Magic Tea

      Каждый раз одно и то же. Каждый день по кругу. Порой эта обыденность разъедает изнутри, будто разливаясь ядом по венам. Не спасает ни солнце, ни гребаный черный кофе без сахара. Кажется, детонатор поселился где-то в районе груди и вот-вот сработает. Стягивая каждый нерв в огромный комок. Руки дрожат 24\7. И разреветься в любой момент — как два пальца об асфальт.       Мужик? Да какая нафиг разница? Какая разница, что у тебя между ног, когда в темноте уже какую-то 4 или 5 бессонную ночь, глядя в потолок, ты каждой клеточкой тела чувствуешь тяжесть воздуха вокруг. Каждый вдох отдается болью в легких, будто вдыхаешь НЕ кислород, а углекислый газ. Он и сам не заметил, как его затянуло в тот омут. В момент улыбающийся парень превратился в свою же пародию.       Хосок так часто смотрел на себя в зеркало, пытаясь найти в своих карих глазах что-то, что заставляло бы его двигаться дальше. Но пока помогали только антидепрессанты. Он действительно хотел избавиться от всего этого, хотел рассказать, почему он, блять, так себя ведет.       И, наверное, страх так прочно засел в голове, что саморазрушением заниматься было легче. С тех пор, как в его жизни не стало танцев, не стало и его самого. Хоби никогда не рассказывал никому, почему он начал танцевать, почему для него это так важно. Это была его личная НАДЕЖДА. Брюнет был уверен почти на 100% — его не поймут.       С появлением в его жизни того сероволосого новенького, все стало еще труднее. Хотя Чон понимал, затрудняют лишь они сами. И это совсем не входило в список «Мои причины просыпаться утром». К слову, список тот был катастрофически маленький.       Октябрь приветствовал студентов дождями и довольно туманной осенней погодой. Теплое пальто в клетку, свитшоты с огромным капюшоном и маска на лице. Хосоку так было комфортно. Он оставался в своем маленьком мире, который не хотел сочетаться с реальным. А, ну и музыка, конечно. Без нее никуда. Кажется, это и был тот единственный пункт в списке причин.       Когда брюнет надевал наушники, внешний мир становился незначительным. Шаги в момент становились уверенными, и жизнь казалась получше. Даже если начинается дождь, зонтика нет — он был готов промокнуть до нитки, лишь бы музыка оставалась с ним.       Холодные капли барабанили по капюшону, а ему было все равно. Он стоял на переходе, ожидая зеленого света светофора. Вдруг почувствовал чьё-то дыхание сзади. И зонт над головой. — Знаешь, иногда мне кажется, что судьба нормально так насмехается над нами. — Ты закупился зонтиками, наконец? — Хосок хорошо знал, кто стоял позади. — А ты все умничаешь? — Чимин поравнялся с парнем и повернул к нему голову. — А ты когда-нибудь видел, чтобы я делал иначе? — мокрый лишь поднял глаза с дороги, перевел их на светофор, который уже горел желтым и приготовился идти. — Видел, в том и проблема. — Это не проблема, потому что для тебя это не имеет никакого значения. Я прав? — так и не дождавшись ответа, брюнет поплёлся через дорогу, снова покрываясь дождем с ног до головы. «Нет, блять. Ты охренеть как не прав. Но я и сам этому не рад», — Пак лишь смотрел, как парень обреченно впитывает в себя каждую каплю и удаляется от него. Не только физически. Видимо это и было к лучшему. Чимин сделал максимум, чтобы помочь ему, на этом стоит поставить точку. Но не обязательно, да?       Пары проходили в обычном режиме. Хосок с Джином, кажется, тоже вернулись на свои «обычные» места: староста и его правая рука. Сону в университете не было видно. После лекций все студенты бросились к главному стенду в дворике, где уже были списки всех факультативов. Хоби со страхом подошел поближе, чтобы разглядеть тот же список. Где его имени не должно быть. Но когда он все-таки наткнулся на него, он и сам не поверил своим глазам. Но еще больше он удивился, когда строкой ниже красовалось два новых имени: «Пак Чимин» и «Ким Тэхён».       Студенты оттолкали шокированного парня от стенда. Глаза бегали и он никак не мог сфокусироваться на чем-то одном. Что за хрень происходит? Он не знал — идти бить морду Чонгуку, или искать Чимина. Что, блять, сделал тот сероволосый «новенький»? Хосок решил найти его, прямо сейчас. Он заметил в главном коридоре Тэхёна, подлетел и сбито пытался расспросить, не видел ли он Пака. С того всего Тэтэ разболтал ему, что он сейчас тренируется в зале. Таким возмущенным Хоби не был давно.       Через какие-то пару минут он уже был перед дверью раздевалки, с которой и начиналась тренажерка в универе. Слава Богу народу там не было, потому что если бы был, то они бы разлетелись, как кегли в боулинге. Пока Чимин в одних серых трениках возился возле своего шкафчика, брюнет подошел, грубо повернул его к себе лицом и резко прижал парня в холодное железо, так что эхо раздалось на весь зал. — Ты что, совсем с ума сошел, а? — это был тот самый Джей-Хоуп, разъяренный и готовый на все. — Что случилось, ты чего орёшь? — сказать, что ЧимЧим был в шоке — это ничего не сказать. — Ты решил поиграть в рыцаря? Удовлетворить собственное эго? Какого хрена ты в списке команды Гука? Какого???!!! — пальцы все сильнее сжимали плечо Пака, а из глаз такие фейерверки сыпались, ярче, чем на новый год. — Успокойся, мать твою. Какое ЭГО? Что ты несешь? Ты знаешь, что я хотел танцевать. Какие проблемы? — Какие проблемы? Ты издеваешься? Ты ничего, блять, не знаешь обо мне. О Гуке. О команде. Кем ты меня выставляешь перед ним? Маленьким мальчиком, которого все должны спасать и защищать? Мне надоело это! Я сам могу позаботиться о себе. Сам! — Брюнет кричал, глаза снова становились мокрыми и он видимо сам не верил в то, что говорил. Потому что он не мог позаботиться. Отпустив все еще немного шокированного Чимина, он отошел назад и прислонился спиной к стене. Его пульс снова вскочил до 120, а дышать становилось труднее. — Эй, эй. Пожалуйста, Хоби, успокойся, слышишь? Все хорошо, слышишь, просто дыши. — Сероволосый впервые видел это со стороны. Он знал, как это — чувствовать такое. Но не знал — как страшно просто смотреть, поэтому ничего лучшего, как подойти и крепко обнять этот комочек нервов, он не придумал. Он склонил каштановую голову себе на плечо, а Хосок, кажется, понемногу успокаивался и даже обнял его в ответ. Так крепко, как только мог. Потому что его злость не для Чимина. Она для него самого. Пак хотел просто скрыть их обоих, подальше от людей. Он больше никогда в жизни не хотел видеть СВОЕ солнце таким разбитым. Но сначала следовало склеиться самому. Потому что не может человек делать счастливым кого-то, не будучи счастлив сам. Чима отпустил Хоби через пару минут и вспомнил, кто он. Почему он вообще оказался здесь. В этом городе. Почему ему так знакома боль. — Я сейчас переоденусь и если ты так хочешь, я расскажу тебе, почему я пошел в команду. — Извини меня. За истерики. За крики. Ты прав, это твое дело. Танцуй. С ним или с кем-то другим. Мне все равно. — Хосок поднял свой рюкзак с пола и, оставив парня наедине с этими словами, убрался с раздевалки. «Черт побери, какого хрена ты постоянно убегаешь, Хоби?» — Чимин грянул рукой по шкафчику и кажется, чьи-то нити почти завязались в бантик.       Чон чувствовал себя так, будто его камазом переехали. Он бы хотел оставаться в тех объятиях всю жизнь. Но они не для него. Нет, точно. Это просто жалость, ничего больше. А он ненавидел, когда его жалели. Ненавидел всем сердцем, быть слабым. И кажется, спусковой механизм был запущен. Ему срочно нужен был кто-то. Просто, чтобы посидел рядом, чтобы не задавал вопросов. Дрожащими руками он вытащил телефон из кармана и набрал номер. — Джин. Ты занят? — Выхожу из собраний сената, что-то случилось? — Встретимся в сквере напротив универа, сейчас? — Хоби, что такое? — Мне нужен ДРУГ…       Джина как током шарахнуло. Он быстро покинул территорию универа и перебежал дорогу, заметил сидящего под большим кленом Хосока и пошел к нему. Молча сел рядом. — Ты знаешь почему мы проиграли те соревнования? — Хоби смотрел пустым и потерянным взглядом куда-то перед собой. — Потому что кто-то был лучше вас. — Нет. Потому что кто-то был лучше меня. Судьи решили устроить батл. Между капитанами. Я провалился. Потому что не знал. А мой соперник — был готов, — староста был в конкретном ауте. Это была настолько закрытая тема. За 10-ью замками, запароленна, закодирована. Запрещена. — Хосок, ничего страшного. Все проигрывают рано или поздно. — Я проигрывал. Много раз. Различным танцорам. Но в тот раз все было иначе. Мои родители сидели в первых рядах. Мама едва заставила отца придти. Он ненавидел мои эти танцульки. Всегда хотел, чтобы я был серьезным и достойным сыном. Перед теми соревнованиями поставил мне условия, типа выиграешь — останешься на факультете, нет — переведешься на юридический. Джин, я никогда в жизни не забуду тот разочарованный взгляд отца. Он буквально кричал: «ну я же говорил, неудачник». — Ты все еще с нами, так что… — Я очень сильно поссорился с ним тогда. Сказал, что никуда не переведусь и вернулся к учебе. Я был первокурсником и одновременно капитаном. Знаешь, говорят ту хрень, чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Я упал так, что не могу встать до сих пор. Уважения ко мне в команде стало ноль. Наш хореограф был очень зол из-за меня. Но это все было не самым худшим. С папой я не общался месяца два. Вообще. — А что потом? — А потом был звонок от мамы. «Хосок, папы больше нет», — брюнет, наконец, встретился взглядом с Джином и из глаз потекли слезы. Это был настоящий он. Без масок, грима. Староста впервые видел его таким. Он положил руку на плечо брюнета и был готов просидеть так вечно, лишь бы ему стало легче. — Джин, из-за тех гребанных соревнований я просрал последние месяцы жизни своего отца. Из-за собственной гордости. Из-за тупой злости. Из-за слабости, — Хосок плакал, но тихо и без истерик, с его плеч будто гора камней упала. Он впервые за долгое время чувствовал себя дома. Он впервые за долгое время позволил себе побыть собой. — Хоби, я всегда рядом, помнишь? Староста Сокджини всегда будет присматривать за тобой. — Спасибо, — шатен протянул блондину мизинец правой руки и смотрел на того, как ребенок. — Ты серьезно? — Давай, Джин, так я подтверждаю свою дружбу, — Хосок натянул наивную детскую улыбку, пока на щеках высыхали слезы — Ащ, так уж и быть. Безумец, — Ким протянул ему свой мизинец и оба рассмеялись.       В тот день у всех начиналась новая жизнь. Ибо все открыли чуть больше, чем обычно. Кто знает, куда это все заведет их.