«Я просто начала стрелять, вот и все. Я сделала это просто так, ради смеха. Просто я ненавижу понедельники. А так — хоть какое-то развлечение. Никто не любит понедельники» ©
Оказавшись в комнате персонала, Микаса принялась торопливо доставать из сумки одежду, передавая ее Леви. — Ну, как? — нетерпеливо осведомилась она, когда натянув на себя джинсы, Аккерман влез в новенькие ботинки. — Все нормально, — кивнул он, пройдясь до стены, и тут же обернувшись в сторону Микасы, невольно уточнил: — Ты все это купила?.. Для меня? Полуазиатка едва сдержала смешок. — А ты думал, я все это украла?! Извини, в следующий раз исправлюсь. — Нет, мне просто приятно осознавать, что ты заботишься обо мне, — предупредил её Аккерман, отводя на миг в сторону свой взгляд. Микаса невольно смутилась. Каждый раз, когда он высказывался о ней в подобном тоне, у неё переворачивалось в груди сердце. И ещё раз бросив торопливый взгляд в сторону переодевавшегося Аккермана, не смогла сдержаться от улыбки. А все дело было в том, что она второй раз в жизни видела Леви в нормальной одежде. В остальное же время он был всегда либо в пижаме, а то и вовсе голым. Теперь ей придется привыкать к его новому образу. Но каким бы ни был итог всех этих переодеваний, в конце концов, Леви все равно становился голым. И невольно подумав о конечной цели их предпринятой авантюры, Микаса почувствовала, как по её телу пробежалась горячая волна. Проверив пистолеты за поясом, она накинула на себя кожанку. Теперь было самое время выбираться на лестницу запасного выхода, откуда Аккерман должен был добраться до проходной, двигаясь вдоль стены, а сама Микаса, решив принять внимание местной публики на себя, направилась вперед, ни от кого не таясь. Встретились они почти у самой проходной, инстинктивно переплетая пальцы. Теперь Микаса была непробиваемо спокойна. В её душе больше не оставалось места сомнениям, страхам и каким-либо дурным предчувствиям. Настало время действовать, остальное — её уже мало интересовало. Прижавшись к стене возле двери, Леви украдкой подмигнул своей спутнице. Передернув плечами, Микаса нажала на кнопку внешней селекторной связи. — Что случилось? — тут же прохрипело из динамика. — Парни, выпустите меня на полчаса, — неуверенно проблеяла Микаса, изображая из себя невинную жертву. На пару секунд в воздухе повисла тишина. Оруо на миг о чем-то задумался. — Блядь, кто это там охуел на всю голову? Петра, ты опять нажралась как сука? — Это не Петра, а Микаса, новенькая из восьмого отделения, — прокомментировала свое присутствие полуазиатка, поражаясь собственному бесстрашию. — Да, я прекрасно понимаю, что моя просьба звучит как полное безрассудство, но если я вернусь к Рал сейчас без пива, она меня грохнет в единоличном порядке. В ответ молчание. — Петра просит пиво? Что за бред… Она ведь не пьет. Микаса тяжело вздохнула. Да как ей вообще угораздило попасть в столь сплоченный коллектив, где все знают о привычках друг друга. — Блядь, вот сходи и скажи ей об этом сам! — воскликнула Микаса, придав своему голосу немного истерики. — Она нажралась, как свинья, разнесла пол-отделения, после чего приставив к моему горлу нож, потребовала пива! — Хуево, — констатировал факт Оруо, никогда не видевший, в принципе, чтобы Петра Рал до такой степени напивалась, что пыталась угрожать окружающих ножом. То, что его коллега и без этого казуса казалась всем ебанутой, ни для кого не являлось секретом. Поэтому услышав отзыв о Петре в подобном духе от Микасы, через пару секунд Оруо перестал вообще чему удивляться, осознавая, что в этот раз у его подруги окончательно сорвало крышу. — Послушай, Бозард, не хочешь меня выпускать — не надо, мне и самой не особо хочеться бежать сейчас за пивом, лишь бы угодить этой идиотке, — взорвалась Микаса, теряя последние остатки терпения. — Но если я вернусь в отделение с пустыми руками, она меня точно убьет! — А Моблит и Ханджи где? — Они заперлись у неё в кабинете и вряд ли готовы слушать мои претензии. Снова пауза. Оруо погрузился в новые раздумья, прикидывая выгоду от оказания помощи полуазиатке. — Знаешь, я тут подумал, — выдохнул он, все-таки решаясь на новый отчаянный шаг, — давай, ты просто сходишь за пивом для Петры и не будешь ничего говорить главврачу… Микаса с облегчением вздохнула, услышав через минуту, как возле проходной щелкнул электронный замок. Буквально сразу же достав пистолет, она шагнула внутрь. По-прежнему продолжая перебирать связку ключей, Оруо даже не соизволил на неё взглянуть. — Сейчас ты, разумеется, вряд ли куда-то зайдешь, потому что все заведения закрыты, но я знаю один бар, где клиентам отпускают выпивку круглосуточно, так что думаю, ты смогла бы договорится насчет пива с хозяином… Почувствовав, как к его животу приставили пистолет, Оруо внезапно осекся, растерянно взглянув сначала на ствол, потом на Микасу. — Что за… Прижав Бозарда к стене, Микаса тут же закрыла ему рот рукой. Мужчина даже не пытался сопротивляться, понимая, что в данной ситуации хуже от происходящего станет только ему. Появившись из-за спины своей спутницы, в приоткрытую дверь проскользнул Аккерман. В следующий момент до слуха Микасы донесся звук щелкающего замка. Теперь ей оставалось сделать так, чтобы Оруо ей поверил и не стал понапрасну геройствовать. — Тихо, Оруо, заткнись, — шепотом заговорила она, не сводя с него глаз. — Я не собираюсь тебя убивать, да и ты тоже не особо хочешь умирать, верно? Так что если ты будешь делать так, как я скажу, то возможно, останешься в живых. Но если попробуешь дернуться или крикнуть, я выстрелю в тебя, и тогда ты умрешь. А ведь это поганое место, — так она отозвалась о нынешнем месте работы, — не стоит того, чтобы за него умирали, верно? Оруо, судя по виду, понимал, что имела в виду Микаса, называя некоторые вещи своими словами. И пока Леви обшаривал его вещи, забирая шокер, ключи и пистолет, успокаивая Бозарда своим голосом, полуазиатка старалась не прерывать с ним зрительного контакта и не дать ему ни одной возможности переключиться на Аккермана. — Какой из них? — выдохнул ей прямо в ухо Леви, указывая на ключи. — Оруо, сейчас ты покажешь нам ключи от вашей комнаты и от внешней двери, — почти ласково заявила Микаса, хватая его за воротник. — Только без резких движений, ладно? Ведь наверняка у тебя имеются люди, которым твоя смерть причинит невероятную боль… Поэтому давай, не будем их преждевременно расстраивать… С трудом отведя от неё остекленевший взгляд, Оруо указал на один обычный ключ и один электронный. — Молодец, — похвалила его за проявленное к их судьбе участие Микаса. — Эй, Оруо, ты в порядке? — неожиданно раздалось из мониторной. — Чего там застрял? Аккерман замер на месте. Микаса снова повернулась к Бозарду. — Сейчас я уберу руку и ты громко скажешь своим друзьям, что с тобой все в порядке, — угрожающе прошептала она, действуя ему на нервы интонацией собственного голоса. Закрыв глаза, Бозард ей кивнул. И восприняв его жест за сигнал к действию, Микаса медленно опустила руку, покрепче сжимая пальцами второй руки пистолет. — Все в порядке! — неестественно бодро воскликнул Оруо, вопросительно уставившись на свирепую полуазиатку. — Я сейчас. — А теперь повернись лицом к стене, — приказал ему Микаса, приступая к очередному этапу воплощения плана. — Но для начала подними свою ногу, — голос принадлежал Аккерман. Опустив взгляд, Микаса вдруг увидела, что Леви принялся стаскивать с ноги Бозарда ботинок. — Зачем он тебе? — Ещё понадобится, — буркнул Аккерман, не спеша объяснять ей мотивацию своего поступка. Микаса не стала на него наседать с дальнейшими расспросами. Если что — расскажет сам. Но раз уж ему понадобился ботинок постороннего мужика — ничего страшного, пусть берет, правда, если бы речь шла о сексуальном фетише, она предпочла бы отдать ему свою туфлю с высоким каблуком… Завладев желанной добычей, Леви подкрался к двери в мониторную, бесшумно её запирая. Сняв с «тайзера» отстреливающуюся кассету, Микаса превратила его в обычный, хотя и довольно мощный электрошокер, после чего отстранившись от Оруо на расстояние вытянутой руки, прижала электроды к шее коллеге чуть пониже затылка. На пять секунд. Очень скоро раздался сухой треск и подрагивающее тело Бозарда с шумом рухнуло на пол. — Что там у тебя?! — раздалось из комнаты охраны, — из двери показался Аккерман. — Вперед! — скомандовала ему Микаса, переступая через упавшего Бозарда, который спустя пару минут мог снова оклематься. Перемахнув бесшумной тенью через турникет, Леви распахнул внешнюю дверь. Именно для этой цели он и стаскивал у Бозарда ботинок: вбитый в промежутке между косяком и самой дверью, тот не давал ей возможности закрыться, отрезать путь полуазиатке к спасению. Кинув тревожный взгляд на свою спутницу, Леви бросился прочь. И довольно быстро развернувшись к двери в комнату охраны, Микаса выстрелила. Первый раз…***
Попавшееся ей когда-то на глаза письмо «орвудского стрелка», опубликованное в газете, стало для неё настоящим откровением, превратившееся со временем и вовсе в навязчивую мысль. Там было много чего написано, но из бессмысленного потока бреда человека, готового пойти на все ради мести обидчикам, сознание Микасы выхватило только одну фразу, чей смысл был почти созвучен тогда с её нынешними мировоззрением, сформировавшимся за столь краткий срок пребывания в стенах этой больницы:«Одни придурки вокруг. Есть мысль всех их перестрелять…»
И сколько она не пыталась себя обманывать, уверенная, будто у неё нет другого выхода, реальное положение вещей говорило о другом. Выход существовал и Аккерман, похоже, понял это быстрее её. У Микасы был выбор действовать по-другому еще с утра, но предчувствуя самый худший поворот событий, не захотела оставлять себе пути для отступления на случай, если соизволит смалодушничать. Она могла замазать номера машины грязью, припарковав ее возле самой проходной, а не оставлять за пределами зоны действия камеры, куда надо было ещё добежать. Но боясь запалить марку автомобиля в пределах допустимого риска, Микаса ничего из перечисленного не сделала, будто специально вынуждая саму себя сыграть в рулетку с одним отсутствующим патроном в барабане. Вполне, возможно, она стремилась к наказанию, а может, ею управляли уже давно вышедшие из-под контроля эмоции, но как бы ни было там на самом деле, а машина оставалась припаркованой в стороне, и добежать до неё можно было только за две минуты. Не меньше. На взлом двери в мониторной комнаты охрана могла потратить от силы двадцать секунд, а это означало, что около ста секунд эти люди будут продолжать стрелять им в спину, стремясь заполучить в руки преступников. Подставлять под пули Аккермана Микаса не хотела, поэтому предоставив ему возможность за эти две минуты завести машину и подогнать ее поближе к проходной, начала мысленно подсчитывая количество секунд, спустя которые без лишних раздумий начинала стрелять в охрану, даже не допуская мысли, что машина может не завестись. В противном случае она будет днями и ночами является в мыслях Николасу Брауну, продавшего ей эту тачку, пока не доведет Сумеречного своим морализаторстом до самоубийства. И даже не пытаясь прикинуть вероятность того, что кто-то из оставшихся охранников мог вполне грамотно среагировать на её выходку и даже начать стрелять в ответ, Микаса принялась действовать, намереваясь уложиться в две минуты. Поэтому отбросив в сторону последние сомнения, тотчас развернулась лицом к комнате охраны и выстрелила в дверь, где тотчас появилась дыра с тянувшимися от нее в разные стороны трещинами. Без её вмешательства этот «тихий уголок» в виде психиатрической лечебницы, возможно, стал бы мирным. Может, несколько более мертвым, но во всяком случае мирным. Как ей удалось пристрелить сразу троих, Микаса помнила довольно смутно, (виной чему вполне могло стать влияние Леви, рядом с которым в ней просыпалась человечность, мешавшая ей с прежним вдохновением рассправляться с их возможными врагами), но едва за дверью раздался долгожданный звук падающих тел и грохот опрокидываемых кресел, она снова нажала на спуск, стремясь стрелять в занявшую оборону охрану с частотой один раз в две секунды, прекрасно осознавая, что при таком напоре выстрелов многострадальная дверь долго не протянет. Стреляя, Микаса пыталась делать паузы между выстрелами более продолжительными, считая количество оставшихся патронов, пока первый пустой пистолет не оказался на полу, после чего стараясь не поддаваться панике, она тотчас выхватила из-за пояса второй, как ни в чем не бывало продолжив стрельбу. В голове было абсолютно пусто, только счетчик уходящих в неизвестность выстрелов отдавался где-то внутри черепной коробки. Поражение было неизбежно, как победа коммунизма на фоне социализма. И приходя в ужас от осознания собственного одиночества, Микаса тщетно пыталась думать о чем-то правильном и возвышенном, или хотя бы попробовать раскаяться в последние минуты собственный жизни в совершенных грехах. Прошло каких-то двадцать пять секунд и на пол полетел второй пистолет. Как ни крути, а две минуты — это чересчур долго. Первый ответный выстрел раздался на семьдесят третьей секунде, выбив кусок пластика из стены позади самой Микасы. Вовремя пригнувшись, полуазиатка затаилась в укрытии. Похоже, в мониторной находился кто-то ещё. Тот, кто несмотря ни на что, дорожил работой в этом заведении, стреляя в сторону восставшей полуазиатки. Сбившись со счета, она не имела теперь ни малейшего понятия о том, сколько времени у неё осталось, чтобы продержаться здесь до прибытия Леви, но подсознательно ощущая, что он где-то рядом с машиной, мысленно готовилась к тому, чтобы прикрыть его в очередной раз. Это было довольно странное чувство — почти смирившись с неизбежным, внезапно снова обрести надежду. Добравшись до проходной, Микаса уже хотела было элегантно перепрыгнуть через турникет, как в следующий момент раздался новый выстрел и её плечо пронзила сильная боль, как если бы его кто-нибудь проткнул железным прутом. Упав на пол и тут же неуклюже перевалившись на ту сторону, она внезапно заметила, что её куртка на правом плече была разорвана и начала быстро намокать от крови. «Нет, блядь, только не это, — разозлилась она, зажимая рану рукою, — только не сейчас!.. Вставай, Микаса. Ты сможешь!» Сжав покрепче зубы, она поднялась с пола и бросилась к выходу, стараясь не поддаваться охватившему её болевому шоку. Еще секунда и над её головой пролетела ещё одна пуля. Краем глаза увидев, что выбравшийся в коридор охранник, который только что её подстрелил, собирался сделать то же самое, Микаса выбила ботинок Бозарда, удерживающий дверь открытой, и скатившись по ступенькам, прежде чем потерять сознание, услышала, как щелкнул замок. Внезапно её голова закружилась, а в глазах и вовсе потемнело. В какой-то момент Микасе вдруг стало все равно, что с ней будет дальше. И приготовившись расстаться с собственной жизнью прямо у порога больницы, услышала, как кто-то позвал её по имени: — Микаса!!! Отчаянный крик сопровождал рев мотора и визг тормозов. Он и вывел её из полузабытья. Подняв голову, полуазиатка увидела перед собой автомобиль. Распахнув водительскую дверь, Леви почти готов был к ней броситься, но звуки голоса Микасы преодолевали пространство намного медленнее, чем его ноги. С трудом удерживаясь на подгибающихся ногах, Микаса рванула к машине, завопив Аккерману: — Сидеть! Аккерман тотчас же захлопнул свою дверь, и почти одновременно с этим нырнув на заднее сидение, Микаса заорала на него не своим голосом, здорово приложившись о спинку сидения раненой рукой: — Газ в пол, Леви!!! Газ в пол!!!