. Это даже не татуировка, от которой можно избавиться, не записка, которую можно стереть. Это навсегда, и лучше не противиться. Опять увлёкся… Конор такой задира, а сейчас смиренно ждёт, когда помоюсь, хотя я просто лью воду и о чём-то думаю. Хотелось бы знать, про что думает он. Устал, мой малыш устал, но он не садится на кровать, стул или пол, он самоуверенно стоит, пусть и с синяком под глазом. Мои друзья тебя попинали. Я знаю, ты простишь их. Ради меня уж точно. Горячая вода разморила меня. Я кутаюсь с мягкое полотенце и иду в комнату, краем глаза посматривая на Конора. Он плетется в ванную. Мне трудно встать, тело будто не слушается и вовсе не моё, но я встаю, выключаю свет и закрываю окна. Конор будет громко стонать этой ночью. Куда он дел свою сумку… Ну и чёрт с ним. У меня и своя есть. Иду в прихожую, параллельно прислушиваясь к успокаивающему звуку воды в ванной, тащу свои вещи к кровати. Конор ещё не знает, что мне недавно привезли. К сожалению, я не могу даже сам пойти в магазин, чтобы меня не заметила пресса. Неужели им нравится стоять и ждать, пока кто-то купит резиновый член. Хотя могу оценить их работу, ведь фотографии одного певца (не будем называть имен) неплохо разлетелись по Интернету. Вы замечали, что у Конора хороший вкус? Вот и я подумал об этом. Номер в отеле обустроен очень удобно, да и стены толстые, а главное — вид из окна. Лас-Вегас так и сверкает огнями сотен фонарей. Слышу, как Конор выключил воду, сейчас выйдет. Подхожу к двери ванной, а ирландец резко поднимает голову от неожиданности. Ему пора бы привыкнуть. Не касаясь руками его мускулистого тела, я жадно впиваюсь в алые губы. Всё-таки не зря он так натопил в ванной. Лицо, конечно, покраснело, зато как хорошо смотрятся вены на руках. Хочу сказать, что он красивый, но эта задира лишь посмеется. Он вообще бывает серьезным? Хотя кто знает его лучше, чем я… Опять эти мысли. Я стараюсь сосредоточиться на чувствах, закрываю глаза и играю с его языком. Такой влажный и скользкий. Хочется укусить, и я выиграю ещё один бой. Конор легче меня, поэтому хватаю его и несу на кровать, точно ребенка. Эти события ты запомнишь надолго, мой рыжий мальчик. Он обнимает меня за шею, находясь подо мной, и шепчет, что хотел этого ещё во время боя. Я покусываю мочку его уха, аккуратно вылизываю шею, кожа на которой покрывается мурашками, всем своим телом чувствую его реакцию на эти действия. Я покусываю шею, не оставляя следов, но заставляя Конора сладко постанывать от боли. В какой-то мере он мазохист и любит боль. Помучав его шею, я перехожу к соскам. Эти розовые бугорки не сравнятся с женской грудью. Такие твердые и уязвимые… Конор глубоко вдыхает, а соски твердеют. Я нежно покусываю и сразу же облизываю. Он чувствует боль и успокоение. Смена этих ощущений возбуждает рыжего. Его член твердеет. Я чувствую это, и моё тело в предвкушении покрывается мурашками. Позабавившись с сосками, я встаю с Конора и переворачиваю его на живот. В комнате раздается резкий хлопок по его накаченной заднице. Он что-то мычит и выгибается. Ах, я знаю, что ты хочешь. В какой-то степени я здесь доминирую, а значит, победа во всех аспектах моя. Конор смеется. «Еще скажи, что ты в это веришь», — издевается он. Ничего, сейчас получит. Я надеваю латексные напальчники и аккуратно смазываю собственные пальцы. Всё-таки Конор достаточно побит, поэтому нужно быть осторожным. Я медленно ввожу в него палец, встречая сопротивление мышц сфинктера, но всё равно проталкиваю указательный палец. Чувствую, как Конор непроизвольно сжимает его, и что-то опять мычит в подушку. Отвык, но что поделаешь. Круговыми движениями растягиваю ирландца, а затем достаю и снова ввожу палец. Он уже не так сопротивляется, хотя ему до сих пор трудно смириться с моим пальцем в собственной заднице. Достаю его и хлопаю Конора по голове. «Знаешь, что у меня?» — наклонившись к уху, шепчу я. Он поворачивает голову и видит, как я достаю бусы из шариков самых разнообразных размеров. Также обильно смазываю их. Ах, какой успех. Да сегодня восхитительный день. Конор с легкостью принимает первые четыре шарика, пятый я помогаю всунуть, а потом снова массирую колечко сфинктера пальцем и проталкиваю шестой шарик. Конор начинает постанывать и ещё выше задирает задницу. Оно, кстати, к лучшему. Я никогда не думал о предназначении простаты у мужчин, но смотря на ёрзанье и мычанье Конора, понимаю, зачем она нужна. Ещё три шарика, немного смазки, и его задница готова. Последний я бы тоже всунул, но пока подождём. Какое зрелище. Конор упирается локтями в белую кровать, сжимает губы и приподнимает свой зад. Я шлёпаю его ещё раз и встаю с кровати, уходя на балкон. Конор какое-то время лежит, а потом берёт тюбик лубриканта и идёт ко мне с просьбой достать эту херню из его зада. Я смотрю на Лос-Анджелес и довольно улыбаюсь. Прошу его встать впереди и положить руки на на ограждение балкона. Сам хватаюсь на петельку бусин и тяну их на себя. Конор напрягает руки и пытается не издавать звуков. В мою голову приходит идея поспорить. «Спорим, что ты не сможешь не стонать тут?» — спрашиваю его я и тут же не получаю оплеуху, означающую согласие. «Ты за это ответишь», -шепчу ему и резко достаю бусы из его задницы. Дернуть пришлось сильно, но я достал все, Конор поднялся на мысочки и, услышав мой смешок, выругался на английском. Я обнял его и укусил в плечо, оставив красный след зубов. Затем открыл тюбик, выдавил немного прозрачной жидкости на ладонь и занялся смазыванием своего члена. Думаю, после шариков в его заднице достаточно смазки. Направив головку члена в анус Конора, я схватил его за плечи, прижался всем телом и с трудом вошёл в него. Не полностью, конечно, но вошел. Уверен, что выиграю спор. Мой мальчик прикусил губу, но попросил начать двигаться. Какой же он узкий, блять. Я стал медленно двигать тазом, схватив Конора за руки, но не прошло и минуты, как он уже громко кричал и стонал, что, наверное, было слышно всем, а я трахал его задницу. По другому это не назовёшь. Дыхалка Конора уже давно сдалась, он тяжело и прерывисто дышал, теряя голос. Я опустил руку вниз, сжал его член и, ритмично трахая, дрочил ему второй рукой. Почувствовав, что он скоро кончит, я ускорился и крепче сжал его плоть. Конор чуть не ударил меня своим затылком в лицо и запачкал всю руку спермой. Вот засранец. Схватив его за бедра, я насадил его ещё несколько раз и наполнил эту наглую попку своим теплым семенем.