Хорошо, что я некрасивая

      Губы сжаты. Пальцы касаются стекла. Слезы наполняют глаза. Тело разбито и изрезано.       Лиза сидит в голубой рубашке на подоконнике. На длинном белом питерском подоконнике с горшками с цветами. Почему-то цветы красивые: они такие разноцветные и приятно пахнут, хочется раскидать их по полу и касаться пальцами бархатных лепестков. Но почему-то цветы вянут, и злые люди их выбрасывают. Разрушают красоту, но лучше бы они отдали ее ей.       Каждый день, когда в Питере встаёт солнце, Лиза сидит там и смотрит на людей, идущих по улицам. На далёких, но одновременно таких близких людей. Она опирается на стекло, не думая о том, что оно старое, может не выдержать и обрушиться вниз.       Лиза что-то тихо шепчет, касаясь носом холодного окна, оставляя отпечатки. Закрывает глаза и глубоко вздыхает. Почему-то ей не повезло. Почему-то ей совсем не повезло.       В руках в который раз телефон. Она листает фотографии, рисунки, изучает их. Изучает черты красивых лиц. Инстаграм переполнен смазливыми мордашками молодых девочек. Путь они и намазывают на себя десять слоев косметики, они получают много лайков от восторженных поклонников, получают кучу любви от своих близких, получают кучу бабла за рекламу помады. Потому что кто будет заказывать рекламу у некрасивых? У таких, как она.       Ютуб давно заброшен. Больше нет этих смешных видео про других блоггеров, нет коллабораций, нет бессмысленных разговорных видео, где она когда-то изливала душу или откровенно бомбила на шипперов и фанфики. Нет стримов. Нет кейсов, игр, прохождений очередной «Life is strange». Нет историй в инстаграме. Остались только шутки в твиттере. Шутки про то, какое она ничтожество.       Она не хочет смотреть на себя. Не хочет в который раз расстраиваться и рыдать в тёмном углу гостиной.       Зеркала разбиты, а осколки от них протыкают кожу стоп, когда на них наступаешь. Не волнует. Совершенно. Разве боль реальна? Простое ощущение, придуманное нашим мозгом ради сохранения никчемной жизни, хотя ради чего?       Лиза не обращает внимания на физическую боль, она поглощена моральной. Поглощена своими чувствами, а оттого тонет в них. Все остальное на второй план. Остались только мерзкие мысли, которые с каждым днем все больше выгоняют ее в депрессию.       «У тебя такая милая улыбка», — стремный оскал, ужасный смех, кривой рот. «Такой классный характер и харизма», — унылая и ничтожная самооценка, а в добавок обидчивость и убогое чувство юмора. «Ты такая весёлая, поднимаешь настроение», — жалкая побитая собака, у которой никогда не было радостей в жизни. «Ты такая красивая», — Л О Ж Ь.       «Толстая уродливая тварь», — кричали одноклассники вслед. А потом избивали. Избивали за все её слова о том, что это неправда. Она так долго пыталась уверить себя. Но не вышло.       Она смотрит на фото в рамках, что стоят на столе. Когда-то у нее были друзья. Жаль, что она все больше от них отдаляется и сейчас все чаще одна. Наедине со своими проблемами.       Когда-то у нее даже был он. Человек, который испортил ее жизнь простыми словами и упреками, загнал ее в квартиру, где месяцы напролет издевался и говорил, какая она жалкая. Вспоминал своих прошлых девушек и заставлял ее ревновать, а потом просил сделать кофе, использовал её, пока Лиза читала в интернете про стокгольмский синдром. Она чувствовала себя бессильной и хотела только, чтобы он ушёл.       Ему она надоела. Все в жизни надоедает. Но воспоминания сохраняются навсегда. А ещё утраченное желание продолжать существовать.       Некрасивые никому никогда не были нужны. Она поставила на себе крест и забила на жизнь.

***

      Руки так сильно тряслись, когда она доставала таблетки. Когда высыпала банками их себе в рот, даже не запивая водой. Потому что в воде видно отражение. Отражение небольших глаз, толстых бровей, зубов с брекетами. Ее такое некрасивое отражение, которое хотелось навсегда ручкой вычеркнуть из жизни, словно неправильно написанное слово.       Звонки в домофон, как в фильме, всегда прерывают самоубийство. Хорошо, что она уже успела проглотить всё, а потому даже до двери будет дойти сложно.       В глазок видно лицо молодого парня с рыжими волосами. На вопрос «кто там?» она слышит тихое «открой» и подчиняется.       Это он сделал с ней это. Это он всегда критиковал ее и унижал, а потом заставлял извиняться за то, что она родилась такой. Он чувствовал, что доминирует и управляет ей, тешил свое самолюбие и плевал на ее чувства.       Даня Кашин стоит на пороге и с беспокойством оглядывает её. Худое тело, серое лицо, длинные руки. Она, словно в замедленной съемке, наблюдает за его взглядом и почти хочет обнять его, почувствовать тепло, чтобы он мог почувствовать холод смерти. Наконец-то до него дошло, может, он даже сожалеет. В какой-то момент ноги уже не держат её. Даня хватает Лизу за талию, не давая упасть и тихо шепчет в ухо:       — Не смей умирать. Ты прекрасна.       — Нет, — спокойно отвечает она и закрывает тяжёлые веки. Кожа бледнеет, а он звонит в скорую, и на глазах выступают соленые слезы.