Спокойной ночи

— Спокойной ночи, — говорит Рин, отворачиваясь к стене. По совершенной случайности им досталась одна кровать на двоих — пляжный сезон, и все гостиницы в городе, где проводились соревнования, забиты. Хару и Рин не уславливались заранее, что остановятся в одном номере. Они встретились в аэропорту, не сговариваясь, решили направиться в знакомый обоим отель и, узнав о последнем оставшемся номере, только переглянулись: ночевать в одной комнате обоим было не в новинку. Правда, номер оказался хоть и на двоих, зато с одной кроватью. Но и это Рина с Хару не остановило — такой опыт у них тоже был, когда Рин привез Хару в Австралию. Помнится, Рин еще жутко пинался во сне, чуть не сбрасывая Хару на пол. Теперь он куда смирнее — отворачивается к стене и пинать, судя по всему, собирается только ее. Держится холодно-отстраненно, совсем не так, как в аэропорту: много времени прошло, наверное, и Рин успел измениться. — Спокойной, — отзывается Хару. Запоздалая мысль, что надо бы позвонить Макото, настигает внезапно. Он пообещал позвонить сразу как прибудет в аэропорт, но встретил Рина — и все отошло на второй план. Рин многое мог затмить, за исключением разве что плавания, но он тоже плавал, это у них с Хару было общим. Когда они встречались, остальной мир отступал далеко назад — Рин мог понять. Безусловно, без ограничений, без намека на неприятие. С Рином можно было проявить себя полностью; рядом с ним хотелось жить. Соперники, одновременно они были лучшими друзьями, а как-то раз Рин... — Ты куда? — спрашивает Рин недовольно — кровать скрипит, когда Хару поднимается. — Позвонить Макото, — отвечает Хару почему-то шепотом. — А-а, — в голосе Рина равнодушие. — Вы же с ним вместе живете? — Со времен учебы, — Хару ищет телефон в сумке, но тот, как назло, все не попадается под руку. Может быть, в кармане?.. — Встречаетесь? — М-м? — В кармане телефона тоже нет. Хару озадаченно хмурит лоб: он и вправду устал, раз так просто теряет вещи. Перелеты всегда давались ему нелегко, воздух не был его стихией. — Вы с Макото. — Да, — где же он еще не смотрел? — Значит, спать в одной кровати с парнем тебе не в новинку? — Рин как-то странно хмыкает. — Нет, — телефон, наконец, находится — в боковом отделении сумки. Надо же было так запрятать. — Я в ванную. Позвоню. — Можешь звонить прямо здесь, — предлагает Рин. — Если, конечно, не боишься, что я что-нибудь скажу, Макото услышит и будет ревновать. То, как это сказано, заставляет Хару опустить телефон и удивленно уставиться на Рина. — С чего бы Макото ревновать? — раздельно произносит он. — Он и твой друг тоже. — Не такой. — Что значит «не такой»? — Намеки Рина успели поднадоесть, поэтому Хару садится на кровать и чувствительно пинает того в бок. — Мы все друзья. — Мы с тобой — друзья. А с Макото ты встречаешься. — Рин оборачивается, и выглядит он, наверное, злым. А может, расстроенным — Хару не понимает. — Он — твой парень. Будь я твоим парнем, точно бы ревновал, если бы узнал, что делишь кровать с другим. Может, нам меч какой посреди кровати положить? Разделительную полосу провести. На худой конец можно обойтись мочалкой. Знаешь, ты... как мой отец. Всегда отстраняешься. Уходишь. Хару застывает неподвижно. Словосочетание «твой парень» вызывает ассоциацию с зависшим компьютером — Хару понимает слова, но не смысл, вложенный в них Рином, и, когда Рин вдруг подхватывается с постели, реагирует скорее автоматически, хватая его за руку, отработанным на айкидо движением укладывая назад. Айкидо, кстати, было идеей Макото. Самое время его поблагодарить. — Макото не мой парень, — сообщает Хару, усаживаясь на Рина сверху, прямо на бедра, чтобы не вырвался. — Никогда не был. — Ты сказал, что вы встречаетесь, — Рин пытается вырваться, но не особо усердно, а еще он прячет глаза. Хару вспоминает: а и правда, сказал. Телефон искал, не до точных формулировок было. — Макото — встречается. С девушкой. Мы быстро подружились. Он — ее парень. Не мой. Я, — говорить об этом обычно неловко, но не с Рином, — еще ни с кем не встречался. — А как же про спать в одной кровати с парнем? Тебе же это не в новинку, сам признал. — Мы с тобой спали, — моргает Хару. — В Австралии. Сегодня — второй раз. Причем тут Макото? — Я — идиот. — Рин все еще не смотрит на Хару, и тот не может с ним не согласиться: — Еще какой... м-м! — Договорить Хару не успевает, потому что Рин, подавшись вверх, целует его. Язык Рина вторгается в рот Хару, и у этого поцелуя вкус лучше, чем даже у скумбрии. Однажды Рин уже поцеловал Хару, после очередной совместной тренировки, но тогда это было совсем не так. Сейчас он уверенный и напористый, а в то время казался почти неловким. Он коснулся губ Хару своими робко, совсем не так, как делал все остальное, несмотря на то, что как раз прижимал его к шкафчику для личных вещей, и освободиться Хару не смог бы при всем желании. У него, сказать по правде, и желания такого не было. Тогда Хару просто стоял, позволяя Рину себя целовать, и от этого несмелого поцелуя по телу расползался жар, и в какой-то момент Хару понял, что ноги его не держат. Если бы Рин не стоял, ограждая его собой, он мог бы упасть. А потом Рин отстранился, и Хару пришлось схватиться за шкафчики, чтобы устоять. Он смотрел Рину в глаза, пытаясь взглядом передать: это неправильно, то, что Рин отодвинулся, пусть вернется. Пусть продолжит. Именно — Хару хотелось продолжения. У него всегда было неважно со словами, но с Рином они обычно и не требовались. Рин мог понять — но не понял, тогда — нет, в его глазах смешались вина, обида и горечь, он тихо сказал «забудь» и ушел, а Хару все стоял, не в силах прийти в себя. Он хотел остановить Рина, но не мог найти в себе силы: это был его первый поцелуй, да еще с Рином. От одной мысли голова кругом шла. Сейчас все иначе. Сейчас Хару не позволит Рину уйти. Он отвечает на поцелуй — наверное, ужасно, но это Хару не волнует, потому что от мест, где их с Рином тела соприкасаются, от потирающихся спинок их языков ширится мучительно-сладостное ощущение, и Хару хочется продлить его во что бы то ни стало. За первым поцелуем следует второй, потом третий, остановиться совершенно невозможно, и горячая твердость Рина упирается в живот — Хару чувствует это так же ярко, как собственное возбуждение. Ему хочется потереться об Рина, и он так и поступает, в награду получая отчетливый стон: Рин никогда не умел сдерживаться. Хару сам не может сдержать стон, когда Рин, не прекращая поцелуев, пробирается руками под его футболку, оглаживает чуть влажную кожу горячими руками, теребит нечувствительные обычно соски. Что там, Хару в принципе не может назвать себя чувствительным, но сейчас все его тело — сплошная эрогенная зона. Сменив свои губы на губах Хару пальцами, Рин задирает на нем футболку. Поцелуи чередуются с укусами, и Хару вздрагивает, когда Рин острыми зубами прихватывает его сосок — не настолько сильно, чтобы причинить боль или поранить, но Хару вдруг думает — даже если бы так, он бы не возражал. Тогда у него осталась бы память, подтверждение того, что все действительно случилось, что это не сон, как бесчисленное множество снов о Рине, которые он видел. Эта мысль заставляет Хару потянуться к поясу шортов Рина, высвобождая из них возбужденную плоть. Рин шипит сквозь зубы и упирается лбом в плечо Хару. Он хочет кончить, думает Хару, и ему хочется того же: чтобы Рин кончил, будто удовольствие Рина — часть его собственного. Немаловажная часть. — Хару, я... — Рин поднимает голову, находит рукой бугор на шортах Хару. Кажется, он хочет что-то сказать, но Хару затыкает его поцелуем. В конце концов, им с Рином никогда не нужны были слова. Они кончают одновременно или почти одновременно, после чего Рин падает на кровать, а Хару — на Рина, и так они и лежат, не в силах откатиться в разные стороны. — Самый потрясающий оргазм в моей жалкой жизни, — доверчиво делится Рин. — Хару, а может... — Соревнования, — напоминает Хару, блаженно прикрыв глаза. Ему хорошо и тепло: как океан под солнцем, абсолютное погружение. — Потом. После соревнований. Рука Рина опускается на спину, такая же горячая, как раньше. Нужно позвонить Макото... и хорошо бы принять душ... и... — Спокойной ночи, — повторяет Рин, но Хару его не слышит. Он уже спит.