***
2017
На платформе было как-то слишком ветрено для такого солнечного осеннего дня. Моника, прихрамывая, бежала к поезду, не боясь, что не успеет. Не успеет — подождет следующий. До него правда еще двадцать три минуты, а тут жутко холодно, но и ладно. К черту. Она и так всю жизнь живет в ожидании, в чем проблема подождать какой-то гребаный поезд? Успела. Заходя в вагон, зачем-то подняла воротник винного цвета пальто и засунула в него наспех дома обрезанные темно-русые волосы. Свободных мест было много — около десяти — но почти все рядом с кем-то. Мужчина в черной куртке и грязных ботинках. Девочка лет тринадцати с большой спортивной сумкой розового цвета на плече. Пожилая женщина в платке известного дорогого бренда. И что она делает в общественном транспорте с таким платком? Моника села к девочке и сжала в руках картонный стаканчик с кофе. От кофе ее начинало тошнить, особенно, если недавно покурила, но она все равно пила его минимум трижды в день. Нога ужасно ныла. Ну конечно, купила ботинки на каблуке сантиметров в десять, а подвернутая лодыжка что, спасибо скажет? Она болит. И постоянно снова подворачивается. Снять бы к черту эти ботинки и выбросить в открытое окно поезда, но надо быть красивой. Пусть смотрит на новые фотки, знает, что потерял. Пусть, если встретит ее случайно на улице, знает, что потерял. Да и даже если не встретит. Так как-то жить проще. Зная, что красивая и сексуальная, видя, что парни на улице засматриваются, даже если с девушкой идут. Десятки парней в день, а то и сотни. Но не он. Солнце было уже неярким, но лучи, попадающие Монике в глаза, все равно слепили. Виски болели, казалось, вся башка трещит по швам, но взгляда от городских пейзажей за окном девушка не отводила. Не хотелось. Или просто было лень. Пальцы так и сжимали стаканчик с кофе, но Моника не пила, ее уже тошнило довольно сильно. Хотелось покурить. На ней был огромный темно-серый свитер, под теплым зимним пальто. Его свитер. Старый. Тот самый необходимый запах уже давно выветрился, но Моника все равно носила его примерно раза три в неделю, для себя. Иллюзия, что он все еще рядом и она по утрам тырит его вещи, а вечером аккуратно кладет на место. А он потом замечает, что они не так сложены, недовольно цокает языком и зовет смотреть фильм и пить вино. Идиллия, не правда ли? Поезд остановился, и в вагон зашло человек пять, только лишь мужчины. Моника даже не повернулась в их сторону, хотя четверо из них определенно на нее пялились. Она смотрела на высотное здание с заброшенными верхними этажами в оранжевом предвечернем солнце и кусала нижнюю губу. Неожиданно в нос ударил запах. Одеколон. Его. Тот самый, необходимый. Моника судорожно завертела головой по сторонам, пытаясь понять, кому из рассаживающихся на свободные места мужчин принадлежал этот сводящий с ума за секунду аромат. Все были уже довольно далеко от девушки, но наваждение так и повисло в воздухе. Никто, кроме Моники, даже бровью не повел. Да как так можно? Неужели, они не чувствуют? Неужели, ее одну сейчас вырубит просто от волнения и страха? Он здесь? Да нет, боже. Конечно, нет. Что ему делать в этом пригородном поезде, когда у него есть свой сраный мерседес. Пропади он пропадом. Сраный мерседес. Никогда его не будет в этом поезде. Она никогда его больше не встретит. Моника медленно закрыла глаза и стала наслаждаться знакомым и родным ароматом. Она даже понюхала свой свитер, лелея призрачную надежду на то, что он все-таки снова решил подарить ей то чувство, ради которого она и стащила его из платяного шкафа, когда съезжала от Гарри. Этот свитер он одолжил ей на время в первый же день их сумбурного знакомства. Те минут десять, что аромат витал в атмосфере вагона, показались ей истинным блаженством. Она так глубоко дышала, что люди рядом начали посматривать на нее — им подумалось, что странной грустной девушке стало нехорошо. Но они и знать не знали, как же ей было хорошо. Она впитывала в себя этот запах, вновь и вновь старалась запомнить каждую его нотку, чтобы больше уж точно никогда не забыть. Конечно, надо было засунуть свою гордость в жопу и спросить, что это за одеколон, тогда, два месяца назад. Но она не спросила, боялась показаться жалкой. В конце концов, это же она попросила его оставить ее в покое. Сама. И если бы сейчас ей пришлось принимать это решение вновь, она бы вновь его попросила. Оставить ее. И была бы права, вот только кому от этого легче? Парень в утепленной джинсовке, сидящий некоторое время прямо за спиной у Моники, встал, и аромат усилился. Девушка замерла. Он слева. Нужно повернуть голову и проверить, не Гарри ли это. Так, на всякий случай. Вдруг его мерседес сломался? Или он попал в аварию, разбил свой мерс… Нет. Только не авария. Никогда такого не случится, никогда.***
начало августа того же года
— Ты с ума сошел совсем?! Моника была так зла, что даже не заметила, как так старательно отращиваемый ноготь нежного цвета на большом пальце сломался о стеклянный стакан с водой, что она сжала в правой руке. Ближе к месту, где он надломился, появилась кровь, но на эту кровь пялился только Гарри, она же даже не заметила боли. А Гарри вот молча пялился и думал о том, как еще неделю назад он давал Монике денег, чтобы она сходила этот самый гребаный ноготь починить. Во время секса она очень больно царапала им спину. Да и Гарри в принципе нравились длинные ухоженные ногти. А Монике до зарплаты еще нужно было заплатить за лечение в самом, мать его, охренительном медицинском центре Лондона. И нет, здоровье это важно, но ведь можно и не вместе с голливудскими звездами лечение проходить? Клиник хороших много, да и проблемы у нее там, что, такие прямо вот и серьезные? А она ведь ничего ему не рассказывала. Говорила, чтобы он просто обнял ее и поддержал, к чему пустой треп. Да и правда, а зачем говорить, что случилось? А если это вирус какой-то, и он тоже заразится? Ведь секс у них до зависти регулярный. — Ты меня слышишь, придурок? — ее зеленоватые глаза смотрели так зло, словно Гарри был виноват во всех ее проблемах и горестях. Да в целом так и было. Только вот он этого, к сожалению, не знал. Или не хотел знать. — Я тебя слышу, — парень тяжело вздохнул и оперся рукой о серую высокую столешницу. — Не кричи, пожалуйста. — Стайлс, я не могу не кричать, — обороты все же сбавила. Наверное, горло уже болело от постоянных, почти ежедневных истерик. Ее право. Хочет орать — пусть орет. Гарри и на работе ора хватает. Ему самому на тупых строителей чуть ли не каждый час приходится орать, чтобы делали все как надо. Недавно вот, чтобы построить стенку, отхреначили стояк от батареи. И, конечно, когда отопление дадут, стенка-то и взорвется. А им-то что? Они стенку зато поставили. Вот кто придурки. А Моника вечно считает, что придурок он. — Слушай, Ник, — Гарри хотел было начать оправдываться, но вместо этого лишь негромко сказал: — у тебя кровь идет. Она закатила глаза и, посмотрев на сломанный ноготь, громко выругалась. Быстро подошла к кухонной раковине и подставила палец под струю, болезненно скривившись. Хоть она и встала спиной к Гарри, он все равно знал, что глаза у Моники на мокром месте. Он это ненавидел. Он был из тех мужчин, что считали — от девушки надо уходить, если она из-за тебя плачет. Но, как ни пародоксально, от Моники Гарри уйти не мог уже давно. И день ото дня заставлял ее плакать. — Я ведь не зря именно такую машину купил, — издалека осторожно зашел Стайлс. — Ты ее не купил, — сухо перебила девушка, даже не обернувшись. — Если бы мне заплатили деньгами, я бы ее купил, — начал раздражаться Гарри. Опять двадцать пять, ну сколько уже можно его попрекать этим. — А так мне заплатили машиной, — он услышал сдавленный смешок своей девушки, и в нем что-то болезненно ёкнуло. Она над ним смеется. — И там сирена начинает орать каждый раз, когда руки соскальзывают с руля. И сам руль нехреново так вибриурет. — И как, помогает? — ядовито бросила Моника и, выключив воду, все-таки повернулась к парню лицом. — Как видишь, я пока жив. — Пока. — Да все, блять, в порядке. — Пока. — Пока. Девушка тяжело вздохнула и плюхнулась на стул, закрыв лицо ладонями. Гарри осторожно примостился напротив и перевел дыхание. — Ник, я взрослый человек. Я могу о себе позаботиться… — Нет, не можешь! — громкий всхлип вынудил ее прерваться, плечи стали плавно сотрясаться от подкативших к горлу рыданий. — И мне не даешь. — Это было всего несколько раз… — Несколько? — заплаканные глаза Моники уставились на лицо Стайлса слишком пристально, и он отвел глаза. Он всегда ненавидел эту ее привычку так вот в упор смотреть. Или разглядывать его, пока он работает. — То есть, это не первый раз, когда ты заснул за рулем, Гарри? — Ну, не первый. — Ох, окей, — она так громко рассмеялась совершенно непонятно из-за чего, что в голову парня закралась мысль о том, что сейчас начнется у кого-то добротная такая истерика. Но Ник замолчала так же резко, как и начала. — Ты можешь о себе позаботиться? Хорошо. Скажи мне тогда, почему ты сейчас раза в два с половиной меньше, уже, тоньше, чем когда мы познакомились? Да у тебя чертово истощение. — Я. Могу. Сам. О себе. Заботиться. Мне не нужна нянька, слышишь? Мне нужна девушка, Моника. Такой режим ты можешь включить? — он помахал рукой перед ее лицом, на котором красовалась кривая улыбка. — И для чего тебе девушка? — Для поддержки. А ты мне только мозг пилишь. Мне и так тяжело, и ты это знаешь. — Гарри, я люблю тебя, — он слегка сморщил лоб и больше никак не отреагировал. — Для тебя поддержка — это восхищаться тем, сколько бабок ты рубишь в месяц и слушать истории про твоего босса? Тогда можешь смело возвращаться к Софи. А я о тебе, черт возьми, забочусь. Понимаешь ты это, или нет? Я просто не хочу, чтоб ты сдох. Позаботься и ты обо мне. Что будет со мной, если ты сдохнешь, ты подумал? А если на дороге будет семья с детьми и ты, блять, спящий, в них влетишь? Ты об этом думал? Или тебя ничего вообще не парит, кроме своей сраной работы?! — Не надо трогать Софи, — холодно отозвался Стайлс. — Да, она не идеал. Но я любил ее. — А меня ты любишь? Секундное молчание. — Скорее всего. — Класс! — Моника резко вскочила со стула, и тот с грохотом опрокинулся на кухонный кафель. От одной из плиток отломился маленький кусочек, и Гарри, заметив это, недовольно цокнул языком. — Да тебя этот идиотский кафель волнует больше, чем я! — Ник снова до ужаса нервно рассмеялась и обхватила голову руками, будто чокнулась окончательно. Гарри искренне не понимал, к чему она устроила весь этот цирк. Ей просто, видимо, не хватало внимания. Но она ведь знала, что он не может по-другому жить. Он должен добиться всех своих целей. Иначе сдохнет. Или не иначе. В последнее время жить, и правда, совсем не хотелось.***
— Хэй, как твой день? — Дженни осторожно обогнала Монику и перегородила ей путь к метро, дружелюбно улыбаясь. — Гарри и Даррен позвали нас в кино вечером, пойдем? — Гарри? — Моника резко вскинула до этого опущенную голову и пустым взглядом уставилась на девушку. В ее глазах промелькнуло какое-то безумие, и подруга лишь сочувственно поджала губы. — Да, Ник, Гарри. Гарри Уолтерс. Наш с тобой коллега. — А, — интерес у Моники тут же пропал, и она вяло попыталась обойти мешавшую ей Дженни. — Не, я пас. — Постой, пожалуйста, — строго окликнула Монику подруга, едва та зашагала в сторону станции, цокая каблуками новых ужасных и неудобных от слова совсем ботильонов. — Моника, твою мать! Та тяжело вздохнула, остановилась и плавно развернулась к Дженни. Она, похоже, и не думала подходить сама, поэтому пришлось вернуться. — Даррен классный, — миролюбиво бросила коллега, едва Моника вернулась к зданию офиса и остановилась возле курилки. Может, выкурить одну? — И он на тебя странно смотрит. Сегодня сказал мне, что тебе очень идет эта прическа. — Прическа стремная, — отрезала Ник в ответ. — Согласна, — спокойно кивнула Дженни. — Но вот Даррен так не считает. — Ты прекрасно знаешь, зачем я отрезала волосы. Моника закатила глаза и облизала накрашенные бордовой помадой губы. — Знаю, — еще более спокойно кивнула подруга девушки. — Только ты сама мне говорила, что ему похрен на тебя, разве не так? — Ему не может быть похрен на мои волосы, — истерично хмыкнула Моника. — Он обожал мои волосы. — Так же давно, как и когда он еще обожал тебя. Монике захотелось чем-то ее ударить. Вместо этого она лишь скрестила руки на груди и, не моргая, уставилась на Дженни. — Ты чего ко мне прицепилась, а? — На дворе уже ноябрь, Никки. Вы расстались два месяца назад. Тебе нужно жить дальше, понимаешь? Ты что, счастлива с ним была? — Да… — Когда, год назад? Два? — Два года назад мы еще не были знакомы. — Вот именно! Хватит уже страдать по этому мудаку, черт его дери! Он ничего хорошего тебе не сделал, ни-че-го! Разве что апельсинчики тебе привез и пирожные, когда ты заболела. Напомнить, когда это было? В первую неделю вашего знакомства, да чтоб его никогда не случалось! Моника и сама частенько, засыпая, просила у всевозможных высших сил, чтобы утром она не могла вспомнить, кто такой Гарри Эдвард Стайлс и как они встретились. Ей хотелось стереть себе память и забыть его, забыть нафиг все, что с ним связано. Но забывала она лишь запах его неизменного одеколона, что было весьма досадно. Мама, кстати, вообще говорила, что Стайлс жизнь ее единственной дочери сломал. Несмотря на все это, слова Дженни очень сильно разозлили девушку. Она всегда с таким теплом вспоминала тот ноябрьский денек, когда Гарри завалился к ней на порог с пакетом фруктов и тарталетками, через полчаса после того, как она написала ему, что у нее поднялась температура. Моника залепила Дженни слабую, но звонкую пощечину и зашагала прочь. Никто не смеет в таком тоне говорить про ее Гарри. Никто.***
январь того же года
— У меня есть пара билетов на офигенный спектакль! — Стайлс, пританцовывая, вошел в гостиную девушки, на ходу снимая ботинки без помощи рук. — Чем занята, работаешь? Закрывай-ка свой ноут и давай собирайся! Начало через полтора часа. Моника тихо засмеялась и подняла глаза на Гарри. Такой красивый, в стильной рубашке и свободных черных брюках. Постригся. Она давно его об этом просила. — Когда ты успел стырить запасные ключи? — На той неделе еще. Ты что, не заметила ромашки на подоконнике в спальне? — он наигранно насупился, заставив Монику рассмеяться еще громче. — Заметила. Вот и спрашиваю. — Красивые? — Очень, Гарри. — Как и ты, — он игриво щелкнул ее по носу и тоже засмеялся. — Какой я мастер подкатов, а? — Пора набирать учеников, — Ник приподнялась с дивана и, перегнувшись через журнальный столик, поцеловала Стайлса в губы. Он потянулся к ней, едва она отстранилась, но споткнулся о валявшиеся на полу тапочки и чуть было не упал. Но вовремя подставил руки и уперся ими в стол. — Осторожнее, — девушка подмигнула ему и направилась в сторону спальни, ощущая, как тепло и какое-то тупое счастье расползается по всему ее телу. Ей давно ни с кем не было так хорошо. О ней давно никто не думал так часто. О ней никто раньше не заботился так. Гарри словно заменил ей друзей, семью, всех заменил. Всего за каких-то пару месяцев он стал центром ее мироздания. И, кажется, она — его. — Представляешь, мне перезвонил тот типок из RR-Group! — Гарри встал в дверях, просто излучая самодовольство всем своим видом. — Да, и что сказал? — Моника с интересом обернулась, оторвавшись от выбора наряда на сегодняшний вечер. — Прочитал твой тот… — Бизнес-план? Прикинь, да, — ох уж эта его слабая улыбка. Спокойная и довольная. Ему приносит такое удовольствие его работа. Ему так нравится добиваться своих целей. Ник бы даже завидовала ему, если бы не была счастлива видеть, что он счастлив. Ей казалось, что Гарри может собой весь мир осветить, когда все складывается и идет по задуманному им плану. — Он правда сказал, что в компании для меня места не найдется. Но он и не хотел бы меня приглашать в компанию. У него есть стартап один, тоже с авиационной техникой связан, и он хочет, чтобы я им управлял. — Что? Моника снова оторвалась от своих платьев и во все глаза уставилась на Гарри. Ей не послышалось? Управлять? — Я больше не буду прислуживать этим сраным юристам, понимаешь? Я буду управлять гребаным стартапом! Стартапом руководителя Rolls-Royce Group! Моника не сдержалась и, громко завизжав, бросилась на шею Гарри, даже не обратив внимания на то, что плечом больно ударилась о дверцу своего гардероба. Его теплые руки крепко обняли ее, и она словно вся наполнилась сама его удовлетворением и радостью. В случае со Стайлсом такие вещи передавались ей воздушно-капельным путем. Он будто бы даже обнимал ее крепче, чем обычно, когда добивался успеха в чем бы то ни было. И ей не могло это не нравиться. Она всегда мечтала видеть рядом с собой успешного и сильного мужчину. Гарри был сильным, это и слепому заметно. И планировал в ближайшие полгода стать еще и максимально успешным. Его мечтам сам Дэвид Бэкхем бы позавидовал, на самом деле. Моника не то чтобы разделяла их, но всегда знала, что Стайлсу важно иметь большую квартиру с хорошей отделкой и дизайнерской мебелью. Дорогую темную машину. Как минимум десять смокингов в гардеробе. И двадцать четыре костюма. Сколько лет, столько и костюмов. Так он говорил. — Я всегда в тебя верила, — шепнула Моника на ухо Гарри и мягко прикоснулась губами к его шее. — Побрейся. — Вечно ты меня строишь, — усмехнулся он и прижал к себе девушку еще сильнее. — Я делаю тебя лучше. — Это правда, — он нежно прикоснулся к мягким губам Ник, и она ясно почувствовала его слабую дрожь. — Ты чего? — Боюсь, — просто ответил Гарри, отстранившись от девушки. Ему казалось, что он готов вот-вот разрыдаться, но знал, что этого, конечно же, не произойдет. Никогда. — Боишься? — Не справиться. Не оправдать ожиданий. Не вывезти все это, сломаться. — Гарри, напомни-ка мне, когда ты в последний раз что-то не вывозил? — Моника отошла от него на два шага и пристально посмотрела на его лицо. — Ну не смотри так, — он всем сердцем ненавидел эту ее привычку пялиться во все глаза. — Я… я не помню. — Вот именно. Потому что этого не было никогда. — Ты просто не знаешь. Вот с салоном Софи такая история… — Ой что, прости? Ты про тот бьюти-бар, что открыл для своей бывшей, чтобы ей не было скучно жить? Гарри рассмеялся и расслабленно повел плечами, сдавшись. Он, и правда, мог справиться со всем. Ну, так ему казалось. А Моника вот вообще в этом была на все сто уверена. У него были цели. Он к ним шел. Он хотел через год иметь самую стильную в городе квартиру этаже так на двадцатом. Для начала. А потом, кто знает. — Ты со всем справишься, слышишь? — он посмотрел в лучащиеся любовью глаза своей девушки и, улыбнувшись, медленно кивнул. — И я буду рядом с тобой, свидетельницей твоего успеха. Стайлс секунд тридцать смотрел на ее красивое лицо с острыми скулами, а потом повалил на кровать и принялся целовать так нежно, словно в самый первый раз.***
Моника шла по набережной, не обращая никакого внимания на противный моросящий дождь. Пояс ее пальто развязался, полы взлетали в воздух при каждом порыве ветра, продувало насквозь, но она просто шла вперед. В наушниках играла какая-то тупая песня с примитивным битом. Она должна была помогать заглушать мысли. Но не помогала. Ничего не помогало. Вспомнилось, как Гарри ударил на улице мужчину, который пытался толкнуть ему паленый айфон. Просто взял и ударил. Сначала правда сказал твердое «нет», а потом вырвал свою руку из ее и со всей дури съездил мужику по лицу. Тот аж упал. Моника бросилась к нему поднимать, но Стайлс крепко схватил ее за запястье и потащил прочь. Она тогда отчитала его прямо на улице, а он смотрел на нее с таким потерянным видом… Да что врать себе, он и не на нее вовсе смотрел. Он смотрел сквозь нее. Летом она вообще словно стала для него каким-то привидением. Он иногда поднимал на нее свои голубые глаза и глядел, как на чужую. Словно она его домработница, словно она для него никто. Ей было больно. Но она старалась ничего не говорить. Она знала, что в голове у него только его тупая работа. Открытие нового офиса, старт продаж, юридические все эти мерзкие штучки. Он тогда так похудел, просто на глазах иссох. Говорил, что обедает каждый день, но она знала, что врет. Нагло врет, и ему не стыдно. Ему никогда не бывало стыдно, что бы он ни делал.***
конец июня, тот же год
Моника на цыпочках зашла в спальню. Стайлс лежал на кровати прямо в пиджаке и пялился в потолок. Слабый свет прикроватной лампы отбрасывал странные блики на зеркало, за окном накрапывал дождь. Она молча подошла к парню и стащила ботинок сначала с его правой ноги, потом и с левой. Ей очень нужно было с ним сейчас поговорить, но она не знала, как начать разговор. Как сказать своему парню, своему любимому человеку, что у тебя рак? Пусть и самая ранняя стадия, которую можно спокойно вылечить… но это же… рак. Это же так, черт побери, страшно. Моника рыдала сегодня весь день после врача, ее лицо опухло и пошло какими-то красными пятнами. Она выглядела просто ужасно, но ей было плевать. Гарри, кажется, тоже. — Как ты? — в последнее время она всегда начинала разговор с этого вопроса. И не ради приличия, а потому, что час назад все могло быть прекрасно, а через секунду Гарри бы разбил в припадке плазму. Такое ведь уже было на днях. А она всего лишь спросила, сколько раз в день он ест. — Дерьмо, — отрезал он. — Хочется сдохнуть. Монику передернуло. А она вот может вскоре сдохнуть, вполне реальная перспектива. Только ей совсем не хочется. — Что произошло? — Я так больше не могу, — он перевернулся на бок и медленно потянул Ник за руку. Она упала на постель рядом с ним и позволила обнять себя. Гарри уткнулся носом в ее шею и миролюбиво засопел. Ее яблочный аромат его успокаивал. Ее присутствие его успокаивало. Если бы не Моника и то, что он испытывал к ней, он бы уже давно слетел с катушек. И убил бы либо кого-то, либо самого себя бы убил. — Как? — прошептала она. — Я не думал, что будет так тяжело. Моя голова просто пухнет ото всего, что я должен помнить. Я должен за всем следить, я не могу даже просто на минутку отключиться и подумать о тебе, например, в твоем новом красном белье. — Заметил? — в ее глазах появилась такая надежда, будто бы ей сказали, что диагноз был ошибочным. Она не совсем его потеряла. Он все еще думает о ней, замечает ее. Она важна ему. Слава Богу. — Сложно было не заметить, — усмехнулся Стайлс и поцеловал Монику в макушку. — Ты в нем кружила по всей квартире. Даже губы красным накрасила. — А ты ничего не сказал, — девушка локтем пихнула Гарри в бок. — Специально? — Я хотел. А потом позвонил Боб по поводу завоза паркета, и я совершенно об этом забыл. Ты, кстати, его больше не надевала. — Надену, — фыркнула Ник и прижалась к Стайлсу покрепче. Его размеренное дыхание словно придавало ей сил. — Что там с паркетом? — Да я уже больше не могу, этот Боб — сущий тупица. Все приходится делать самому. Заказал не тот цвет. Правая, блять, моя рука. — Ну перезакажи… — осторожно отозвалась Ник, о чем тут же пожалела. Гарри буквально спихнул ее с себя и резко сел на кровати, скрестив свои длинные ноги в дорогих брюках. — Да я-то перезакажу! Только Боба я для того и нанял, чтобы подобной херней больше никогда не заниматься! — Гарри, это же совсем не сложно. Ты вот сам себе добавляешь проблем, когда начинаешь вот так жаловаться… сделал бы просто молча, и все. — Расскажи мне о проблемах, детка, — он слез с кровати и швырнул свои часы на комод. Они прокатились до края и с грохотом свалились на паркет. Чертов паркет. Чтоб его. Монике впервые в жизни захотелось, чтобы в их спальне был ковер. — Ну же, я же жалуюсь. Что у тебя стряслось? Давай поговорим о тебе. Ты же точно знаешь, что такое проблемы. — У меня проблемы со здоровьем, — тихо сказала Ник, и Гарри словно окаменел. — Какие? — грубо спросил он, чувствуя, как волнение накрывает его с головой. Только не Моника. Только не она. Он уже потерял своего единственного друга — отца. Он не готов переживать еще и за здоровье Ник. Нет, нет, пожалуйста, нет. — Ты меня слышишь? — уже мягче спросил он. — Что произошло? Моника молча смотрела на него, на его резко начавшие дрожать большие родные ладони. На его поджатую нижнюю губу и на побледневшее лицо. Не нужно ему ничего знать. Он и так последний месяц сам не свой. Бросается на людей, бьет технику, выкинул вчера с балкона чайник на чью-то машину. Потом отвалил соседу кругленькую сумму за повреждения и с психу напольное зеркало уронил. Конечно, ей было бы легче, если бы она с кем-то поделилась. Но как? Потом они же оба от этого будут только сильнее страдать. Нельзя. Терпи, Ник, терпи. Подожди нужного момента. Может, все вообще само пройдет, и тогда и рассказывать ничего не придется. — Да ничего серьезного, на самом деле. Не бери в голову. Пойдем куда-нибудь поужинаем?***
— Давай где-нибудь вместе поужинаем? — Что, прости? Моника высунула нос из-за своего ноутбука и уставилась пустыми глазами на взволнованное лицо Даррена. — Хотел пригласить тебя на ужин, — он попытался безмятежно улыбнуться, и если бы Моника не была когда-то девушкой Гарри, она бы даже купилась. Но цену безмятежной улыбке она знала прекрасно. И это была вовсе не она. — Ох, слушай, извини, но я… — Дженни сказала мне, что ты сейчас в депрессии, — торопливо перебил Даррен. Долбанная Дженни. — И я чертовски тебя понимаю. Но я знаю, что помогает — хороший отдых и свежие лица. Уверен, ты не пожалеешь. А он забавный. Моника хмыкнула себе под нос и опустила взгляд на уведомление на экране. Новая заявка. Опять? Что же это такое. Да к черту вообще эту работу. — Сегодня? — она снова посмотрела на слегка растерявшегося русоволосого парня. — После работы? — Вот и договорились, — интересно, скажет ли что про волосы? Лучше бы ничего не говорил. — И это, прическа у тебя классная. Тебе идет короткая стрижка. — Это еще не короткая, — тяжело вздохнула Моника и бездумно накрутила на палец прядь. — Вот у Дженни короткая. — Ну это уж совсем, — рассмеялся парень, глянув в сторону рабочего стола коллеги. — Тебе такая не пойдет. Моника пожалела о том, что согласилась, спустя пять минут после того, как Даррен отошел от ее укромного уголка. Ну вот и что она с ним будет делать? О чем говорить? О прическах? Господи, какая идиотка, ну зачем… делать только теперь уже нечего. Придется идти. Ну хоть покормит. В конце рабочего дня Ник незаметно свинтила в туалет и попыталась хоть как-то привести в порядок свои рваные пряди. Пролистала ленту в инстаграм, сидя на закрытой крышке унитаза. Поправила юбку и со всех сторон одернула футболку. Подкрасила губы бежевой помадой. Сделала все, чтобы задержаться и не застать Даррена у выхода из офиса. Она торопливо прошла к лифту, оглядываясь по сторонам, как чокнутая, и встала рядом с какой-то миловидной девушкой. Моника ее видела впервые в жизни. Видимо, эта куколка новенькая здесь. Вибрация в сумке телефона заставила Ник не на шутку напрячься. Ей уже давно никто не звонил на личный мобильный. Дженни всегда звонит только на рабочий. Мама в основном пишет в вотсап. А звонил ей на этот номер обычно один лишь Гарри. Сердце забилось чаще, подскочило куда-то к горлу и тут же упало в пятки, когда на экране высветилось имя — Рик. Сводный брат Гарри. Моника, чуть не уронив телефон, дрожащими пальцами приняла звонок и поднесла мобильный к уху. Лифт подъехал, и та девушка, что стояла рядом, приподняла брови, дескать, идешь? Но Ник лишь покачала головой и судорожно ринулась к окну, стараясь сохранять ровное дыхание и не паниковать раньше времени. Что-то случилось. Что-то точно случилось. — Моника, привет, — так, он звучит довольно бодро, значит, ничего серьезного. — Как ты? — Рик? Привет. Я в порядке, что такое? — она так сильно закусила внутреннюю сторону щеки, что ощутила во рту гадкий привкус крови. — Слушай, я не знаю, должен ли был звонить тебе и что ты обо этом подумаешь, но… — девушка внимала каждому слову. Она знала, что это про Гарри. Из-за Гарри. Зачем еще его младшему брату ей звонить? — Мама сказала, что я должен тебя пригласить. — Куда? — с губ Моники слетел слабый смешок — так нелепо звучала эта фраза. Ну куда Рику ее приглашать? Они не виделись больше полугода. — С тобой есть кто-то рядом сейчас? — Что? — Ник начала раздражаться, потому что он нес какой-то бред. Какой рядом? Куда приглашать? — Рик, что происходит? — нервно рассмеялась она. — Ты сейчас одна? — Нет, — девушка оглянулась и увидела в офисе еще пару человек, что неторопливо собирались домой. — Я на работе. Какие-то тайны? — Нет, — так же коротко ответил парень и снова сделал какую-то по-идиотки драматичную паузу. — Так вот, я должен… должен пригласить тебя на похороны.***
конец августа этого же года
Веки снова были опухшими от слез. Моника смотрела на бледное лицо своего любимого парня, изучала синяки под его глазами, глубокие, словно гребаные кратеры. Она начала сходить с ума. Медленно, но верно. Засыпала теперь только в гостиной, хорошенько прорыдавшись. Почти перестала есть, курила одну за одной, пила литрами кофе. Она словно стала отражением Гарри. Такой же худенькой, нервной, болезненно реагирующей даже на самую мелкую неприятность. Ссадина на ладони очень сильно болела. Вчера Моника швырнула в Гарри стакан. Попала. Он ударился о его плечо и вдребезги разбился о пол. Она бросилась собирать осколки и больно порезалась, залила кровью пол раковины. А он осмотрел кухню пустым и немного диким взглядом и просто лег спать. Она точно сойдет с ним с ума. Можно потащить его к психологу. А ее кто потащит? Кто подумает о ней? Уж точно не Гарри. Моника теперь уже точно знала, что у него проблемы с головой. Она видела, что он болен. Может, это такой вид депрессии или еще что, но он точно не в порядке. Внутри девушки сражались два противоположных чувства — любовь и эгоизм. Она уже несколько раз принимала, казалось бы, четкое решение остаться с ним несмотря ни на что и помочь ему выкарабкаться. Продолжать орать, обнимать, быть рядом и не бросать. Но с каждым разом все больше и больше обида брала верх. Прошло уже несколько месяцев, а он так и не узнал, с какой болезнью она борется. Хотя она специально даже оставляла анализы в прихожей на тумбе. Он уже недели три не спрашивал, как ее дела. На любое ее слово о себе он выдавал сотни о нем. О своей работе. Моника больше не могла этого терпеть. Мама и Дженни подбивали ее тоже. И в итоге она ночью приняла решение расстаться с Гарри. Пусть с ним возится кто-то другой. Пусть кто-то другой ему сопли вытирает и водит его к психотерапевту. С нее хватит. Он не видит ее, не ценит ее, ему попросту плевать на нее и все, что с ней связано. Возможно, он не виноват, а возможно — очень даже. Она не знала. Знала лишь одно — она несчастна. И он тоже. Наверное, это значит, что им стоит начать новые жизни — не вместе. Этим же вечером она туго набила свой рюкзак и прихватила один из свитеров, что Гарри не надевал уже больше полугода. И ушла. Посмотрев напоследок в его тусклые глаза и даже не попрощавшись.***
Она так и знала. Дождь лил стеной. Моника стояла в теплом пальто Рика под его зонтом и дрожала всем телом, а новые ботинки просто утопали в осенней грязи. Приятный шелест листвы мог бы заглушить все ее мысли, если бы таковые имелись. Но их не было. Была лишь боль. Жгучая и всепоглощающая. Мать Гарри смотрела на нее издалека в течение всех похорон, но подойти не решалась до этого самого момента. Она медленно обошла родственников и остановилась рядом с Риком и бывшей девушкой другого своего сына. Которого больше нет. Девушкой которого больше никто никогда не станет. Моника взглянула в голубые глаза женщины и вновь ощутила острую боль в районе солнечного сплетения. Те же глаза. Как она по ним скучает. У всех вокруг создалось ощущение, что Ник сейчас либо прыгнет в могилу, либо потеряет сознание. — Пожалуйста, Никки, — мать Гарри наклонилась к ней, и девушка ощутила теплое дыхание у своего правого уха. — Ты не виновата. Еще как виновата. Еще как. Бросила его. Переживала о себе. А должна была остаться рядом и тащить его изо всех сил за собой. Должна была его спасти. Но выбрала комфорт. Отказалась от любви ради спокойствия. Ха-ха-ха, вот и мучайся теперь от чувства удушающей вины, которое отдает режущей болью во все части тела. — Ты же знаешь, как много он работал. Он был изможден, — лицо женщины было настолько спокойным, что Ник волей-неволей перестала хлюпать носом. — То, что он заснул за рулем — не твоя вина. — Но я могла сидеть рядом. — И отправиться вслед за ним? — мама Гарри покачала головой, и одна лишь слезинка скатилась вниз к уголку ее губ. Они дрогнули в горькой улыбке. — Кому бы стало от этого легче? Стало бы. Монике бы точно стало от этого легче. И какая теперь разница, что она вылечилась и почти здорова? Какая разница, что Даррен круглосуточно караулит ее квартиру? Какая разница, что она волосы отрезала и купила эти ботинки на каблуке? Какая разница, что свитер Стайлса сейчас на ней? — Если будете разбирать его вещи… — Когда будете, — тихо поправил Монику Рик. — … отправьте мне почтой его одеколон. Он у него один. Пожалуйста. Девушка умоляюще посмотрела в наполненные слезами глаза мамы Гарри, и та лишь коротко ей кивнула.***
ноябрь 2016 года
— Что еще случится со мной сегодня такого, а? — высокая девушка с длинными темными волосами с силой хлопнула дверцей такси и, споткнувшись о бордюр, двинулась в сторону ближайшего супермаркета. Чертов дождь. Чертов таксист. Чертовы светофоры. Моника опаздывала на работу. В первый рабочий день. Кто же знал, что тут такие пробки! Она забежала под козырек, проклиная свою сумку, на которой сломался замок, и изо всех сил пытаясь спасти начавшую намокать папку с документами. Словно все было против того, чтобы она вышла сегодня на эту работу. Если бы девушка верила в знаки, она бы даже, может, и не пошла. — С тобой поделиться зонтом? — глубокий хриплый голос раздался прямо над ее ухом, и Моника вздрогнула, тут же пролив на белую блузку свой латте. — Ох, черт. Вот незадача, — голос явно над ней издевался. Она, сосчитав про себя до пяти, плавно повернулась лицом к его обладателю и уставилась на представшего перед ней кудрявого красавчика с открытым ртом. — Теперь тебе придется раздеться. — Теперь мне придется в таком виде пойти на работу, — угрюмо фыркнула Моника и швырнула стаканчик с недопитым кофе в мусорный бак. — Мне кажется, не стоит, — парень насмешливо наклонил голову вбок и придирчиво осмотрел наряд Ник. — Не очень-то тебе и надо на твою работу, раз ты не торопишься. Давай позавтракаем вместе? Готов купить тебе новый кофе и даже круассан, в знак извинения. Моника смотрела в эти яркие голубые глаза и просто не могла найти в себе силы отказать ему. Он загипнотизировал ее, точно. Она ведь неделю проходила собеседования. Она ведь так рьяно билась за эту должность. И теперь пойдет куда-то в грязной блузке с незнакомым парнем с зонтиком-тростью? Вместо той самой работы? Идиотизм. — Я живу в этом доме, — он указал рукой на небольшое здание на противоположной стороне улицы. — Одолжу тебе свой свитер. А на работе скажешь, что попала в аварию. — С такими вещами не шутят, — ответила Ник, все еще завороженная этим божественно обаятельным парнем. — А какая разница? — Хочешь, чтобы так и было? — Если это судьба, то почему нет? Злой рок, скажем. Если мне суждено попасть в аварию — я попаду. — Глупости, — снова усмехнулась Ник и, кажется, окончательно приняла решение относительно своего продуктивного утра и его продолжения. — Пойдем лучше завтракать. И предложение взять напрокат твой свитер я принимаю. — А ты говоришь, какая судьба? Когда бы я еще пошел завтракать с незнакомкой в моем свитере? — Как тебя зовут? — Гарри. И все это чепуха, я не верю в судьбу, на самом деле. А тебя как зовут? — он оглядел завороженно глядевшую на него девушку. — Моника. — Ох, Моника, опасайся, я ведь и сердце могу тебе разбить. Ник громко засмеялась и встала под зонт к Гарри, отметив про себя, что ее просто сводит с ума аромат его одеколона. прим.: я искренне считаю неправильным, когда убивают в работах не оригинальных героев, еще и главных, такой вот у меня пунктик — обещаю, это первый и последний раз