Сны или явь? Сладкий или горький сон Хабиба или страшный сон Конора?
Конор, не отрываясь, смотрит на Хабиба, дыхание сбивается или сливается с его. Они кружат по рингу, Конор ищет слабое место Хабиба и цель, куда ударить да посильнее. Хабиб ловит каждое движение. Хоть они и одного возраста, Хабиб видит Конора как младшего соперника. Он выглядел моложе, татуировки на его теле вызывали такой же интерес, как и кожа, на которой, кроме татуировок, были родинки и веснушки, которые так легко могли появиться от солнечных лучей. От желания прикоснуться к этому наглецу, от одного беспрепятственного владения этим ирландцем кровь начинала кипеть. У Конора всегда была тактика выводить своих соперников и веселиться за их счёт, то же он делал и с Хабибом. — Что пялишься, дагестанская крыса? — только и сказал Конор, смотря на Хабиба впритык и дыша ему в лицо, оттесняя из центра в угол, но Хабиб и не шелохнулся, лишь прикрыл глаза на секунду и, когда раскрыл, стал напирать на Конора, на что тот начал бить его в голову и по ногам. За его ударами не следовало никакой реакции со стороны Хабиба, он лишь замер, опять посмотрел на Конора, словно что-то в глазах ломало дверь его сдержанности, и мысли о драке уходили и приходили, и появлялся лишь голод, от которого непроизвольно шарахался Конор. — Не смотри на меня так, сука, — вдруг сказал Конор и набросился на Хабиба, но он словно ждал этих жалящих ударов от Конора. Схватив его за запястья, стал сводить их вверх, над головой рыжего, заставляя быть прижатым к сетке ринга. Конор пытается вырваться, но Хабиб держит крепко, словно в тески схватил его руки, и только и приходится думать, как вывернуться. Удары в колено, ему в грудак — это поможет — несколько ударов, и вот удача, Конор вырывается, но, как потом оказалось, не в пользу Конора. Как только он освободил одну руку и нанёс удар дагестанской шимпанзе, зацикленной на своей религии, тот, в свою очередь, перехватил и ещё больше заимел власть над горделивым ирландцем, который не хотел сдаваться так просто. Он брыкался, пинался, делал всё, что мог, лишь бы выскальзнуть из душащих захватов, которыми обладал Хабиб. Вот он заламывает руки Конору, но что-то идёт не так или так… Но точно не из разрешённых приёмов. Руки скручены и зажаты на спине, и дыхание, которое отнюдь не от боя, скорее, от возбуждения, опаляющее ухо Конора, а потом — ощущение прижимания тела Хабиба к его. Рука, что была свободна, спокойно, словно не было ничего такого выходящего за рамки, стала поглаживать сначала пресс Конора, а после — бедро, и начал ощущаться стояк Хабиба через короткие зеленые компрессионные шорты. Сначала Конор не придал значения дискомфорту внизу, что что-то настойчиво упиралось ему в зад, но потом его это сильно напрягло, и он не мог понять, почему это происходит, ведь они должно драться, а вместо этого Хабиб зажал его и теперь щупает. Какого хуя?! А вот такого, который сейчас упирается в его небольшую, но упругую задницу, точнее сказать, в его левую ягодицу. Конор смотрит на зрителей, а их нет, никого нет, там темно, слышно только дыхание Хабиба, что томно дышит ему то в шею, то в ухо, вместе с тем продолжая свои манипуляции поглаживанием, становясь более уверенным и наглым, словно хозяин, пристраиваясь уже между ягодицами и хватая Конора за челюсть, нашёптывая, что он ответит за всё, что сказал, и даже больше. Словно шум и писк радиостанций, помехи — вот что было в голове у Конора.***
Местом действия теперь был зал, в котором Конор принял предложение встретиться тет-а-тет и разобраться без свидетелей, но вместо мордобоя случилось совсем не то, на что рассчитывал Конор. Сначала Хабиб, у которого в глазах лишь темнота и что-то, что немного настораживало, это было слишком подозрительно… Они были наедине в зале для тренировок, совсем одни, и никто не знал, где они оба, знали лишь, что ушли на какую-то встречу. Слово за слово, и Конор был готов надрать задницу этому уродцу, сбежавшему из зоопарка, но тот предложил подойти посерьёзнее. Конор не имел ничего против качественной драки, хоть мог и так, в своём костюме. Всегда модный, одетый с иголочки, у него был личный портной, что шил ему костюмы, не то что этот: вечно в спортивных костюмах и не знает, что каждый уважающий себя мужчина должен выглядеть хорошо одетым и пахнуть дорогим одеколоном. Подозрений не вызвало то, как Хабиб смотрел на Конора, и даже тот факт, как оценивающе и плотоядно, когда тот стал быстро передаваться, оголяя торс. У обоих несколько ударов, и вот Хабиб прижимает Конора к полу. Эта возня, что на вид выглядит смешной и похожа на обнимание друг друга с минуту, превращается в нечто ну совсем несмешное. Хабиб, у которого по-звериному горят глаза, хватает и не отпускает ни на минуту Конора, то заламывает руки, то раздвигает ноги, силясь протиснуть свои бёдра поближе пахом к заднице Конора. После нескольких минут или секунд их борьбы, что велась между двумя бойцами, Конор осознал, что это не просто бой, а изнасилование, его изнасилование. Неужели Хабиб решил таким способом унизить и отомстить ему за то, что он говорил и делал на ринге? Но это противоречит религии, за которой так прячется эта мартышка. Всё похоже на кошмарный сон, бред, всё это сумасшествие! Удары, которые мог наносить Конор, когда ему удавалась вырваться, были сильными, адреналин придавал силы, но не настолько, чтобы всё же они помогли избавиться от цепкого Хабиба, который не мог так просто отпустить. Запах тела Хабиба уже был как раздражителем, от него пахло потом и солью и отдалённо свежепринятым душем, и этот запах моря, когда лицо Хабиба было так близко, чувствовался особо ярко. Соль, исходившая от почти отсутствующих волос на голове Хабиба, и щетина на его подбородке выглядели очень тупо, по мнению Конора. Конор нанёс удары и даже рассёк бровь Хабибу, но это только дало понять, что так больше не может длиться, ведь дагестанцу уже было больно внизу, и ничего не оставалось, кроме как применить удушающий, просто обхватить локтем его шею и душить, пока Конор не потеряет сознание, чтобы наконец-то спокойно стянуть с него остатки одежды. Удушающий приём словно питон, что обвёл тело Конора и обнял его шею, придавив и отрубив подачу кислорода, но даже это удушье не было столь остро противно, как осознание того, что Хабиб продолжает прижиматься всем телом к Конору. Когда Конор пришёл в себя, он понял только то, что руки связаны и между ног и в него проникает что-то очень твёрдое. Когда он понял, он с ирландским акцентом только и смог сказать несколько проклятий и смог не дать больше проникать в себя Хабибу, перевернулся и ногой, как следует, врезал своему противнику, а теперь и насильнику, заехал в нос, желая раздробить его, но это не спасло его. Хабиб даже озлобился и теперь точно не будет придерживаться того, что он себе расписал. Любитель графиков. Срёт, жрёт и трахается, по времени не ложится, минута — и всё, потеря кармы или что там у мусульман… Хабиб набросился на Конора со спины, вжимая в пол, раздвигая тому ноги в стороны, и с силой быстро вошёл в задницу Конора. Резкие и болезненные толчки. Проклятия и маты, что были частично на английском и ирландском. Хабиб тараторил вначале, что тот сам виноват, сам нарвался и он ответит получит то, что заслужил. Хабиб вжимал Конора в пол ринга, как в кошмарном сне, пот кровь, слюни, выдавливаемые крики из Конора, что вначале пытался противиться, и кричал, что Хабиб — педик, что он так и знал, что все чеченцы те ещё матерые педики. Но потом ему уже было не смешно: Хабиб нарастил темп в толчках, что вначале были грубыми и желающими причинить как можно больше боли, сменялись звуками и движениями наслаждения данной ситуацией. Осознание, что под ним Конор, этот ирландский клоун, что только и мог форсить и ничего более, было приятно, и ещё приятнее — владеть Конором, вдалбливать того в пол, чувствовать, как его трясёт от неприятных ощущений, от тесноты в его заднице, в которую Хабиб собирался ещё много раз кончить. Конор не плакал, только сжимал зубы, терпя эти мучения, что медленно перерастали из боли в удовольствие, которое он не признает никогда. Хабиб то сосредоточенно держал на месте Конора, поскольку со связанными руками он не сдавался, то рукой держал его голову, а другой — за бедро и за ягодицу, что так возбуждало Хабиба. Сдавленные хрипы Конора, что давился слюной, лишь бы не застонать… Движения бёдрами Хабиба, что яростно вдалбливали до предела, заставляя Конора изливаться и напрягаться… С новой силой стекающая по ноге Конора сперма вперемешку с кровью… Когда он закончит, Конор будет очень уставшим и грязным. У этой любви нет будущего…