Где весна и лето, Которые когда-то были нашими? Куда они делись? Просто не представляю, Но моя любовь к тебе будет жить вечно.
На пляжах Варадеро всегда прекрасная погода, ясное чувственное небо, от которого хочется расплакаться и белый мягкий песок, где так приятно утопают ноги. Кит шел по мощенному камнем тротуару, одетый в новые белые кеды и свободную темно-синюю футболку, слегка качая головой в такт песни, что играла в его наушниках. Его нос и щеки слегка обгорели от долгого пребывания на солнце и слегка жгли, когда Кит улыбался. Он направлялся на ближайший от его отеля пляж, чтобы немного отдохнуть, посидеть там, может, искупаться или выпить пару коктейлей. Он не имел четкого плана действий, и это было непривычно для него, но Кит не чувствовал тревоги или волнения, а только спокойное колыхание ветра в верхах пальм и такой же тихий и теплый огонь камина в сердце, что обычно полыхал нагнетающим пламенем. Столько времени прошло после войны, подумать только. Но сейчас, в это время его жизни, куда бы он не пошел, он находит только хорошее. Над его головой больше нет бесконечного космоса и такого же всеобъемлющего вселенского страха. Под его ногами нет пепла сожженных дотла умерших цивилизаций. На его сердце нет тяжести и боли, рвения в поисках своей семьи и туманности своего будущего. Вместо этого у Кита есть чуть загорелая, но все такая же бледная кожа, два билета в кино и прикрытые от яркого солнца глаза. Он никогда и подумать не мог, что будет рад обычному солнечному теплу, что будет улыбаться от того, что его пятки оставляют следы на песке. Его волосы были распущенны и слегка блестели черным отсветом. Он держал в руке полотенце и видел перед собой небольшое здание прибрежного ресторана. Он думал о том, как однажды они с командой попробовали там салат с креветками и рыбный суп, и ему захотелось пообедать там снова, но в следующий раз. Сейчас же его узнавали на улицах, как героя, и смотрели на Кита с огромным уважением и широко распахнутыми глазами. Вольтрон стал легендой, которую будет передавать все человечество из поколения в поколение, стал еще одним великим пунктом доблести и трагедии в истории. Люди навсегда запомнили имена паладинов как отважных спасителей Земли. Когане это прельщало, но не особо-то и нравилось. Он хотел спокойной жизни, хотел залечь подальше на дно и жить обычной человеческой жизнью. Кит рассчитывал на душевное равновесие, хотел есть в небольших кафешках, хотел мокнуть под дождем, хотел смотреть на себя в зеркало и не видеть в нем человека, которого он ненавидит. Он думал о том, чтобы пить чай, смотря глупые фильмы поздно вечером и ходить в гости к семьям своих друзей. Он желал видеть перед собой поддержку, он хотел заботиться о ком-то, и чтобы о нем заботились в ответ. Все же, он же еще такой молодой. Возможно, Кит хотел любить кого-то. Он имеет на это право. Всего лишь парень с огромным опытом битв и сражений за спиной, который думает об отдыхе, в этом нет ничего такого. Когда парень пришел на пляж, он было собирался сесть на какой-нибудь из ближних к морю лежаков, но они уже были заняты. Ему пришлось выбрать тот, что поближе к бару. Кит скинул на него свой пакет с вещами и направился под тень крыши бара, чтобы взять коктейль. Но, когда Кит поднял глаза вверх, чтобы посмотреть на бармена перед ним, то его встретила красивая яркая улыбка Лэнса (настолько яркая, что пришлось прищуриться). Когане явно не ожидал встретить здесь его именно сейчас. Лэнс оперся о барную стойку, видимо, он был рад встретить его. — Хей, Кит, какими судьбами? Тот ухмыльнулся. Кокетливо-напускная натура Лэнса всегда нравилась ему. Вообще, нет еще такого человека, которому бы МакКлейн не нравился. — Привет, Лэнс, — Кит на секунду оглянулся, чтобы не видеть его восхитительных глаз, смотрящих прямо на него, — так ты…теперь работаешь здесь? — Да. Я решил, что так будет лучше. Привычная жаркая жизнь обычного жаркого парня, знаешь. — Понятно, — Кит заглянул в меню, лежащее около его локтя, не чтобы посмотреть напитки, а, скорее, чтобы убежать от такого хорошего-дружелюбного-слишком-красивого взгляда парня напротив. Почему судьба так тупо свела их? Он надеялся, что их жизни разошлись навсегда, но, видимо, у Лэнса похожее мировоззрение, так что он тоже решил остаться дрейфовать в буднях после пережитого, — Я думал немного отдохнуть на пляже. Но, видимо, у меня не получится, да? Глупое фривольное настроение Лэнса передавалось воздушно-капельным путем, когда жизнь не стояла под угрозой. Тогда же, в космосе, все его шутки казались неуместными. Кит снова говорил себе, что сейчас они не в космосе, и не мог поверить. Но, наверное, он сможет привыкнуть, но немного позже. — Оу, ты сможешь отдохнуть только на том свете. Великие говорили, что жизнь дана людям, чтобы они отрывались. — Кто говорил? — Я говорил. Кит мысленно хлопнул рукой себе по лицу, но на самом деле лишь чуть мило ухмыльнулся. — Почему ты решил работать здесь? Лэнс развернулся к нему, удостоверясь, что у барной стойки нет никого, кроме них двоих. — Тут недалеко мой дом. И… — он неопределенно повел рукой, — я устал. Когане невесомо пожал плечами, — мы все устали. У Лэнса фигура мексиканца и малазийские глаза, голос, который горячо хрипит на повышенных и пониженных тонах, тонкие пальцы с красивыми ногтями. — Ты остаешься служить в гарнизоне? — Скорее всего. Я еще не думал об этом, — Кит уже давно все решил, но соврал на этот счет, — а ты? — Слушай, я думал… — Лэнс сжал губы, — нет, я не знаю. МакКлейну тоже пришлось соврать, но дальше он продолжил разговор о более бытовых вещах. Они с красным паладином еще не настолько близки, чтобы он смог когда-нибудь рассказать ему обо всем. Может, в другой раз. Все-таки, не будет же он нагружать его своими проблемами. Когане иногда отрывался от рассматривания длинных пальцев Лэнса чтобы поддерживать диалог. Встреча с ним была для него глотком свежего воздуха, тем временем, когда он не понимал, куда дальше двигаться в жизни. Лэнс простой, но некоторые его резкие выходки обуславливаются очень грустными моментами. Он милый и очень горячий даже тогда, когда улыбается, пусть даже натянуто. У Лэнса МакКлейна широкая загорелая спина, которая плавно переходит в узкую талию. Невероятные ключицы, просто невообразимая шея и кожа, местами тронутая шрамами. В его прекрасных глубоко-синих глазах извечно бушует море, а на эмоциональном лице всегда остается полутон счастья, даже если он расслаблен. Иногда Кит жалел, что не мог рассматривать его немного дольше, правда, очень жалел. Ему всегда хотелось чуть больше, чем ему давали. Какие отношения их связывали тогда, в космосе? Дружба? Глупые заигрывания? Ничего? В голову Когане ударила мысль, что кроме глупого стечения обстоятельств, благодаря которому они оказались на космическом корабле в соседних каютах, их не связывало абсолютно ничего, так почему МакКлейн продолжает так ярко улыбаться ему каждый раз? Возможно, Кит ошибался, или, может, еще морально не дорос до хода своих мыслей. Но к Лэнсу он чувствовал скорее взрывной коктейль из множества разных эмоций, в которых он не мог разобраться, чем пресловутое ничего. — Лэнс? Тот на секунду замолчал, а потом спросил. — Да? Кит помялся, потому что он не хотел подзывать его, и тем более перебивать его рассказ о пирогах своей мамы, по которым тот так безмерно скучал. — Я просто подумал… — он смахнул всю робость, мешавшую нормально говорить, — ты… не хочешь проводить больше времени вместе? Он не сразу понял, какие именно звуки вылились из его рта, но когда до него дошло, то он захотел убить себя. «Дурак дурак дурак дурак дурак дурак дурак», — словно новостная строка, неслось в голове Когане. Впрочем, у него всегда были проблемы с формированием своих мыслей. Лэнс тут же чуть опустил голову, приподняв брови, на его лице было видно, что сейчас он громко заговорит, но Кит тут же поправил себя, — Нет, прости, я хотел сказать… в смысле… просто… о боже. — Ты имеешь в виду дружбу? Бинго. — Да. Он чувствовал себя полным дебилом, но, притом, был рад, что Лэнс понял его. МакКлейн еще раз улыбнулся, и Кит заметил у того чуть выступающие вперед клыки, что заставило его нервно сглотнуть. Невозможно быть настолько легким и непосредственным. — Я не против. Когане чувствовал микровзрывы у себя в теле, но усилием воли смог сдержать себя чтобы не показать это. Улыбка парня напротив немного угасала, превращаясь в горячую ухмылку. О чем думал Лэнс? Кит прикрыл глаза, чтобы окончательно собраться с мыслями на последнюю отчаянную фразу, после которой, скорее всего, его жизнь разрушится. До его слуха далеко доходил говор людей, шум мягко бившихся в песок волн и нагнетающая тишина, исходившая от Лэнса. Его мир сузился до аквариума. — У меня есть пара билетов в кино на какую-то испанскую драму, и если ты хочешь пойти со мной, то скажи прямо сейчас. Сердце Кита застыло в ожидании ответа. В глазах напротив зажглось странное, неведомое до сих пор пламя интереса. Лэнс будто потерялся, выпал ненадолго, будто не ожидал подобного поворота событий, но тут же поднял глаза, чтобы пронзительно взглянуть прямо на Когане. — Пошли. На лице Кита возник немой, но читаемый вопрос. МакКлейн продолжил, — Только давай до свадьбы ничего такого, окей? Когане не смог сдержать нервного смеха, а у Лэнса не было сил смеяться, потому что его нутро трепыхало. " Я сейчас взорвусь, просто посмотрите, как он относится ко всему этому, о боже». Но из этих мыслей Кит смог оглосить только последнее. — О, боже, — Кит подпер подбородок рукой и мило улыбнулся, пытаясь спрятать свои краснеющие уши. Синему паладину было проще осознавать серьезные вещи через шутки, поэтому он ответил: «можно просто Лэнс». Когане подумал о том, что это самый странный, добрый, милый, долгожданный день в его жизни. Он не понимал себя, не понимал свои действия и желания, но это нравилось ему. Улыбка напротив солнечная, малазийские глаза смотрят прямо в душу, а в небе больше нет черных и смердящих смертью хлопьев пепла. Кит думает, что он счастлив, тихо продолжая слушать эмоциональные рассказы.До завтра, я знаю мы встретимся снова Не знаю где и когда Но дорогой, наша любовь слишком сильна, чтобы умереть Вместе мы найдем способ преодолеть трудности грядущего дня.