Сваливай

Дурацкая клубная музыка громкими басами разливается по всему помещению. Аня пытается подпевать, заводится в неуклюжем танце, попутно хлестая водку прямо из горла. Куча незнакомых людей вокруг, которые, кажется, так же как и сама Аня, не осознают происходящее. Кто-то пьян, кто-то уже давно обгашен или ещё что похуже, а сама Аня не чувствует к этим людям ничего. Она вообще больше ничего не чувствует. Потерялась в закоулках собственного подсознания, зарылась в непрочных связях, окружила себя ненужными людьми. Слишком поздно осознала, что все проебала и сейчас решает жить на полную катушку. Губит себя литрами алкоголя, сигаретами и добирается до наркотиков. Ане кажется, что ничего страшного не происходит. Сводит саму себя в гроб, а потом думает, что терять уже нечего. Вновь осталась одна, как ненужная игрушка, осознав, что стараться больше не для кого, а доказывать что-то самой себе Горохова уже устала. Глупая девчонка считает происходящее самим собой разумеющимся. Мол, годом раньше, годом позже, но это должно было случиться. Потому что такие, как она, умирают в глухих подворотнях, а не живут, с улыбкой смотря в будущее. Даже если все преграды она придумала себе сама. Сошла с ума от абсолютного одиночества, забывая про чувства тепла и уюта, и все чаще понимая, что единственным домом она считает улицу. Несчастливое детство, пьющая мать, потеря отца и огромная пустота в месте, где должно располагаться сердце. А еще море одиночества, которое не способно заполнить ничего, кроме алкоголя и наркотиков. Вечера Горохова проводит сидя у самодельного костра на какой-нибудь засранной заброшке, и думает, что будь её отец хотя бы немножко живой, то она была бы другим человеком. И не было бы детского дома, пролитых в океаны слез и той поразительной жестокости, которую девчонка обрела на улице. И её обязательно бы кто-нибудь любил. Любил так, как любят действительно значимые сердцу вещицы. Чтобы боялись потерять. А потом она занюхивает небрежно расчерченную дорожку и делает вывод: пути назад уже нет. Всё окончательно проебано. Совершенно новое чувство ударяет в мозг. Притупляет накопившуюся за много лет боль, заменяя чувством тотального безразличия. Все новые и новые ощущения слоятся друг на друга, заставляю Аню терять координацию, поражаться яркости цветов и думать, что мир должен быть именно таким. Ярким и вкусным, а не пустым и потерянным. Аня подбегает к незнакомым людям, рассказывает какие-то случайные факты из жизни, а потом разражается истерическим смехом. Люди думают, что она, наверное, совсем не от мира сего. А Гороховой это чувство нравится. Она влюбляется в ту беспечность, которую дарят ей наркотики и не хочет больше ощущать ту глухую боль, что неизменно возращает её к реальности. А потом Аня видит её. И мир, кажется, на секунду замирает. Девушку, которая, видимо, сошла с обложки какого-то глянцевого журнала, потому что она совершенно точно была рождена для чего-то значимого. Она абсолютно не вписывается в местные пейзажи, и Ане думается, что ей бы сейчас куда-нибудь на бал, при всей своей ебанной эстетичности. А она сидит прямо тут, в паре метров от неё, обхватывает своими идеальными пальцами стакан и устремляет голубые глаза куда-то в сторону. Горохова сначала думает, что начинает тонуть, паникует, чувствуя, как сердце уходит в пятки, а потом успокаивается, потому что душу отдала бы за то, чтобы просто тонуть в её необычайно глубоких глазах, и никогда не возвращаться к унылой реальности. Она осторожно пробивается через толпы людей к загадочной незнакомке, которая сидит одна, совершенно не заинтересованная происходящим. На её лице читается лишь очевидная неприязнь, проявляющаяся ко всем присутствующим здесь. Совсем на секунду, Ане становится страшно. Боится снова быть отвергнутой, а потом разгорается пульсирующим желанием впервые в жизни не проебаться. Если не попытается, то, наверное, никогда не сможет себе простить. Сдаваться Аня не привыкла, всегда шла напролом, пока не поняла, что плодов это не дает, и смысл стараться, если ничего, кроме страданий, это не приносит? Но в эту секунду Горохова смотрит на ебанную мечту и думает, что она определенно стоит всех произнесенных в мире комплиментов, и все страдания она оправдывает тоже. Аня идёт, сжимая полупустую бутылку водки в руках, и ощущает необыкновенное волнение, которое захватывает дух и тонкими пальцами щекотит желудок. Незнакомка сидит неподалеку, широко расставив ноги и не обращая на Аню абсолютно никакого внимания. И девчонке становится по-детски обидно, еще немножко и ножкой топнет: ведь вот же она я, обрати на меня внимание, взгляни. Я тут только ради тебя. Но Горохова просто молча садится рядом и залпом осушает оставшееся на дне бутылки пойло. Девушка наконец поворачивается, с ног до головы пронизывая своим глубоким взглядом, и - о Боже! - Аня даже забывает, зачем пришла. А потом собирается с духом, сдерживает рвотные позывы, и, наконец, решается. Просто мечтает не пожалеть. — Почему одна? — пытаясь перекричать громкую музыку, произносит Аня и чувствует, словно ждала этой встречи так долго, что ожидание уже почти потеряло вкус. — Предпочитаю немного другие вечеринки, — отвечает девушка, переводит свой взгляд куда-то в сторону, совершенно не проявляя какой-то заинтересованности в разговоре. Аня молчит, злится на себя и думает, что зря все это было затеяно. Для такой, как она, я лишь грязь на подошве дорогих ботинок. — А тут как оказалась? — делая усилие над собой, спрашивает Горохова. Позорно сдаться пока не готова, вертит ещё не состоявшийся проигрыш на языке и очень хочет ошибиться. — Скажем так, нелепое стечение обстоятельств, — ухмыляется незнакомка, смотря в Анины глаза, а кажется, что взглядом упирается в самое сердце. Аню охватывает чувство, словно знакомы они уже много лет, потому что с девушкой так хочется делиться, что она готова безвозмездно подарить частичку себя. И быть рядом ей хочется тоже. — Аня, — протягивает руку Горохова и думает, что если чуть дольше будет смотреть в эти глаза, то выбраться оттуда ей уже не удастся. — Милас, — девушка без заминки отвечает на рукопожатие, — Ксения Милас. — Выпьем за знакомство? — говорит девчонка и на секунду ей даже становится стыдно. Словно за восемнадцать лет ничему кроме этого она не научилась. — Лучше покурим, — отвечает Ксения и тянется в карман джинс за сигаретами и зажигалкой. А потом улыбается самой обворожительной, блять, улыбкой и на фоне неё все остальное неожиданно меркнет. Ане всего на мгновение думается, что столько лет она терзала себя лишь ради этой встречи. Словно каждое пережитое горе содержит в себе буквы её имени. И она впервые в жизни ни о чем не жалеет. Милас поджигает сигарету, передает зажигалку Ане и затягивается. Горохова смотрит на расслабленное лицо девушки, пухлые приоткрытые губы и так хочет прикоснуться, просто удостовериться, что она настоящая. Потому что — Аня готова поклясться — в жизни таких идеальных людей не встречала и не надеялась встретить. — Часто так время проводишь? — затянувшись, спрашивает Ксения и выпускает из легких табачный дым. Аня даже дар речи на секунду теряет. Потому что — да, часто. И Ане настолько стыдно в этом признаться, что она готова потеряться, перевести тему и сделать вид, что такого вопроса нет. — Ну, бывает, — отмахивается девчонка и тушит сигарету о подошву дешевых кроссовок. Смотрит на Милас подле себя и думает, что руки в кровь бить готова, лишь бы снова увидеть ту улыбку и понять, что предназначена она только ей. Хочет делиться, но пока не готова делить. Несколько часов они проводят за обычными разговорами. Успевают, кажется, обсудить абсолютно всё: от погоды на улице до любимой породы собак. И даже не верится, что у таких разных девушек так много общего. Вот только Горохова смотрит на Милас и думает, что она, наверное, тоже глубоко несчастна и общего у них намного больше, чем кажется на первый взгляд. Горе объединяет, по непонятным причинам сводит судьбы людей и притягивает их будто магнитом. И Ане кажется, что если она минус, то Ксюша определенно один большой плюс. — Я отойду, ты не против? — спрашивает Аня, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, а ноги предательски подкашиваются. — Буду ждать, — хрипя, произносит Ксения и тянется к карману, чтобы провести ожидание в компании очередной сигареты. Аня смотрит на Ксюшу и думает, что пальцы готова ей ломать, лишь бы та к сигаретам не прикасалась. Лишь бы не стала похожей на неё саму. Аня еле доходит до туалета, периодически теряясь в пространстве и стараясь не упасть. Она резким движением открывает дверь и буквально падает на холодный кафельный пол. Голова раскалывается, а в глазах не то, что двоится, Горохова уже просто разобрать ничего не может, потому что картинка в глазах повторяется, кажется, тысячу раз. Её податливое тело пропускает через себя словно сто ударов током подряд. Девчонка уже чуть ли не на вой срывается, а в глазах не страх, уже что-то большее, желание просто выжить параллельное желанию всё прервать. А потом она вспоминает новую знакомую и словно придает самой себе сил. Пока есть ты, я себе загнуться не дам. Спустя пару часов Аню, наконец, отпускает. Всё это время сама с собой за жизнь боролась, выглядит как жертва второй мировой войны, на ногах еле держится, но куда-то тянется. Выкатывается из туалета и почти не удивляется представшей картине: на полу куча спящих тел, которые выглядят, кажется, похуже самой Ани, беспорядок такой, что за год не разберешь. Девчонка даже пугается, когда понимает куда сейчас ведёт её жизнь. Думает: ещё немного и точно загнусь. Когда-нибудь проиграю. Горохова идёт обратно по следу, только не из хлебных крошек, а из пустых бутылок и окурков. Попутно ищет бутылку обычной минералки, а когда находит, то вливает в себя сразу полтора литра, потому что обезвоживание такое, словно неделю в пустыне провела. Девчонка наконец о многом задумывается, рвется самой себе пообещать закончить с наркотиками так же быстро как и начала, но откладывает. Не привыкла давать пустые обещания, боится не вывезти и признаться самой себе, что не смогла. Иногда намного легче отложить, чем с позором принять поражение. Потому что невозможно проиграть в бою, согласия на которое не давал. А Милас словно сквозь землю провалилась. Ни одного материального доказательства её присутствия и самой её просто нет, единственный свидетель — память. Воспоминания, которые теплом разливаются в области груди и невольно заставляют Аню краснеть. Девчонке только самой себе доверять и остается, она надеется просто увидеть Ксению снова. Потому что Милас корнями осела в самом сердце, и Гороховой даже кажется, что она успевает влюбиться. Эта девушка совершенно точно была создана для Ани или создана Аней. Она ещё неделю и мысли о новой знакомой не упускает. Порывается искать встречи, но не знает как. Горохова ведь даже номера её не знает, все, что после Ксюши ей осталось — образ, который еще надолго осядет в памяти. Но девчонке так хочется верить в то, что судьба наглым образом свела их не просто так. Она уже устала самой себе в голову вбивать: вы ещё встретитесь. Проебать её тебе противопоказано. На какое-то жалкое мгновение у Ани даже получается смириться. Осознать, что случайности Вселенная допускает тоже и Милас предназначена не ей. А потом чуть ли не с пеной у рта берёт слова обратно, потому что видит девушку снова и замечает, что с прошлого раза та расцвела пуще прежнего. Аня даже глаза протирает, в себя верить почти перестает. Думает: это, наверное, точно судьба, дважды такую ошибку допустить бы не удалось. Хотя Ксению ошибкой назвать сложно. Она скорее как вирус. Поглощает целиком, вызывая ошибки лишь в Аниной голове. А девчонка сопротивляться даже не пытается, отдает всю себя без остатка, потому что по-другому не умеет. Никто не учил, как распоряжаться собственным сердцем, и Аня делает так, как считает нужным. Нужда в Ксении растет так же быстро, как нужда в наркотиках. Доза с каждым днем возрастает, встречи Горохова теперь ищет более активно и ничего кроме Милас перед собой в упор не видит. Зависимость не признает, глаза словно пеленой застланы, а девчонке помочь никто и не пытается. Жизнь Ани на волоске держится, раскачивается словно на ветру, а в Ксении жизни столько, что на них обеих хватает. Ане, по крайней мере, так кажется. Разговоры с обыденных переходят на душевные. То, что столько лет Горохова копила внутри своей побитой души, наконец находит выход наружу. Она от столького хочет избавиться, что боится не успеть. Дыхание сбивает, тараторит без умолку и слезы сдерживать даже не пытается. Чувствует себя, как оголенный провод, лишнее касание и Милас навсегда раненой останется. А Ксения себя покалечить не боится, ищет нужные слова и все заряды Анины сдерживает. Шаг за шагом, девушки открываются друг другу все больше. Почти каждый день проводят в компании друг друга, будто им ничего другого для счастья не надо. Ане только изредка на наркотики прерываться и приходится. Она даже задуматься не успевает, ведь Ксюши в её жизни становится так много, что отстать страшно. Девушка назад не оглядывается, с гордо поднятой головой идёт вперед, Ане только бежать за ней и остается, время от времени сбиваясь на шаг. А для Гороховой за ней следовать — привилегия. Ей иногда даже кажется, что почти удается догнать, а потом Ксения снова вырывается вперед. Мы ближе чем рядом. Я так хочу в это верить. Искренние объятия сменяются долгими поцелуями. У Ани от неожиданности руки ходуном ходят. Столько дней себя сдерживала, чтобы сейчас получить все и сразу, а Ксения момент привыкла растягивать. Видит, как девчонка за поцелуями тянется, будто щенок мордой тыкается, но уступать не торопится. Знает же, что Горохова без неё жизни уже не видит и все равно чего-то ждёт. В один момент им обеим становится ясно, что без Ксюши у Гороховой жизни уже просто нет. И она, со сбитым дыханием и вспотевшими ладонями, так невинно и по-детски на ухо шепчет слова любви. И такие искренние, что никому такие прежде получать не удостаивалось. Я восемнадцать лет умирала, чтобы сейчас ожить в твоих руках. Ксения только и может взаимностью ответить. Утыкается в рыжие волосы, гладит запястья и обещает никогда-никогда Аню не покидать. Понимает, что та без неё пропадет, если уже не пропала. Горохова верит, Ксюше её обманывать незачем, она бы так красиво врать в лицо не смогла. А иногда ей начинает казаться, что Милас лишь делает вид, потому что в полных нежности взглядах читается такая тревожность, что девчонке и самой становится боязно. Если ты меня не убережешь, то кто тогда сможет? Но все взгляды со временем забываются, теряются в нежных объятиях и робких поцелуях, пытаться их прочесть в конце концов Аня перестает. Она в глубине души ликует уже, что Милас не просто рядом, они вместе. Так зачем что-то усложнять и портить момент, когда девчонке впервые в жизни выпал шанс быть счастливой. Вернее, когда она впервые в жизни нашла в себе силы этот шанс не упустить. — Как думаешь, почему мы встретились? — робко спрашивает Горохова, поглаживая Ксюшины запястья. Они как обычно проводят день в теплой постели, иногда морщась от попадающего в квартиру солнца. Девчонка и носом не воротит, беды за километр не чует, научилась радоваться новому дню, зная, что проведет его в Ксюшиных объятиях. Перестала искать подвох и даже начала чувствовать. — Потому что однажды ты слишком сильно этого захотела, — тихо, но на уровне Аниной слышимости, выдает Милас. — Опять твои метафоры, — с губ девчонки слетает короткий смешок, и она утыкается носом куда-то в район Ксюшиных ключиц. Для Ани это лишь обычный разговор ни о чем, а Милас этот разговор кажется последним. Обещала девчонке никогда не вредить, просто быть рядом и уйти, когда настанет подходящее время. Но с каждым днем, она все больше понимает, что подходящего времени для того, чтобы покинуть человека просто нет. И уйти сухой из воды у неё не получится. Прощание никогда не бывает таким, каким его хочется видеть. Прощание всегда скомканное и едкое, пожирает изнутри и побуждает вернуться. Они друг в друга вросли уже, в Милас же целый мир таится, а сама Ксения уже вдохнуть спокойно не может, потому что с каждым вдохом их обеих словно ядовитой ложью отравляет. На Ане скоро от этой лжи живого места не будет. — А тут никакой метафоры, Ань, нет, — медленно проговаривает Ксения. Пытается каждое слово до девчонки донести, так боится этого разговора, что предпочла бы никогда его не начинать. Вся деланная смелость в считанные секунды пропадает, когда Милас смотрит Ане в глаза и представляет, как они потемнеют от переполняющего их горя. Так рвалась тебя спасти, что сама же тебя и убила. — Ты о чем, Ксюш? — посмеиваясь спрашивает Горохова, от девушки всё же немного отстраняясь. Она горе будто всем телом чувствовать начинает, руки от боли ломит, волосы чуть ли не дыбом встают, глаза на мир по-новому открываются. Аня от беды себя привыкла отгораживать, но понимает, что в этот раз не удастся, ей с горем один на один придется столкнуться. Сбежать не получится, потому что бежать уже некуда. От себя не убежишь. — Меня же и не было никогда, — дрожащим голосом произносит девушка, чем свою возлюбленную даже пугает на секунду, — Я в голове у тебя только. Горохова будто из реальности на мгновение выпадает. Смотрит куда-то в стену и глазками хлопает. Эти слова звучат до того абсурдно, что только смеяться и хочется. А потом Аня смотрит в Ксюшины глаза и думает: не врет. И это пугает еще сильнее. — Заканчивай, не смешно, — обиженным голосом говорит Аня и отворачивается к стенке. Горохова хочет, чтобы эти тупые шутки поскорее закончились, потому что в такие броские слова поверить невозможно просто. Ксения эти слова из себя словно выплевывает, искореняет заложившуюся ложь и дарит Ане кусочек правды в красочной обертке так недостающих ответов. — Я шутить и не начинала, — мрачно отвечает Милас и тянется к пачке сигарет, лишь бы дрожь в руках как-то унять. — А тебе с наркотиками не стоило начинать. Аня белее мела становится, дрожит как лист осиновый на ветру и молчит. Слова в горле комом застревают, она Ксюше про наркотики никогда и не говорила ничего, всеми силами огораживала её от того мира, в котором сама и жила. Лишь изредка давала себе слабину, холодными осенними вечерами плача в Ксюшину старую мужскую футболку. Такие родные голубые глаза в один миг становятся такими холодными и чужими. Словно все четыре месяца Аня другому человеку открывалась. Той Ксюши нет и не было никогда. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, но блять... Ань, меня тут нет и быть не может. Ты меня сама выдумала. — абсолютно серьёзно говорит Ксения, в глаза Ане стараясь не смотреть. Чувствует себя как бродячий воришка, даже взгляд поднять стыдно. Нагло украла девчачье сердце, а потом выбросила за ненадобностью. — Что за хуйню ты сейчас несёшь? — выдавливает из себя Горохова, а сама чувствует как глаза наполняются горькими слезами. Начинает часто-часто моргать, лишь бы виду не подать. Думает, что должна оставаться сильной, а потом понимает, что скрывать уже от Ксении нечего. Она все её беды на свои плечи взвалила, каждую слезинку впитала и Аней пропахла просто. — А ты ничего странного не замечала, скажи честно? Я же прихожу только когда ты под дозой, — строго говорит Ксюша, стараясь скрыть собственные эмоции. Ане от такого грубого голоса становится тошно. Я лучше своими руками тебя отпугну, лишь бы ты ко мне больше не тянулась. — Я галлюцинация просто, прости, — продолжает Милас, переводя взгляд в пол. Понимает, что девчонка не переживет, просто морально не сможет, и так не хочет видеть последствия собственных действий. Не готова снова брать ответственность за Анины беды, слишком много уже на себя взяла. Плечи ломятся от груза, который Милас лишь сделала вид, что забрала. — Скажи, что ты шутить просто, — дрожащим голосом просит девчонка. — Пожалуйста, скажи! Горохова прячет лицо в собственных ладонях, не готовая принять правду. Потонула во лжи, которую сама же и создала. Не заметила, когда черта сумасшествия перешла границы возможного. Не хочет верить в то, что все пережитое может быть просто галлюцинацией. Ведь вот же она, сидит рядом, рукой подать и можно дотронуться до её мягких волос, такая настоящая, такая живая. Не настолько она в себе потерялась, чтобы лить яд на раны и принимать их за йод. А потом Аня думает, что её фантазии никогда не хватило бы, чтобы выдумать что-то настолько прекрасное. — Позволь мне сказать правду в последний раз, — поникшим голосом отвечает девушка и закуривает уже третью сигарету. Хотела Гороховой помочь, а в итоге сама же и навредила. Ксения думает, что лучше бы она в голове девчонке и не появлялась никогда. Она бы и сама справилась, не нуждалась в помощниках в лице Милас, она теперь из этого болота выбраться не сможет точно. — Чего ты от меня хочешь, блять? — Аня уже чуть ли не на крик срывается. Горло саднит от нахлынувших эмоций. Девчонке ведь без неё нельзя, она в этих голубых глазах весь мир обрела, она без них себя потеряет. — Прекрати проебывать свою жизнь, завяжи с наркотиками, стань наконец той, кем должна стать, — перечисляет Ксения, словно требования выдвигает. Аня думает, что не в её положении сейчас условия ставить, когда она её напополам сломала. Вытрясла душу, растоптала сердце и продолжает чего-то ждать. — Я сделаю все, что угодно, если ты пообещаешь мне это. — Все, что угодно? — с надеждой спрашивает Аня, чувствуя, как слезы обжигают её пылающие огнем щеки. — Тогда, пожалуйста, стань настоящей. Горохова переходит в тихий скулёж. Прижимает колени к груди, слёзы прятать не пытается снова и надеется на чудо. Таит надежду, что вот-вот Милас признается, что это был неумелый розыгрыш, и всё снова будет хорошо. Но она только взгляд отводит, стыдится Ане в глаза посмотреть, и чуда не происходит. Аня думает, что ничего хорошего в её жизни больше и не произойдет, раз уж единственное счастье в её жизни было фальшивым. Девчонка так желала быть любимой, что выдумала всё сама, лишь бы не оставаться со своим одиночеством один на один. — Нет, этого я не могу, — тихо отвечает Милас и сжимает кулаки. Видит разочарование в её глазах и чувствует себя настолько хуево, что сама уже перестает верить в то, что она не существовала никогда. Если бы я могла, я бы каждую свою жизнь тебе посвятила. Мне реальной стать не суждено. — Тогда уходи! — кричит Горохова и швыряет первый попавшийся предмет прямо в девушку. Состояние на грани истерики длиною в жизнь. Ей кажется, что сердце остановится как только Милас снова потеряется в просторах Аниной головы, потому что жизни без Ксении нет. Она — острая необходимость. Недостающий ингредиент. — Ты просишь? — переспрашивает девушка, потому что не хочет уходить. Готова оставаться чьей-то фантазией, дешевой фальшивкой, лишь бы участь Анину облегчить. Боится снова оставить её одну, когда она уже познала каково это — делить свои беды с кем-то другим. — Сваливай, блять! — в истерике кричит девчонка, от бессилия на пол падает, закрывает глаза, чтобы не видеть, как она уходит. — Немедленно! Аня от горя задыхаться начинает. В порыве гнева бьется руками о твердый пол, на котором вмятины от ударов скоро останутся, и плачет без перерыва. Словно пытается Ксению из себя выплакать. Делает вид, что Милас она никогда не встречала, не пробовала на вкус её губы и в любви ей не клялась. Даже порывается успокоиться, а потом открывает глаза и видит, что Ксения ушла. Исчезла, сдержала последнее обещание и забрала с собой все то, что Аня так бережно в душе хранила. И истерика накрывает Горохову с новой силой. Сносит все на своем пути, тарелки бьет, мебель громит, не боясь саму себя покалечить. Не умеет выражать свою боль по-другому и пытается закрыться привычной агрессией. Ксения ведь подобрала ключ к Аниному сердцу, поселилась там на четыре долгих месяца, а потом ушла, оставив все настежь открытым. Там теперь настолько холодный ветер гуляет, что вздохнуть страшно. Кто я теперь без тебя? Горохова проводит в истерике ещё несколько часов, а потом засыпает прямо на полу, среди сотворенного ей же хаоса. Милас с собой, видимо, украла и желание жить, потому что следующие четыре дня Аня не находит в себе силы даже подняться в туалет по нужде. Ни о каких наркотиках и речи быть не может, Аню от всего окружающего просто тошнит. Терять людей — это страшно. Осознавать, что ты теперь и самой себе доверять не можешь — страшнее в сто раз. Горохова за свою нелегкую жизнь смогла выдержить тысячу предательств, даже от самых близких ей людей, наверное, смогла бы перенести и еще парочку, если бы ей не было так мерзко от того факта, что самый отвратительный человек в её жизни — это она сама. Слишком просто свалить свои беды на ближнего, проплакать пару бессонных ночей от пожирающего предательства, но что делать, когда ненавидеть остается только себя? Ане, кажется, что этот вид ненависти особый. От такой ненависти избавиться сложнее, она окружает тебя повсюду и не устает напоминать: во всех бедах ты виновата сама. И никто больше. Образ Милас девчонка хранит в голове ещё бережнее, чем раньше. Боится упустить хоть что-то, не забывает ни одной сказанной ею фразы и слишком сильно боится забыть. И ей так странно понимать, что ни один реальный человек никогда не заменит ей образ никогда не существовавшей девушки. Человека, который так долго оставлял на плаву и разделял её тяжелую ношу. Ты для меня — икона. Смириться с тем, что Милас теперь будет являться только во снах, Аня не может. Думает, что лучше бы она сама была чьей-то выдумкой, чем проживать эту жизнь без неё. Ксения ушла, а сердце вернуть, видимо, забыла, потому что Аня все ещё остается ей принадлежать. Ей кажется, что уход девушки ничего в её жизни не меняет, не собирается она забываться в чужих объятиях, потому что эти объятия никто заменить не сможет. Ей даже пытаться не стоит. Она Ксению предать не готова, думает о ней двадцать четыре на семь и любить не перестает. Засыпает в слезах и чуть ли не Богу молится, лишь бы девушка настоящей стала. Не могла она оставаться выдуманной, такое придумать невозможно. Но с каждым днем образ Ксении становится все более размытым, и быть выдумкой она все же не перестает. Аня выхода лучше не находит, чем снова подсесть на наркотики. Теряется уже в том, сколько всего перепробовала, в надежде хотя бы минуту провести наедине с ней. Как в былые времена, уткнуться носом в её худые ключицы и уснуть в теплых объятиях. Но Милас обещания научилась сдерживать. Слишком много вреда нанесла девчонке, отравила её своим появлением и сейчас пытается загладить вину. Пообещала никогда не возвращаться, думает, что Ане так будет лучше и находит в себе силы обещание не нарушать. Спустя тысячи попыток до Гороховой наконец приходит осознание того, что Милас не вернется. Смотрит на окружающих её девушек и думает: не то. Вы все не те. Пытаясь смириться с мыслью о том, что в ставшие родными глаза больше не заглянуть и Ксюшин образ в толпе ей больше не узнать, Аня решает почтить память о своей бывшей настоящей девушке и выполнить свою часть сделки: вычеркнуть из жизни все то, что так долго её отравляло. Даже забавно получается. Ане восемнадцать лет не удавалось изменить свою жизнь к лучшему, но она готова руки ломать, чтобы угодить несуществовавшей девушке, которую ей даже увидеть никогда больше не придется. Не была готова сделать это ради себя, но смогла ради Ксюши. Потому что в один момент Горохова обрывает все контакты с подружками-наркоманками, сводит на минимум алкоголь и курение, проходит через девять кругов Ада, бросая наркотики и наконец тянется к чему-то большему. И как бы тяжело ей не было, она держит в голове осознание того, ради кого ей приходится идти на такие жертвы, вспоминает почти забытый образ и находит силы бороться дальше. Аня мечтает о том, как через пару лет встретит настоящую Ксению Милас в каком-нибудь уютном ресторане, она робко подсядет к ней за столик, и они друг друга обязательно полюбят. Ксения Ане вредить никогда не пыталась. Она её из самой грязи вытащила. Она её погубить не смогла.