Черти водятся

      Это была не мигрень и не изматывающий жар, это было постоянное чувство голода, преследующее его всюду, где он мог услышать человеческие шаги. Эдди, привыкший всю свою жизнь поступать так, как сам считал правильным, не мог позволить себе думать о человеческой плоти, как о пище. Как о еде. Как о куске мяса, который можно попробовать на вкус.       Он убеждал себя в невиновности, снова и снова. Ведь это был не он, лишь паразит, пожирающий его изнутри, нашептывающий на ухо каждый следующий шаг, просто медленно убивающий его, каждую чертову секунду. Эдди Брок так и не понял, когда позволил ему паразитировать добровольно. Когда они начали идти на уступки? Когда он начал извиняться за то, что называл Венома паразитом? — Единственный паразит из нас двоих, Эдди, — его голос низкий, обволакивающий, звучащий прямо в голове, как самая реалистичная галлюцинация, — это ты.       Брок смаргивает секундную растерянность. Веном часто говорит ему подобные вещи, хвастается тем, что он высшая форма жизни, что волен был уничтожить Землю со своими сородичами, но обменял всю эту райскую ношу на обыденное времяпровождение со своим носителем, Эдди. Делая на кухне сэндвичи. — Ты жрать вообще намерен сегодня? — утрамбовывая сэндвичи в микроволновку, интересуется Брок. Его вечные разговоры с Веномом выглядят, как очень специфические монологи. Но сам Эдди всегда слышит на них ответ. — Что это, мясо птицы? — О да, — похлопав себя по крепкому животу и усмиряя чувство голода, довольно отвечает Эдди и подшучивает. — Какая-то куропатка пожертвовала собой ради нас. — Да, это подойдет. — В таком случае не распинайся про паразитов лишний раз. — Тебе неприятна эта тема, Эдди? — его голос, состоящий словно из миллионов отражений какого-то внеземного эха, буквально оглушает.       Эдди морщится, потирая висок. У Венома есть подобные привычки — от его реплик зачастую раскалывается голова. Он имеет свойство появляться слишком резко, перехватывая инициативу всего тела, оставляя своего хозяина полностью без движения. Зачастую Брок не чувствует себя самим собой, он чувствует себя гребанным паразитом. Прошло уже два месяца, казалось, к этому невозможно привыкнуть. Микроволновка пищит, оповещая о полной готовности. — Иногда так хочется избавиться от тебя, — вновь усмехается Брок, и какая-то прошедшая по телу волна резко вызывает в горле чувство тошноты. Пошатнувшись на ногах, мужчина роняет из рук блюдо с сэндвичами, и в тот же момент оно со звоном рассыпается на осколки у него под ногами. Эдди сглатывает. — Какого черта… — Не говори мне такие вещи, Эдди, — пробирающе отвечает Веном, и от его власти, от его бесконечного контроля над собственным телом Брока берет яростная дрожь. — Заткнись.       Люди такие слабые, беспомощные в представлении этого богического существа, а когда Эдди берет злость, когда он начинает шипеть, повышать голос, Веном совершенно его не опасается.       Никоим образом. Эдди такой забавный, когда, забыв о своем физическом превосходстве, озлобленно бьет кулаком по кухонной тумбе, и та с треском ломается от силы удара. — Черт! — отчаянно чертыхается он, схватившись за собственную ладонь, будто пытаясь унять самого себя. Сломанная кухонная тумба в порыве ярости отлично гармонирует с их обжитой, захламленной квартирой. — Что ты пытаешься доказать? — голос Венома отвратительно насмешлив, и Эдди поджимает губы. Что же он пытается доказать? — Хватит постоянно одергивать меня, говнюк, — шипит Брок. — На каждом гребанном шагу, когда мы пытаемся работать слаженно, ты просто думаешь, где бы еще подгадить.       Тошнота в горле отступает, ярость никуда не девается. Она продолжает жечь изнутри, когда на глаза репортеру попадаются сэндвичи на осколках посуды. — Ты хотел пожрать? — ухмыляется Брок, после чего с силой пинает разбитое блюдо ногой, отшвыривая ужин на пол в другой конец кухни. — Подавись.       Невыносимый. Порой такой заносчивый и самоуверенный, а Эдди ненавидел таких всю жизнь. И проживать с таким типом у себя в заднице… Просто смешно.       Он шагает в собственную комнату, когда тело в очередной раз резко ведет его в сторону, а глаза — бескрайние белесые нечеловеческие глаза оказываются прямо у него перед лицом.       Веном являет ему свой облик, и Эдди в секундном ужасе делает шаг назад, невольно присаживаясь на диван. Да, привыкнуть к этому невозможно, но орать от страха уже не хочется.       Брок отворачивается от симбиота. Его холодная черная плоть, напоминающая человеческую фигуру, вырастает откуда-то из-за пазухи, и это слишком странно, чтобы подвергать размышлениям. — Ты хочешь избавиться от меня, Эдди? — эта ужасающая зубастая пасть говорит тем же дурманящим голосом, что звучит у него в голове, и Эдди лишь хмыкает. — Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Всего на несколько часов, — устало потирает вспотевший лоб, понимая, как сильно его сводит с ума эта бесконечная близость с инопланетным существом. — Просто сделай вид, что ты тоже умеешь спать или у тебя есть гребанное личное время. Я, блять, хочу остаться один.       Он поднимает на его чудовищное лицо усталый взгляд. Работа над проектом Карлтона Дрейка порядком его утомила. Веном — не ласковая женушка, ожидающая его возвращения домой. Он — его собственная тень.       И он пропадает, впитывается в его кожу, более не проронив ни слова, и тогда Эдди действительно может вздохнуть спокойно. Идти на уступки друг для друга им бывает тяжело, но они справляются.       Он ест чертовы сэндвичи в блаженной тишине. Она ему непривычна, в какой-то момент мужчина думает даже над тем, может ли его симбиот быть обиженным на своего носителя, или это нечто невозможное?       Голод отходит в сторону, Эдди начинает чувствовать себя значительно лучше. Настроение портит лишь разбитая посуда, ну и то, что у него давно не было гребанного секса. Веном редко оставляет его в одиночестве — уединяться с женщинами тоже стало намного сложнее.       Его хренов патлатый сосед-рокер провожает за дверь очередную свою пассию, когда усталый Брок, выглядящий в своей толстовке как дважды отсидевший за бандитизм алкоголик, выносит пакет с мусором и разбитой посудой. Он смеряет этих двоих убийственным взглядом, собираясь пройти мимо, когда чертов сосед дозывается его со спины: — Чувак, если ты снова собираешься ругаться с женушкой, будь потише…       Эдди мрачно оборачивается на него, совершенно не изменяясь в лице. После случая с массовым убийством наемников в его квартире это первый раз, когда рокер осмеливается с ним заговорить. — Ну или с кем ты… — менее уверенно добавляет он, на что Брок недружелюбно улыбается ему и его миловидной девочке. — С женушкой, конечно.       Эта шутка дается ему легко, и он не вспоминает о ней даже весь следующий час, который расслабленно проводит в своей спальне, лениво переключая каналы экрана ТВ.       Да, именно так он хочет проводить свои личные несколько часов. Главное, что в тишине. Ехать в клуб или бар, снимать даму у него желания не возникает, хотя глянуть порно — идея вполне пригодная. Именно этим он и решает заняться, пока его болтливый спутник находится в состоянии анабиоза — Эдди растягивается на постели и, переключив канал, неторопливо расстегивает на себе ремень.       Светловолосую девчушку на экране эффектно берут на камеру, ее надрывные стоны из телевизора тут же заполняют комнату, и Эдди думает, что да, этого вполне достаточно. Он обхватывает собственный член в джинсах, не сводя глаз с обескураживающей красотки и думает, что он бы с ней справился весьма быстро. Он дрочит себе на сухую, грубо, пока собственная плоть не начинает твердеть в кулаке, и мужчина вздыхает глубже. — Ты назвал меня женушкой, Эдди?       Дыхание перехватывает еще сильнее, и на мгновение Брок чувствует себя гребанным подростком, которого спалили за мастурбацией родители, и лишь страдальчески откидывает голову на подушку. — Чтоб ты сдох, ты не вовремя, — хрипловато отзывается он, все еще сжимая в руке собственный стояк, когда голос симбиота вновь начинает ласкать слух. — У нас с тобой нет секретов друг от друга, не так ли?       Эдди закусывает губы. Это какая-то дрянь, он продолжает дрочить себе прямо сейчас, и в этот раз девчонка с экрана в его фантазиях не принимает никакого участия. — Свали, братец, — как можно дружелюбнее отзывается репортер, но Веном - чертово демоническое создание, пробирающееся в самые дальние клетки мозга. — Ты стыдишься ублажать себя при мне? Или ты получаешь от этого удовольствие? — Ради бога, — громче перебивает его Брок, член буквально пламенеет в ладони, и голос становится сдерживать тяжелее. — Я не привык к публике, окей? — У тебя ведь был опыт с мужчинами, Эдди? — Ты не учился в колледже, умник, — машинально отвечает Эдди, ведь ко всем попыткам симбиота призвать себя к каким-то постыдным вспоминаниям он давно привык. Да, у них действительно нет секретов друг от друга. Но сейчас у него стоит, и он пытается довести себя до гребанного оргазма в своей постели, и это… слишком. — Отъебись, пожалуйста.       Тело прошибает будто электрический ток — Эдди чувствует касания, не свои, чужие, холодные, леденящие душу, он ощущает будто живые щупальца, проходящие под одеждой. — Не смей, — предупреждающе дергается он, машинально перевернувшись набок. — Даже не думай делать какую-то хрень. Позже.       Он не знает, о какой «хрени» ведется речь, но сейчас у него начинает дрожать голос. Низ живота буквально сводит от этого секундного ощущения касаний симбиота, и мысли сами предательски всплывают в голове — каково это? Как бы это было?       Мысль просто отвратительна, и Эдди сжимает зубы, просто намереваясь закончить это быстрой дрочкой. Кулак быстро двигается на крепком стволе, и мужчина тихо мычит сквозь зубы, напрягаясь всем телом в преддверии оргазма. — Как ты забавно выглядишь, Эдди. Гребанный извращенный кусок дерьма, это последнее, что ожидал услышать Брок в свой адрес во время дрочки. — Я могу помочь тебе.       Но эта фраза заставляет похолодеть ладони. Они оказываются над его головой, крепко фиксированные холодной живой плотью, вьющейся из его собственного тела — Веном управляет им, Веном обездвиживает его, не позволяя себя касаться.       Брок шокирован настолько, что не может сделать вдох. Горло сжимается само собой, когда потрепанная толстовка задирается на нем выше груди. Какого черта? Первая его реакция — это нервный, секундный смешок. — Брат, ты… — с неуверенным оптимизмом начинает он, опуская взгляд на собственный стояк. Сердце начинает колотиться в бешеном темпе, — ..пиздец как меня пугаешь. И это правда. Страх становится сильнее, отчетливо сильнее, когда Брок ощущает скользнувшее касание щупальца прямо по собственному прессу. Вниз, на уровень паха. — Вот блять! — выдает он, дернувшись всем телом и машинально сдвинув колени. Это смешно, эта ситуация просто вышла из-под контроля, потому что Веном, этот чертов инопланетный ублюдок решил помочь ему… подрочить? Эдди нервно смеется. — Ты знаешь, есть такие японские мультфильмы, где происходит подобное… — Подобное что? — его смольно-черное лицо, искаженное огромными пустыми глазами и зубастой улыбкой оказывается напротив. Его огромное туловище, растущее из ниоткуда, нависает сверху, он больше Эдди, намного больше самого крупного человека, он похож на чертово хладнокровное животное, обвивающую все его тело змею, прошибающую репортера на зверский, маниакальный страх. Эдди продолжает стискивать колени, пока сердце заходится в тахикардии. — Когда… Знаешь, — едва улыбается он, — главных героев трахают щупальцами и прочей… дрянью.       Лицо Венома вкупе с его ужасающе широкой улыбкой остается неизменным, Брок нервно сглатывает, отводя от него взгляд вниз и в ступоре ощущая, как это ледяное влажное касание проходит прямо по стоящему члену. Он дергается в очередной раз, ощущая подступающую панику, и продолжает отшучиваться: — Вот ты выблядок, искал бы себе носителя среди японцев… — этот оптимизм казался ему уместным, пока чертово живое щупальце, обвив его колом стоящий член, скользнуло прямо между бедер, и по телу прошлась волна мурашек. Эдди распахнул глаза, остервенело замотав головой. — Нет, нет, Веном, мы не будем практиковать… Это. — Почему же?       Оно жмет сильнее, прямо, блять, туда, куда не надо, и Брок пытается уйти, подтянуться на постели выше, под этим монстром, охватившим его целиком. Он нахрен не собирается быть изнасилованным в своей собственной постели, своим собственным… паразитом. Запястья крепко скручены, но Брок, изловчившись, толкает симбиота коленом. Абсолютно безрезультатно, словно избивать ладонью скалу. — Потому что никаких, блять, сексуальных экспериментов! — рычит Эдди, его лицо красное до самых корней волос, прямо сейчас гребанный Веном проскальзывает у него в джинсах, прямо между ног. — Если ты попытаешься в меня что-то засунуть… Я клянусь, будешь жрать одни овощи… Хлебать один спирт… Сидеть в гребанной комнате… Не смей насиловать меня, ублюдок!       Его дыхание сбито, он все еще пытается бороться ногами, и Веном, потеряв к этому интерес, обездвиживает вновь появившимися конечностями его лодыжки. Его носитель лежит под ним возбужденный, беспомощный и совершенно одетый.       Между угрожающе длинных зубов симбиота в предвкушении проходится длинный змеиный язык. Эдди всего трясет, когда Веном стягивает с него чертовы джинсы. Это безумие, они не могут этого делать. Верно? — Почему ты называешь это насилием, Эдди? Брок задыхается, его остервенелый взгляд направлен куда-то в сторону окна. Еще несколько минут назад он включал порно в полной безмятежности, а сейчас его собирается трахнуть блядский Веном. — Потому что когда кому-то хотят присунуть без его желания, это называется насилием, — озлобленно поясняет он, всеми силами пытаясь удержать на себе ускользающие джинсы, но в следующее мгновение он остается под симбиотом в одной задранной толстовке. С готовым стояком. Жмурится на мгновение. — Какие у тебя желания?       Мужчина открывает глаза вновь, ему приходится взглянуть в эти белые, уставленные на него стеклянные глаза снова. Ему приходится почувствовать волну жара от того, что к его лицу приближается длинный горячий язык симбиота.              Оставляет влажный след прямо на скуле, ниже носа, на губах — медленно и мучительно — и срывает тихий стон. Как же это горячо, когда этот ублюдок облизывает его лицо. Что это, поцелуй? Так это должно происходить? — Вот блять, — ругается Брок вновь, едва расслабляясь. Его накачанные ноги беспардонно раздвинуты в стороны, он прекращает дышать, когда касания Венома ощущаются у самого ануса. Эдди вновь поднимает на него остервенелый взгляд — как будто этому гаду совершенно все равно, что он мужчина, словно это не имеет никакого значения. — Я не собираюсь насиловать тебя, я собираюсь доставить тебе удовольствие. Он врет, не понимает, о чем сам говорит — так решает Эдди, напуганный его упорными действиями, его настойчивым глубоким проникновением, с которым он продвигается внутрь, скользким плавным движением. — Мать твою, — хнычет Брок, беспомощно дергаясь на постели. Это слишком, это унизительно, он не должен был дать этому произойти, и он чувствует, как Веном продвигается глубже, затем назад, и обратно, медленно трахая его гребанным щупальцем, как какую-то беспомощную девчонку. Беспомощную девчонку, получающую сплошное удовольствие. — Какого хрена…       Его член все еще плотно обвит чужой холодной плотью, этих ощущений становится слишком много, Эдди хочет податься бедрами навстречу, но заставляет себя сжать зубы и терпеть все издевательство.       Это не похоже на издевательство. Почему-то нет. Возможно, потому что Веном — не человек, не садист, в нем нет… этого, человеческого.       Веном заставляет его издавать сдавленные протестующие звуки и смотрит на его краснеющее лицо двумя белесыми сферами. Гребанный монстр, даже близко не напоминающий человека, столько раз спасавший ему жизнь, как самый профессиональный напарник, сейчас просится своим дьявольским языком к нему в рот.       Эдди мычит, не желая этому поддаваться. Очередное движение внутри вызывает по телу будто электрический разряд, и мужчина чувственно выстанывает свою реакцию, едва приоткрыв губы. Он все еще не желает, но делает это — дает ему скользнуть себе в рот и едва подается бедрами в ответ. Эти движения незнакомы ему, но сводят его с ума. — Да, Эдди, — вновь звучит в голове обволакивающий голос симбиота, настолько проникновенно, что репортер заходится в очередной волне дрожи. — Ты мой.       Против этого невозможно протестовать, все происходит именно как в гребанных японских мультфильмах, потому что Венома слишком много, и Брок чувствует его повсюду, везде, на себе и внутри себя. Он хочет кончить от этого, сейчас же, и не может, потому что Веном сжимает его у самой головки члена слишком сильно.       И вылизывает его рот языком.       Эдди мычит, вновь протестующе мотнув головой, и стоит его симбиоту освободить его рот, мужчина тяжело вздыхает. — Легче, — прикрывает глаза, ощущая нестерпимое желание кончить прямо сейчас, прямо в лапах этого гребанного создания. — Сожми легче… — Позови меня, Эдди.       Брока тянет к этому существу, его тянет к своему симбиоту, когда его движения становятся не такими острыми, плавными, лишающими рассудка. — Веном… Веном! — рычит он в нетерпении, и этот оргазм оглушает его подчистую, сильнее, чем во время самого продолжительного секса, втроем, вчетвером, этот оргазм оставляет Эдди лежать мокрым и дрожащим в собственной постели. — Черт, Веном… Никаких сексуальных экспериментов, говорил он.       Он не может унять дыхание, лихорадочный поток мыслей, он открывает глаза и не видит перед собой ничего, кроме потрескавшегося потолка своей спальни. Он не может подумать о том, что это был сон, идиотское видение, потому что на его запястьях следы от хватки, а одежда небрежно отброшена на пол. Черти водятся везде. Не только в тихом омуте. — Ты гребанный извращенец, — обессиленно выдает Брок, чувствуя, как все еще подрагивают ноги после этого успешного акта изнасилования. — Бери в руки карандаш и… рисуй японское порно. Это неожиданно, когда голос в голове едва слышно усмехается, как-то удовлетворенно вздохнув. — Мы похожи, да, Эдди?       Брок все еще не сдвигается с места, не зная, следует ли ему сейчас ощущать нечто, вроде стыда. Это было чертовски… странно. Можно ли его самого назвать больным, если он способен испытать оргазм от… Того, что его трахает симбиот? Эта мысль буквально заставляет Эдди вздрогнуть. — Иди к черту, — уверенно заявляет он, вновь переворачиваясь на бок на постели. Собственная сперма тут же пачкает свежее белье, и он морщится. — Ты поэтому не захотел сваливать с Земли? Или за час молчания так сильно соскучился? — Все вместе.       Эдди усмехается себе под нос, унимая наконец отступающую дрожь по телу. Наверное, не следует более повторять этот опыт с обоюдным временем покоя. Или следует?