Джозеф Грей и Мэттью Томпсон

Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона за завтраком. Джозеф Грей никогда не добавлял в свою утреннюю овсянку смородинового варенья, потому что Мэттью Томпсон его ненавидел. Томпсона давно не было, а привычка осталась. Хотя Джозеф Грей обожал смородиновое варенье, он старательно обходил полки в супермаркете и вежливо отказывался от варенья, предлагаемого соседкой. Он никогда не покупал рафинированного подсолнечного масла и уксус с ароматизаторами. Мэттью Томпсон недолюбливал и их. Джозеф Грей старательно мыл посуду и подметал в одной из трех комнат. Он уходил на работу, проверяя запасные ключи под ковриком, – а вдруг Томпсон когда-нибудь их заберет? – разочаровывался и, смахивая невидимые пылинки с всегда идеально чистого пиджака, покидал дом. Вернувшись, он вспоминал Мэттью Томпсона, которого больше нет, и понимал, что две комнаты остались неубранными, а овсянка на столе намертво присохла к тарелке. Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона, когда целовал женщин. Грей целовал разных женщин, и в каждой было что-то от Мэттью Томпсона. У Виктории Рейнольдс были брови вразлет и курносый нос, но тонкие поджатые губы были явно Мэттью Томпсона. Линетт Уивер обладала его острыми коленками, а Мария Макаллен - морщинками у глаз. Но ни одна из них не была Мэттью Томпсоном. Мэттью Томпсон целовал его сухо, жадно, быстро, а женщины размазывали слюну, неизменно пахнущую мятной жвачкой без сахара, по щетинистым щекам и подбородку Джозефа Грея. Наверное, ему нравились его женщины, ведь они были. А Мэттью Томпсона больше нет. Джозеф Грей целовал длинную шею Оливии Хэйнс, вспоминал Томпсона и понимал, что сегодня вечером его ждет неизбежный быстрый, смущающий секс с женщиной, которую он не любит. Он любит Мэттью Томпсона и вспоминает о нем, когда гладит оголенное плечо Оливии Хэйнс. Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона, когда проходил мимо зоомагазина. На него не смотрели щенки с дурными мордами и несчастными глазами - в витрине был огромный аквариум с рыбками. Звякнул колокольчик - Джозеф Грей зашел в душное помещение с нелепым ядовито-желтым линолеумом с не менее нелепыми оранжевыми котятами на нем. Джозеф Грей покупает аквариум с рыбками, думая, что Мэттью Томпсона, безусловно, разозлила бы такая абсолютно ненужная покупка. Но Мэттью Томпсона больше нет и злиться на него некому. Он укладывает аквариум с рыбками на заднее сидение машины и едет домой. Вода плещется о стеклянные бока, и Джозеф Грей вспоминает о том, что забыл купить корм, но и не думает возвращаться. Он скажет Томпсону, и он обязательно возьмет корм. А потом они займутся любовью. Джозеф Грей обязательно дождется Мэттью Томпсона. Дождется же? Вчера рыбки всплыли брюшками вверх. Потому что Мэттью Томпсона больше нет. Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона вечером. Пришла соседка и говорила о какой-то чепухе. Джозеф Грей говорил о Мэттью Томпсоне. Сорокапятилетняя Мелинда сказала, что Мэттью Томпсона нет. Джозеф Грей пошел на кухню и вернулся с ножом для разделки мяса. Сорокапятилетняя Мелинда удивилась, а потом умерла - Джозеф Грей одним точным движением перерезал ей горло. Мэттью Томпсон расстроился бы, узнав о смерти соседки. Зато больше никакого смородинового варенья. Джозеф Грей вымыл нож. Сорокапятилетняя Мелинда сидела в кресле, откинув голову назад и раскинув руки. Ее седоватые волосы выбились из хвоста и испачкались в крови. Джозеф Грей вздохнул, подумал, что зря убил ее, ведь Мэттью Томпсону так нравилось это кресло, а теперь его придется выкидывать. Вместе с остывающим трупом сорокапятилетней Мелинды. Джозеф Грей затолкал тело в черный мусорный пакет и вынес вместе с креслом к мусорному контейнеру на улице. Жаль, что Мэттью Томпсона больше нет. Он бы помог донести кресло. Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона на судебном заседании. Было скучно, уныло гудели лампы дневного освещения, жужжала муха. Джозеф Грей не слушал, о чем говорят, он молчал и смотрел на судью, на толстом брюхе которого натягивалась и собиралась уродливыми складками мантия. Взятки Мэттью Томпсон ненавидел точно так же, как смородиновое варенье. Джозеф Грей вздохнул и подумал, что ему грозит срок. Его поступок противозаконный, хотя ничего плохого в нем Грей не видел. Разве что кресло испортил. Судья сопел, жевал мясистые красные губы и щурил заплывшие глаза. Джозефу Грею судья был отвратителен. Отвратительными же ему казались и прокурор, и обвинитель, и адвокаты, и присяжные. Люди оживились, заседание подходило к концу. Джозефа Грея выставили психически неуравновешенным и отправили на обследование к врачу. Тюрьма или желтый дом - Джозефу Грею было все равно, где ждать Мэттью Томпсона. Потому что Мэттью Томпсона больше нет. Джозеф Грей вспоминал Мэттью Томпсона, лежа в одиночной палате. К нему часто ходили медсестры, но Джозеф Грей не смотрел, не видел, не помнил, что они делали. Он смотрел на потолок с облупленной штукатуркой и вспоминал Мэттью Томпсона, которого больше нет. Сегодня утром приходил доктор. У него был нос Мэттью Томпсона, улыбка Мэттью Томпсона и усталый взгляд. Он спрашивал Джозефа Грея о Мэттью Томпсоне и снах. Но Джозефу Грею ничего не снилось, и он рассказывал доку о бесконечной пустоте, которая ему не снилась, о черных провалах и, конечно же, о Мэттью Томпсоне. Психиатр кивал головой, отчего его очки забавно сползали на нос, и что-то записывал. Джозеф Грей над этим смеялся. А потом тихо сжимал зубами подушку, сдерживая подступившие слезы. Он так устал ждать Мэттью Томпсона. Потому что его больше нет. Мэттью Томпсон не вспоминал Джозефа Грея. Мэттью Томпсона не было. Никогда.