«Вся наша жизнь — это борьба с сомнениями, которые то заставляют нас покорять жизненные вершины, то, стоя на краю этих вершин, безвольно падать вниз. Наши встречи с собственными сомнениями оказываются едва ли не самыми важными жизненными испытаниями, преодолевая которые, мы становимся ближе к ответу на извечный вопрос — кто мы, для чего живем и куда движемся? ©
Как Микаса умудрилась снова заснуть после недавней ссоры с соседом, для неё так и осталось загадкой, но услышав спросонья, как в замке зазвенели ключи, тотчас же проснулась, перестав удивляться тому, что до сих пор находится в чужой квартире. Николас не стал почему-то заходить к ней в комнату, а позвал её с порога, слегка приоткрыв при этом дверь. — Ты спишь? Одевайся и иди сюда. Тут с тобой хотят поговорить… «А это ещё что за блядские сюрпризы?!» — промелькнуло в мыслях авантюрно настроенной полуазиатки, таки рискнувшей слезть с чужого дивана. Микаса терпеть не могла подобного рода вещи. Но судя по тому, что она проснулась полностью одетая и даже обутая, (когда Николас ушел, Микаса подумывала над тем, чтобы действительно покинуть его жилище, и пару раз для этой цели даже порывалась надеть свои ботинки), ей все же повезло проснуться не на лестнице. Впрочем, учитывая опыт ночевки в парках, куда устремлялась вместе со своими приятелям в далекой юности, собираясь на всякого рода тусовки, спать, не сняв ботинки, как выяснилось позже, было все комфортнее, чем отдыхать босой на скамейке, тщетно пытаясь игнорировать при этом порывы ночного ветра. Не догадываясь, с чем на самом деле ей придется столкнуться, она вышла в коридор и увидев перед собой чернокожего толстого парня, который так славно отметелил её прошлым вечером, Микаса чуть не отпрянула обратно в квартиру, намереваясь как можно скорее захлопнуть за собою дверь. — Ну, всё, пиздец тебе, сука, — рассвирепев не на шутку от одного его вида, прошипела полуазиатка, и готовая разорвать его на куски в буквальном смысле этого слова, неожиданно наткнулась на преграду в виде собственного соседа, который вовремя перехватив её занесенную для удара руку, подмигнул в адрес незнакомца, призывая её к спокойствию: — Успокойся. Большой Брат пришел извиниться перед тобой. Наконец, Николас заговорил с ней, как с равной, перестав воспринимать свою соседку как истеричку с низким эмоциональным интеллектом. И довольно холодно посмотрев на парня, которого тот приволок сюда специально для неё, порядочно потаскавшись по трущобам, тот тотчас сделал ему знак отдать ей куртку. Едва долгожданная вещь оказалась в руках Микасы, полуазиатка торопливо обшарила все карманы. Ключи вместе с бумажником оказались на месте, но часы, подаренные ей когда-то Леви, почему-то там отсутствовали. Недолго думая, полуазиатка вырвалась из рук Николаса, и ухватив Большого Брата за грудки, изо всех сил шарахнула парня об стену: — Где часы, сука?! Только не говори, что успел их загнать?! Наблюдая издали за происходящим, Браун решил пока не вмешиваться в ситуацию, но Микаса все равно чувствовала его тихое присутствие за своей спиной. — Отдай, — тихо приказал Николас. Его голос был спокоен, как никогда, но от него исходила такая угроза, что у Микасы и самой невольно пробежали по коже мурашки, хотя этот тип угрожал вовсе не ей. Испуганно засопев, толстяк задергался в руках отчаянной полуазиатки и, извернувшись, насколько позволяла её хватка, вытащил из внутреннего кармана собственной куртки чьи-то наручные часы. Узнав вещь, ранее принадлежавшую Аккерману, Микаса отпустила Большого Брата и вырвав из рук бывшего врага подарок, внимательно осмотрела его на наличие царапин. Если бы она обнаружила на нем хоть одну царапину, этому парню точно бы не поздоровилось. — А теперь запомни и передай своим, — обратился к нему Николас, подмигивая в сторону полуазиатки. — Это — Микаса Аккерман. Она моя соседка. Если ты обидишь её, значит, обидишь и меня. Надеюсь, основную суть ухватил? Торопливо кивнув, толстяк стал ждать, что будет дальше. События разворачивались самым неожиданным образом. — А теперь вали отсюда, — приказал ему Браун, и только он соизволил выдать вслух эту фразу, как парень, выскользнув из рук полуазиатки, тотчас помчался в сторону лестницы, не собираясь больше задерживаться в этой квартире. До слуха Микасы донесся лишь грохот его подошв, исчезающий где-то вдалеке. — Спасибо, — соизволила, наконец, выдать она в качестве благодарности соседу, пока поняла, что зря это сделала. Как выяснилось, ждать, что серьезные люди наподобие Николаса Брауна начнут растекаться лужицей от её одного «спасибо», было совершенно напрасно. — В Эргастулуме, Микаса, слова и деньги ничего не значат, — пояснил он после недолгого молчания. — Лучшие платежные средства — это результат действий. Поэтому не сотрясай напрасно воздух пустыми словами. Твое «спасибо» мне даром не нужно. Можешь считать это «авансом», — намекнул он на куртку, которую она до сих пор держала в своей руке. — Теперь ты моя должница.***
Возможность рассчитаться с ним за оказанную помощь у неё действительно возникла, но если бы она знала, каким образом ей придется «отрабатывать» накопившиеся долги, то сделала бы все возможное, чтобы повернув время вспять, отказаться от собственных слов и забив на подарок Аккермана, попробовать жить дальше, давно смирившись с его потерей. Как раз наступил сезон праздников и все больницы Эргастулума, вплоть до клиники доктора Тео, оказались забиты пациентами с пищевыми и алкогольными отравлениями. Но если бы причина загруженности рабочего графика медперсонала заключалась только в этом… Накануне между несколькими кланами криминального города завязалась война, так что порядочно подкинув проблем горожанам в виде повысившегося уровня опасности на улице, они ещё больше нагрузили ими медперсонал, которому и без того было чем заниматься на своих рабочих местах во время смены. Здесь, в Эргастулуме, Микаса, наконец, поняла, что значит работать по-настоящему, когда твой рабочий день начинался в восемь утра, (причем некоторые пациенты старались занять очередь на прием чуть ли не в половину седьмого), и заканчивался, в лучшем случае в семь, в худшем, в полдевятого вечера, не оставляя никакой возможности посплетничать с коллегами о всяких пустяках. То есть домой она приходила затем, чтобы наскоро поужинав и приняв душ, завалиться спать, а потом, проснувшись с утра-пораньше, (а именно, в половину пятого), вновь заступить на смену, вынужденная тащиться в ненавистную больницу ещё по выходным, несмотря на права провести это время на свое усмотрение. Хотя бы ради того, чтобы восстановить свою нервную системы и прийти в себя после невероятных моральных нагрузок. В принципе, в клинике доктора Тео царил ажиотаж и в тихие времена, а после того, как в городе начались мафиозные разборки, у его подчиненных начался самый настоящий завал на работе. Помимо наркоманов и алкоголиков с отравлением, в его клинику внезапно стали поступать раненые всех мастей, и делая с раннего утра до позднего вечера перевязки мужчинам сомнительной внешности, Микасе приходилось неоднократно задерживаться на своей работе, периодически отсыпаясь в специально выделенном для этого кабинете. К себе домой она заявлялась крайне редко и вся её жизнь, по факту, проходила на одной только работе. То было время, когда в связи с очередями беспрерывно поступавших в клинику пациентов, медперсонал не мог позволить себе на протяжении всего рабочего дня не то, чтобы пообедать, а элементарно покурить. И о том, чтобы полноценно отдохнуть в середине дня, ни с кем не контактируя, после чего с новыми силами приступить к новой смене, не могло быть и речи. Позавтракав ещё в шесть утра, на свой законный обед Микаса в тот день так и не попала. И едва стрелка на часах показала половину четвертого, а терпеть позывы голода стало совсем нестерпимо, раздумывая, на кого бы свалить свои обязанности, Микаса как раз собиралась уйти на обед, когда в дверь кабинета настойчиво постучали. Готовая убить любого, кто станет у неё на пути к месту, напоминавшее некое подобие кухни, голодная и уставшая, как собака, Микаса едва сдержалась от желания послать куда подальше неожиданного гостя, когда дверь распахнулась и на пороге появился молоденький санитар, равнодушно сообщив ей, что её срочно хочет видеть какая-то импозантная дама. «Блядь, когда я сдохну-то, а?!» — взмолилась про себя полуазиатка, пряча пачку сигарет и пакет с бутербродами обратно в стол, и стараясь поменьше обращать внимание на неприятные ощущения пустоты в собственном желудке, сделала знак санитару впустить эту даму, не особо горя, впрочем, желанием с кем-либо разговаривать вообще. Она и в ровном расположении духа не очень любила говорить с людьми, теперь же, будучи вымотана и раздражена бесконечными дежурствами, включая невозможность полноценно отдохнуть, её и вовсе следовало изолировать, как ядерное оружие, которое в любой момент могло взорваться и принести очень много бед окружающим. — Да! — рявкнула Микаса, когда в двери опять постучались. На пороге кабинета появилась ярко накрашенная брюнетка в латексном платье с глубоким декольте и высокими каблуками. Окинув оценивающим взглядом её бюст, чьим размером сама не могла похвастаться, Микаса инстинктивно догадалась, что перед ней находится проститутка. — Что надо? — буркнула недоумевающая полуазиатка, перехватывая взгляд смущенной ночной «бабочки». — Ты — Микаса Аккерман? — нервничая, обратилась к ней барышня. — Допустим, — процедила сквозь зубы полуазиатка, разучившись общаться за это время с представительницами женского пола. — Там одному Сумеречному сделалось плохо, — сообщила она, теребя своими наманикюренными пальцами какой-то клочок бумаги, на котором Микаса чуть позже прочитала собственное имя. Впрочем, само слово «Сумеречный» ей ни о чем не говорило и ни разу не изменившись в лице, она тут же дала об этом знать своей собеседнице, не надеясь, впрочем, получить от неё подробного отчета. — Это ваш сосед, — переминаясь с ноги на ногу, сообщила проститутка. — Николас Браун? — недоверчиво кивнула Микаса, приподнимая бровь и едва женщина, слегка кивнув, подтвердила её тайные опасения, взяв со стола ключи, она тотчас поспешила запереть двери кабинета, и сообщив помощнику, что вряд ли вернется сегодня в больницу, отправилась вместе с этой импозантной девушкой к себе домой. Ей было крайне необходимо узнать, что произошло с её соседом и почему его называют «Сумеречным». Правда, стоило ей открыть незапертую дверь его квартиры, как она чуть ли не с порога поняла, что дело его плохо. Николас лежал на спине прямо посередине комнаты в луже блевотины, сжимая в своей правой руке бутылку, и смотрел в потолок немигающими глазами. Надо было что-нибудь предпринимать, пока он окончательно не отбросил ласты. — Блядь, сука тупоумная, — не выдержав, выматерилась Микаса, обращаясь к своей спутнице, — ты что, его так и оставила, когда он упал? Разве не видишь, что он сейчас захлебнется! — забыв при виде подобной картины о позывах своего неудовлетворенного с утра голода, она бросилась к Брауну, чтобы перевернуть его на бок. — После принятия целебры он лежал на диване, а когда я ушла, то успел наверное свалиться на пол, — испуганно пролепетала мулатка, зажимая свой нос и рот рукой. Окончательно забыв об обеде, Микаса пришла к мысли, что была бы не прочь и сама составить компанию своему соседу и как следует проблеваться. Впрочем, если этот Сумеречный все ещё не сдох после передозировки наркотиков, у неё ещё оставались шансы на спасение этого человека. Пульс Николаса зашкаливал, а дыхание оказалось частым и поверхностным. — Как тебя зовут? — резко обратилась к своей новой знакомой Микаса, решив первым делом решить вопрос с аспирацией рвоты у так называемого «пациента. — Алекс Бенедетто, — неуверенно проронила мулатка, поражаясь смелости и беспринципности этой полуазиатки. — Значит так, Алекс, сейчас ты пойдешь в ванную, — строго приказала ей Микаса, время от времени посматривая на невменяемого Сумеречного, — и принесешь мне бумажные полотенца. Но помимо этого мне понадобится ещё булавка… — У меня все с собой, — пояснила Алекс, ощупывая свой латексный костюм. — Отлично, — кивнула Микаса, надеясь, что все обойдется, — осталось только достать бумагу. Сделав из куска бумажного полотенца что-то отдаленно напоминающее хирургический тампон, она принялась с особой бесцеремонностью вычищать рот Сумеречного от блевотины, с трудом справляясь с позывами собственной тошноты. — Боже, меня сейчас стошнит, — простонала Алекс, повторно зажимая свой рот при виде этой картины. — Меня тоже, — чистосердечно призналась Микаса, вновь вооружаясь чистыми полотенцами, — просто отвернись и дай мне спокойно поработать. Чуть позже дошла очередь и до булавки, которую Алекс, благополучно извлекши из собственного декольте, передала полуазиатке, по-прежнему не терявшей надежды привести в чувство своего соседа. Прокалив её острый кончик на огне зажигалки, которую всегда носила с собой, Микаса оттянула Сумеречному нижнюю губу и проколов её насквозь с языком, без всяких объяснений застегнула булавку. Браун даже не дернулся. «Блядь, да это почти кома! — промелькнуло в голове ошарашенной полуазиатки. — Он перестал реагировать даже на боль» Наблюдая за её движениями, будто она совершала какое-то священнодействие, за все это время Алекс не проронила ни слова, прислонившись к стене. — Как давно ты знакома с Николасом? — осведомилась у неё вдруг Микаса, пытаясь понять, кем приходится ему эта дама. — Около пяти лет, — прошептала Алекс, боясь говорить громче в столь неблагонадежной ситуации. — Когда мы повстречались, он работал в одной компании с Уорриком, а после ссоры с ним перешел трудиться под началом Даниеля Монро — босса мафии, главы одной из трех главных банд в Эргастулуме. — Как думаешь, его можно будет отправить прям сейчас в больницу? — невольно выдала Микаса, не решаясь пока озвучить вслух свои истинные мысли, но судя по тому, какой испуг отразился на недоумевающем лице Алекс, она сразу поняла, что это будет не кошерно. — Если Николас в таком состоянии попадет в больницу, его нынешнему шефу это вряд ли понравится… «Охуеть, — Микаса потерла ладонями виски, чувствуя, что ещё немного и её голова лопнет от переизбытка противоречивой по контексту информации, — чем дальше, тем веселее» Как ни крути, а выпутываться из данной ситуации ей, по всей видимости, придется опять самой. — А теперь расскажи мне, что здесь произошло и чем он успел вмазаться? — собравшись с мыслями, поинтересовалась Микаса, оборачиваясь к обомлевшей мулатке. Ей крайне необходимо было узнать, почему Николас перебрал с наркотиками, ведь симптоматика показывала, что сейчас она имела дело с передозировкой сильнодействующего вещества. — Полчаса назад все было нормально, — взяв себя в руки, Алекс решилась, наконец, на откровенную отповедь, — а потом ему позвонил Даниель Монро и приказал ехать на очередное задание, вот он и употребил целебру, чтобы улучшить свои бойцовские навыки. — Что это за вещество? — Микаса в упор уставилась на подружку Сумеречного. — Некое подобие наркотика, — вспыхнув, выдала Алекс. — В обычном режиме его силы равняются силам наемника В/5, но после принятия этой вещи он мгновенно превращается по уровню в А/0. Он даже носит соответствующий жетон на шее, указывающий на принадлежность… «Хм, странно, никогда не обращала на это внимание», — удивилась собственной рассеянности полуазиатка. Ей и в голову не приходило, что её сосед по лестничной площадке является наемником из разряда Сумеречных. А информация о существовании градации относительно их физических способностях и вовсе стала для неё открытием. Интересно, почему она так и не решилась тогда вышибить дверь в своем жилище? Это было все же лучше, чем сидеть сейчас на заблеванном полу в компании перепуганной проститутки и готового в любой момент сдохнуть от передозировки целеброй наемного убийцу. Ничего не скажешь, хорошая подобралась компания. «Блядь, просто вершина карьеры для лучшей выпускницы медицинского университета», — цинично подумала Микаса, вновь проанализировав собственную жизнь. Похоже, её не по ошибке выперли из престижной клиники имени Эрвина Смита. Встреча с подобными людьми была уготована для неё свыше. В противном случае ей вряд ли бы «посчастливилось» пресечься с ними в равной плоскости. Правда, от осознания данного факта ей легче почему-то не становилось. Всепоглощающий страх владел её сознанием. Никогда в жизни Микасе не было так страшно, как сейчас, хотя бы потому, что ей ещё ни разу не приходилось держать на своих руках человека, готового в любой момент скончаться, не имея при этом за спиной поддержки в лице юристов клиники. Начальство могло сколько угодно заявлять о справедливом возмездии каждому облажавшемуся врачу, но реальность была таковой, что за своих в больницах бились до последнего. И клиника доктора Тео не являлась исключением. Провинившегося, образно говоря, могли выебать во все дыры, но вначале все равно попытаться отмазать. В результате чего грубейшая ошибка врача могла превратиться в банальную халатность, а там уже было недалеко до момента, когда все начинали считать, что умерший буквально сам виноват в собственной смерти. Но сейчас Микаса была абсолютно одна. У неё отсутствовал надежный тыл и прикрытие, как у остальных коллег. А абсурдность ситуации, в которую она попала, теперь просто зашкаливал. Поэтому с трудом превозмогая желание все бросить и позвонить кому-то из своего ближайшего окружения, (тому же Арлерту, Кирштайну, и даже Эрену), упрашивая их забрать её отсюда, внезапно она посмотрела на происходящее под другим углом. Ведь когда тебя бросают без подготовки в воду, а ты совсем не умеешь плавать, у тебя остается только два выхода: либо утонуть, либо неумело подгребая ногами, таки доплыть до ближайших берегов, не позволив водному течению утащить себя на дно. Но тонуть пока Микаса не собиралась. Ещё не наступила такая ситуация, чтобы сложив руки, она могла позволить себе роскошь плыть по течению, не отдавая отчета собственным действиям. Через пару минут она шагала по улице знакомого квартала, засунув руки в карманы своей куртки. О её бедро бился висевший на запястье полиэтиленовый пакет, набитый пакетиками физраствора, капельницами, шприцами и упаковками различных лекарственных препаратов, которые она умудрилась набрать в аптеке клиники доктора Тео почти за бесплатно. Как выяснилось позже, она не только жила в самом интересном месте; её место работы было не менее уникально. Продолжая шагать в таком же темпе по улице, Микаса напряженно думала о том, что делать дальше. Алекс с трудом согласилась посидеть с Сумеречным до её возвращения и почему-то не особо надеясь застать проститутку на месте, она просто нуждалась в дополнительной паре рук, когда дело дойдет до прокапывания Брауна. На помощь своих коллег можно было не надеяться. У них и без того хватало своих забот в больнице, поэтому спасать безнадежного Сумеречного ей все равно придется самостоятельно. Оставлять его в таком виде одного было нежелательно, к тому же комната требовала уборки. Кажется, только теперь до неё начал доходить смысл когда-то сказанных им слов о том, что в одиночку в Эргастулуме здесь не выжить. И раздумывая о том, у кого ей попросить помощи, наткнулась на перекресте на какого-то подростка с дредами. — Эй, — тормознула она этого типа, хватая его за рукав куртки. Юноша с недовольством уставился на её руку. — Даниеля Монро знаешь? — не привыкнув чересчур долго ходить вокруг да около, Микаса перешла сразу к делу. — Допустим, — подросток посмотрел на неё со сдержанным интересом. — Сможешь его найти? Парень утвердительно кивнул. — Тогда найди его и скажи, чтобы он прислал подмогу к..., — она тут же торопливо продиктовала ему адрес района, где жила с Николасом. Получив вполне исчерпывающую информацию от незнакомки полуазиаткой внешности, пацан на миг о чем-то задумался. Затаив дыхание, Микаса судорожно ждала его ответа. — От чьего имени я должен говорить с Даниелем Монро? — спустя время выдал он, намекая, что к босу мафии Эргастулума так просто не пробиться. «Блядь, куда я попала?! — уныло подумала про себя Микаса, чувствуя себя персонажем даже не аниме в стиле сеней-ай, а дебильного комикса. — Это уже какая-то коза ностра получается!» — Скажи ему, что тебя прислала Микаса Аккерман, — выдала она напоследок, никогда не предполагавшая, что доживет до момента, когда будет требовать помощи у малолеток из уличной банды. Теперь же всё зависело от степени авторитета её соседа в кругу этой группировки. И если выяснится, что она ошиблась, и Николас в прошлый раз притащил к ней какого-то не того Большого Брата, пиздец будет, пожалуй, им обоим. Особенно ей. За куртку, за подарочные часы, и за то, что охуела сверх всякой меры, рискнув полезть в чужой «монастырь» с собственным уставом.