Мы все преодолеем

      Наступил вечер. Время уже близилось к восьми. Елена заканчивала накрывать на стол. Женщина решила не устраивать пышного праздника, просто провести время с дорогими ей людьми. Она уже поставила на стол пару мисочек с салатами, несколько тарелочек с холодными закусками, фрукты, сладости и, конечно же, красное вино.       — Кажется все, — поставив на стол тарелки для гостей, женщина подошла к мужу, который сидел на кровати, читал книгу, и обняла его за плечи, — скоро придут гости.       Виктор отложил чтение и с любовью посмотрел на жену, он провел рукой по ее плечу, а Полякова наклонилась к Виктору и нежно поцеловала его.       — Я тебя люблю, — прошептала женщина.       Мужчина снова хотел поцеловать жену, но она увернулась и игриво посмотрела на мужа.       — Скоро гости придут, а еще даже не переоделась, — она отошла от Виктора, но мужчина успел схватить ее за руку, он потянул ее к себе.       — Ты и так прекрасна, — Поляков посадил жену к себе на колени, убрал ее волосы назад и провел рукой по ее нежной щеке, продолжая восхищаться красотой любимой женщины.       — А буду еще прекрасней, если ты позволишь мне привести себя в порядок, — она попыталась встать, но Виктор не отпускал ее. — Виктор, пожалуйста, — с улыбкой произнесла Елена.       — Хорошо, только сначала горячий поцелуй, — тихо проговорил он.       Полякова медленно приблизилась к его губам и подарила мужу страстный поцелуй.       Он обнял ее за талию, провел рукой по ее спине, а она обняла его шею и продолжала наслаждаться поцелуем.       — Все, — она оторвалась от поцелуя, — мне пора собираться, — она еще раз поцеловала его, затем встала и подошла к зеркалу.       Женщина взяла расческу и причесала лохматые волосы. Виктор встал и подошел к ней. Он наблюдал за ее движениями. Ее образ вдохновлял мужчину. Из-за светильника светлые волосы женщины обрели золотистый оттенок, от чего Елена казалась волшебной.       Полякова отложила расческу и подошла к шкафу. Она достала темно-синее обтягивающее платье и положила его на спинку стула. Женщина сняла халат и принялась надевать платье. Виктор не отрывал от жены глаз, он любовался ее фигурой, движениями. Она для него самая любимая и желанная. Она надела рукава. Виктор подошел к жене, обнял ее сзади и поцеловал плечо, он чего женщине стало жарко. Поляков провел рукой по ее спине, она выпрямилась. Мужчина застегнул ей молнию. Елена повернулась к любимому и, обняв, нежно поцеловала его. Он словно таял на ее губах, он терял от нее голову. Виктор не хотел отрываться от нее, он пропустил ее волосы сквозь пальцы. Они чувствовали дыхание друг друга.       В дверь постучали. Елена отошла от мужа и, поправив прическу, сказала:       — Да, да.       — А вот и я, — зайдя, радостно проговорил Павел. — С Днем рождения, — он вручил имениннице синий подарочный пакет и букет цветов.       — Спасибо! — женщина взяла подарки и поцеловала друга в щеку.       — Я не опоздал?       — Нет, нет, ты как раз вовремя, — скрестив руки на груди, сказал Виктор.       — А где Аня? — Елена положила букет и подарок на стол, затем взяла вазу и направилась в ванную комнату.       — Я не знаю, — Лобанов пожал плечами и засунул руки в карманы. — Я думала, она уже здесь.       Тут в дверь снова постучали.       — А вот и Аня, — сказал Виктор.       Павел стоял возле двери, поэтому открыл ее. Девушка мило улыбнулась, глядя физруку в глаза       — Привет еще раз, проходи, — он улыбнулся Ольшанской.       — А где Лена? — зайдя, спросила Аня.       — Я здесь, — Полякова вышла из ванной, подошла к столу, поставила вазу, затем — в нее цветы.       — С днем рождения, Лена, — девушка ясно улыбнулась и подарила подруге пакет с подарком и коробку конфет.       — Спасибо! — Полякова обняла подругу.       Женщина поставила подарки на стол.       — Прошу к столу, — сказала Елена, — конечно, банкет скромный, — она пожала плечами.       Виктор отодвинул жене стул. Когда Полякова села, мужчина поцеловал ее, затем сел рядом. Павел же последовал примеру друга и тоже отодвинул стул для Анны, от чего Ольшанская немного смутилась. Елена загадочно посмотрела на подругу, а Аня лишь улыбнулась и отвела взгляд. Поляков включил переносной магнитофон и поставил легкую джазовую музыку. Виктор взял бутылку вина и открыл ее штопором, затем разлил вино по бокалам. Мужчина взял бокал и встал.       — Моя дорогая, Лена, — Поляков с любовью посмотрел на жену, ее глаза сияли, — мы прожили с тобой в браке десять лет. Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с тобой. Я хочу выпить за то, чтобы ты всегда оставалась самой доброй, красивой и уверенной в себе женщиной. С Днем рождения, любимая.       Павел тоже встал, все присутствующие чокнулись бокалами и сделали глоток вина. Когда мужчины сели, Елена с любовью посмотрела на мужа. Ее до глубины души тронули его слова. Она уже в который раз ощутила себя самой счастливой женщиной.       Около часа друзья разговаривали на различные темы, шутили, Елена получила множество поздравлений. Атмосфера была домашней, уютной. На лицах всех присутствующих сияли улыбки. Каждый чувствовал себя раскованно, свободно, без каких-либо границ.       — Предлагаю развеять обстановку, — Поляков встал из-за стола и подошел к магнитофону, чтобы сменить диск, мужчина поставил медленную и чарующую музыку. — Прошу, — Виктор подошел к жене и протянул руку.       Женщина улыбнулась и встала. Мужчина положил руки жене на талию, а она ему на плечи. Они подвинулись друг к другу как можно ближе, но так, чтобы не метать танцу. Лобанов и Ольшанская сидели на своих местах, они с улыбками наблюдали за супругами, а переглянувшись, отводили взгляд.       — Паш, а чего Аня скучает? — игриво сказала Елена, — Может, пригласишь ее на танец.       От слов жены Виктор рассмеялся, а она лишь с любовью посмотрела на него.       Физрук встал и подал учительнице руку. Выйдя из-за стола, они подошли к супругам. Павел также положил руки на талию девушки, а Аня ему на плечи, только вот расстояние между ними было значительно больше. Паша смотрел на Анну, не отводя взгляд. Она словно завораживала его. Такая милая, искренняя, с романтической внешностью, на вид очень ранимая девушка, но в тоже время веселая и улыбчивая. Она смущенно прятала глаза, словно школьница. Это нисколько не отпугивало Лобанова, даже, наоборот, трогало его сердце.       — Они очень красивая пара, — Елена посмотрела на друзей. — Правда?       — Правда, — согласился Виктор.       Мужчина наклонился к жене и подарил ей нежный поцелуй. Полякова все крепче прижималась к мужу, она обняла его и положила голову на мужественное плечо друга.       — Прости, я уже все ноги тебе истоптал, — виновато, но в тоже время с улыбкой сказал Павел.       — Да ничего, — Анна улыбнулась.       — Нет, танцы все-таки не мое, — сказал мужчина, в очередной раз наступив Ане на ногу.       — Перестань, у тебя прекрасно получается, — заверила его Анна.       Физрук продолжал любоваться учительницей. Она притягивала его. Он безумно хотел поцеловать ее, его тянуло к ней, но какая-то непонятная граница мешала сделать это.       Так они просидели до полуночи: веселились, болтали, танцевали, ели, пили чай со сладостями. Время в приятной компании пролетает незаметно, каждый сегодня в очередной раз убедился в этом. Но рано или поздно все заканчивается. Завтра рано вставать на работу, все это прекрасно понимали. Гости нехотя встали и собирались уходить. Аня предложила Елене свою помощь в уборке посуды. Женщина приняла ее. А Павел не спешил уходить, он решил пока поболтать с Виктором. Когда женщины закончили, и Ольшанская попрощалась с супругами, Лобанов тоже засобирался. Елена даже подумала: «Хорошо так собираться вчетвером». Похоже, она уже даже планировала дружбу семьями, ведь женщина искренне желала, чтобы у Ани и Паши все получилось, чтобы они сошлись.       Выйдя из комнаты Поляковых, Анна и Павел остановились. Мужчина продолжал смотреть на девушку. Таинственная тишина, в которой оба неловко себя чувствовали.       — Хорошо посидели, — вздохнув, Лобанов засунул руки в карманы.       — Да, — девушка мило улыбнулась и медленными шажками направилась к своей двери. — - Спокойной ночи, — она будто бы не хотела отпускать его, какая-то неведомая сила держала их, не отпускала, их словно магнитом тянуло друг к другу.       — Спокойной.       Паша подошел к своей комнате, хотел уже открыть дверь, но вдруг окликнул Аню. Девушка вздрогнула и обернулась, сердечный ритм ускорился.       — Да нет, ничего, — суматошно проговорил физрук. — Приятных снов.       — Спасибо, тебе тоже.       Они смотрели друг другу в глаза, словно завораживая. Павла ужасно тянуло к девушке, он сделал один шаг ей навстречу, от чего Аня замерла, почувствовала волнение. Ее ноги стали тяжелыми, но она тоже сделала шаг.       Неожиданно стена, которая мешала им, будто бы разрушилась в один миг. Мужчина уверенно подошел к учительнице, она испуганно посмотрела на него, но через секунду тревожно улыбнулась. Павел пустил пальцы рук в ее густые длинные волосы и поцеловал девушку. Ольшанская даже не думала сопротивляться, Она обняла его, продолжая наслаждаться долгожданным поцелуем любви. Паша спустил руки по спине и обхватил талию Ольшанской, она вздрогнула. Лобанов чувствовал ее сердцебиение.       Не отрываясь от поцелуя, физрук медленно начал отступать назад и, стукнувшись об дверь спиной, он нащупал дверную ручку и открыл ее, затем завел туда Аню. Мужчина захлопнул дверь, но поцелуй продолжался. Еще минуту назад они чувствовали смущение, что-то мешало им, а теперь будто бы огонь страсти и любви разрушил преграду. Они ощущали всю нежность поцелуя, наслаждение, теплоту губ друг друга.       Павел начал стягивать с ее плеч лямки от платья. Мужчина нащупал молнию на Аниной спине и начал растягивать ее. Вскоре платье упало на пол. Оторвавшись на несколько секунд от страстного поцелуя, девушка помогла Павлу снять свитер. Лобанов подвел девушку к кровати и повалил ее. Время для них будто бы остановилось. Они желали друг друга. И каждый ощущал необъяснимое волнение, но в тоже время и наслаждение.       К вечеру Володя подъехал к родительскому дому. Мама еще суетилась на кухне, заканчивая приготовление ужина. Мужчина предупредил ее, что заедет. Софья тут же начала готовиться к приезду любимого сына. Как только Соколов зашел в дом, женщина тут же подбежала встретить его. Она обняла сына, расцеловала. Володя снова почувствовал себя ребенком, когда мама говорила: «Ты мой хорошим, набегался, давай иди к столу». Голос матери звучал мягко, в ее словах чувствовалась забота. За столом Софья все время подкладывала еду в тарелку сына, от чего Володя смеялся и говорил, что сейчас лопнет. Но мама командным голосом приказывала все съесть. И это было так забавно, словно он маленький мальчик, а мама пихает в него еду, шантажируя не дать конфеты. И такие моменты, наверное, никогда не забыть. Нужно дорожить ими, ведь когда-нибудь они больше никогда не повторятся. И все это останется теплым воспоминанием детства.             После вкусного маминого ужина, Володя пошел прогуляться по лесу. Был уже вечер, холодно, лес укутан туманом. Он ходил по хорошо знакомым местам. Здесь он провел все свое детство. Здесь он еще мальчишкой играл в прятки, Казаки/Разбойники, в пиратов. Много приятных воспоминаний было связано с этими местами. Самым секретным местом из детства был шалаш, который они построили вместе со Степаном, когда были еще пацанами. Соколов подошел к тому самому дереву, на котором находилось их тайное место, или, как они его называли, «Штаб». Построили мальчишки его из досок, которые стащили из сараев родителей, за что им, конечно же, влетело от отцов. Они с интересом, с полной ответственностью строили сооружение. На удивление, оно получилось достаточно крепким. Сейчас же доски отмокли от сырости, почернели, да и шалаш почти развалился. Крыши уже и вовсе не было, остался лишь пол и одна стенка, доски которых гуляли в разные стороны. Володя подошел ближе и с ностальгией вспомнил те забавные и счастливые времена. Но есть одно воспоминание, которое он четко запомнил.       Двадцать шесть лет назад.       После похорон отца маленький Володя убежал из дома. Мальчику было трудно находиться рядом с матерью, видеть ее слезы, слышать соболезнования в их адрес — это было для него пыткой. Три дня назад на его глазах погиб отец. Это было большим ударом для Володи. Мальчик был поначалу в шоке, лишь к сегодняшнему утру начал отходить, он сходил на похороны, попрощался с отцом, а потом сбежал, не выдержал слез близких и фраз наподобие: «Бедный мальчик. Как он будет без отца?» Жалость со стороны соседей и родственников раздражала его, как же он хотел не слышать всего этого, ему и так трудно, а они еще и каждую минуту твердят об этом. Неужели нельзя просто помолчать? Мальчик залез в шалаш, он обнял руками колени, опустил на них голову и плакал. За что убили его отца? Он был самым лучшим для Володи, самым добрым.       Вскоре к нему залез Степан. Мальчик ничего не сказал, а лишь тяжело вздохнул и сел рядом с другом. Он молча находился рядом. Соколов словно ожил, он посмотрел на друга заплаканными глазами.       — Когда я вырасту, я стану таким же, как твой папа и мой. Буду ловить плохих людей, — он не говорил слов соболезнования, Володя и так их наслушался, мальчику стало даже спокойней. — Я обещаю тебе, что найду того, кто убил твоего отца, — он говорил громко, в его детских словах уже чувствовалась жажда наказать зло.       Рязанцев положил руку на плечо друга. Володя впервые за эти дни слабо улыбнулся. Мальчишки много раз подслушивали разговоры отцов, когда те обсуждали расследования, за что опять же получать нагоняй. Хотя их отцы уже начинали обучать своих сыновей борьбе, учили их стрелять, рассказывали об искусстве, истории — готовили их к опасной работе. Только сейчас они слишком малы, чтобы вникать во взрослые дела.       — Я тоже буду плохих людей ловить, я найду того, кто убил папу и тоже убью его, — Соколов говорил это с ненавистью, такой маленьких, а уже испытывает это жестокое чувство.       — Давай поклянемся, — Степан протянул другу руку. — Когда мы вырастим, то продолжим дело наших отцов. Мы найдем всех плохих людей. Мы всегда будет дружить и никогда не предадим друг друга, — мальчик говорил это гордо, возвышенно.       — Давай, — в глазах Соколова мелькнула искорка. — Давай на крови поклянемся.       — Давай. Мы всегда будем дружить. И нашу дружбу никто не посмеет разбить. Мы будем вместе побеждать зло, — Степа говорил это серьезно, с болью.       Мальчик достал из кармана складной нож, открыл его. Он неуверенно поднес лезвие к руке. Пальцы дрожали. Страшно было порезать себя. Но он обещал, он дал слово, а настоящий мужчина просто так ничего не говорит. Он должен это доказать. Должен стать таким же сильным и смелым, как папа. Степа набрался смелости, закрыл глаза и резко провел лезвием по ладошки. Боль мгновенно пронзила. Рязанцев выронил нож и, стиснув зубы, схватился за руку. Алая кровь капала на доски, он все крепче сжимал руку.       — Клянусь, — мальчик разжал руки и сжал в кулак раненную, он положил ее на сердце, — никогда не придавать моего лучшего друга Володю, всегда приходить ему на помощь, даже если это будет стоить мне жизни, — каждой фразой он говорил все громче и громче. — Клянусь бороться со злом до конца, пока смерть не настигнет. Клянусь защищать слабых, никому не давать в обиду своих родных. Клянусь стать похожим на моего отца.       От слов друга по телу Соколова побежали мурашки. Его до слез тронули слова друга.       Теперь была его очередь. Мальчик также неуверенно взял в руки нож, зажмурился. Стало труднее дышать, кончики пальцев стали холодными. Набравшись смелости, он также резко порезал руку. Он отбросил нож и сжал раненную руку в кулак.       — Клянусь никогда не предавать моего лучше друга Степана, всегда приходить ему на помощь, даже если это будет стоить мне жизни. Клянусь идти с ним вместе до конца, даже смерть не сможет разрушить нашу дружбу. Клянусь, что до конца буду бороться со злом, и только смерть остановит меня. Клянусь защищать родных и друзей, никогда не давать их в обиду. Клянусь, что когда я вырасту, то стану таким же, как мой отец. Клянусь найти его убийцу и отомстить ему за все, — в отличие от Степана Володя говорил со слезами на глазах, в его словах чувствовалась боль, каждый раз он выделял слово «Клянусь».       Мальчишки пожали друг другу порезанные руки, они чувствовали пульсацию друг друга. Раны жутко болели, но они ни о чем не жалели. С этого момента друзья всегда были вместе, поддерживали друг друга, защищали. Когда кого-то начинали бить одного: одноклассники или соседские мальчишки, то второй тут как тут вставал всегда рядом, сжав кулаки. Они делили и горе, и радость. Настоящие друзья. Настоящие братья. Только тогда это были мальчишки, которым вскружила головы рыцарская романтика. В книжках красиво описывали подвиги героев. Они старались подражать им, наверное, как и все в их возрасте. В жизни же не все так ладно, конец не всегда счастливый.       Володя посмотрел на ладонь, на которой был шрам от пореза. Это словно метка, напоминающая о великой дружбе, о том, кто он есть на самом деле; о том, что он должен сделать, несмотря ни на что.       После того как Иван Савельевич отправил письмо другу по электронной почте, мужчина закрыл ноутбук и, встав из-за стола, подошел к кровати, на которой лежал небольшой деревянный сундучок. Историк сел на край кровати и снял с шеи ключ. Мужчина открыл сундучок и медленно провел рукой по краям.       В нем он хранил самые дорогие вещи, которые остались от прошлой прекрасной жизни. Это были фотографии с женой и дочерью, дневник жены, серебряная цепочка и кулон в виде сердечка, которые мужчина подарил тогда еще будущей жене на День рождения; бирочки из родильного дома, которые были повязаны на ручки их новорожденной дочери; маленькие пинетки, чепчик, папочка с рисунками и поделками дочери, ее школьная тетрадь, в которой было написано сочинение на тему «Кем я хочу стать, когда вырасту», девочка писала его во втором классе. Мужчина взял тетрадь и открыл ее. Листы уже пожелтели, чернила выцветали, тетрадь даже пахла стариной. Иван Савельевич провел рукой по написанному и с болью начал читать родные, неаккуратно написанные буквы, хотя девочка старательно их выводила.       Когда я вырасту, я хочу стать полицейским, чтобы защищать маленьких детей от плохих мальчишек, чтобы они больше не дергали никого за косички, не стреляли из рогатки, не ставили подножки и не ломали наши игрушки. Я посажу всех плохих мальчиков, а первым Васю Лисова. Будет знать, как обзываться и дразниться. А еще я буду защищать маму и папу. Если их кто-нибудь обидит, то я посажу его на миллион лет в темную темницу. Там будут крысы и пауки. Пусть им будет страшно.       На лице Афанасьева появилась улыбка, но она не была радостной, она передавала боль, тоску, отчаяние, одиночество. Сочинение написано по-детски, наивно, тогда малышке казалось, что все просто, как и многим детям в ее возрасте. Мужчина закрыл тетрадь и положил на место. Он взял в руки грамоты, которые получала его дочь за победу в конкурсах рисования. Она всегда хорошо рисовала, родители гордились ей, она с каждого конкурса приносила награду. Иван Савельевич просмотрел одну за другой, сердце словно выло. Он был счастливым отцом и мужем, больше жизни любил своих девочек, и он потерял их. С этим нельзя смириться, просто невозможно, особенно с потерей дочери. Нет ничего страшнее пережить своего ребенка. Он качал ее на руках крохой, он слышал ее первые звуки, слова, видел ее первые шаги. Она с детской милой улыбкой тянула к отцу свои крохотные ручки, говорила ему: «Папочка, ты самый-самый лучший!» Она росла задорной и непоседливой девчонкой, родителям не раз приходилось снимать дочь с деревьев, искать по лесу, когда та убегала. Его жена называла дочь пацанкой. Она была упрямой, очень часто уходила гулять в лес, не послушав родителей. Вот и в тот злосчастный день она ушла, хотя Иван Савельевич запретил ей это, но она поступила по-своему. Глупая девчонка, она даже не подозревала, чем это обернется. Мужчина уже много лет корит себя за то, что не уследил, не уберег. И это будет пыткой до конца его дней. Невозможно смириться со смертью ребенка, никогда. Это слишком жестокая расплата. И мужчина не примет это, пока не найдет доказательства ее гибели. Для него она по-прежнему жива.       Афанасьев взял в руки маленький чепчик и сжал его. Сердце еще больше заболело. Он вспомнил момент счастливой жизни.       Детский дом № 8. 18 января 1964 г.       Молодой мужчина который час уже сидит в холле на диване. Несколько часов назад у его жены начались схватки. На улице разбушевалась сильная метель, дороги замело, поэтому в больницу они не поехали. Иван нервно теребил в руках кубик-рубик, который лежал на диване. Скорее всего, кто-то из детей оставил его. Через некоторое время он отбросил игрушку, встал и начал ходить из стороны в сторону. В голове была полная неразбериха. Очень скоро в их семье появится первенец. Мужчина еще не до конца осознал то, что скоро станет счастливым отцов. Он безумно боялся, что что-то пойдет не так, что что-то случится. Время для него тянулось медленно, словно съедало мужчину, даже минута казалась вечностью. Голова ужасно болела. Он подошел к окну, уже начало светать. Афанасьев рассматривал узоры на окнах, сквозь которые пробирались утренние лучи, от чего рисунки словно светились. Историк старался отвлечься на любую мелочь, но это мало помогало ему.       Через несколько минут по лестнице бегом спустилась врач детского дома. Она была радостной и веселой. Как только мужчина услышал шаги, он обернулся, увидев Ольгу, волнение усилилось в миллион раз.       — Иван, — крикнула она, — поздравляю, у вас девочка, такая красивая.       Внутри будто бы все перевернулось, стало трудно дышать.       — А Зина?       — Все хорошо, — Ольга положила руку на плечо учителя.       — Можно к ним? — с беспокойством спросил он.       — Конечно.       Услышав ответ врача, мужчина тут же кинулся бежать. Он быстро добрался до своей комнаты и остановился. Сердце его колотилось быстро-быстро. Он неуверенно открыл дверь и зашел в комнату.       На кровати лежала его жена, уставшая и измученная родами, но глаза ее блистали. Рядом с ней лежала укутанная в одеяло новорожденная малышка. Зина тихонько поводила ладошкой по ее животику. Девочка была похожа на ангела. Для Зинаиды она была самым большим счастьем. Смотрев на свою малютку, она понимала, что еще никогда не так счастлива. Теперь дочка для нее самое главное в жизни. Она молила лишь о том, чтобы все у малышки было хорошо, чтобы она была самой счастливой. Они с мужем все для этого сделают.       Иван медленно подошел к кровати и присел на корточки рядом. Он с волнением посмотрел на дочь. Жена подняла на мужа глаза и провела рукой по его плечу. Мужчина перехватил ее руку и поцеловал ее. Сейчас он был самым счастливым на свете. Он наконец-то увидел свою долгожданную малышку. Она была такой крохотной, незащищенной. В тот момент Иван дал обещание, что никому и никогда не даст в обиду своих девочек.       — Спасибо тебе, родная, — он не сводил глаз с дочери.       — Теперь у нас все будет хорошо, — уверенно сказала женщина и снова опустила взгляд на малышку.       Девочка сладко спала, ее губки слегка шевелились. Они говорили шёпотом, боясь разбудить свое сокровище. Она казалась такой хрупкой, что Афанасьев даже не представлял, как будет брать ее на руки.       Историк положил чепчик обратно. На душе образовалась пустота, которую, увы, заполнить нечем. Душа плакала, рыдала. Сердце ужасно болело. Счастливые дни его жизни пролетели, как одно мгновение, затем последовали боль, слезы, бесконечные ожидания, мрак и пустота.       Его дочери было бы сейчас сорок шесть лет. У него бы сейчас были внуки, а, возможно, и правнуки. Он был бы счастливым дедушкой, учил бы детишек истории, играл бы с ними, читал бы им сказки. Ничего этого не случилось. Афанасьев не увидел выпускные дочери из школы, института, не погулял на ее свадьбе, не увидел внуков. Ничего. Все могло бы быть. Все. Только вот сломалось все, рухнуло вместе с мечтами и надеждами. И ничего уже назад не вернуть. Остается лишь стиснуть зубы и дожить с душевной болью.