Ты моё лекарство

      Тяжело. Тяжело и вновь пытаешься отречься от мира на какое-то время, чтобы забыть неприятности жизни. Но кой смысл? Смысл жить в своём мире… это ведь глупо, не общаться с окружающими. Но что если нет никакого желания? Может это не правильно, но становилось легче в какой-то мере, будто ты проваливаешься в никуда, тебя нет. Пусть даже сейчас успокоиться было не по силам, но благодаря уходу от дел можно было отвлечься на сон, где никто и ничто тебя не достанет.       Стальные серые глаза уже полностью сомкнулись, позволяя не видеть всего хаоса, что творился снаружи, разум начинал пустеть и прокручивать в больной голове ужасные знакомые кадры, заставляя крепко жмуриться, пытаясь избавиться от них, но не давая осознать, что сейчас это не больше, чем воспоминания вперемешку с додуманными частями.       Но вот резкий хлопок и громкий голос.       - Торд Ларссон.       Голос звучал чётко и громко, а главное неожиданно, от чего полудрём сразу сбежал от норвежца.       Резко подняв голову с лежащих на парте рук, парень стал хлопать ресницами, в непонимании оглядываясь вокруг. Он довольно быстро осознал, где находиться и в очередной раз стал терпеть прикованные к себе взгляды двадцати с лишним пар глаз, в которую входила и двойня возмущённого учителя, что стояла рядом.       Педагог сердито глядела на сонного шатена, пока не поняла, что слов от ученика не дождётся.       - В каком году была написана пьеса «Ромео и Джульетта»?       Угрюмость, требовательный взгляд. Торд знал к чему это.       - Я…       - Не знаешь? А ты не пробовал делать домашнюю? Или хотя бы на уроках слушать? Или ты только на моём предмете себя так отвратно ведёшь?       - Извините… - тихо ответил сероглазый.       - Извините… От этого ты лучше не станешь. Сегодня же звоню твоим родителям, это уже край! Нужно же быть таким безответственным, наглым! Где же твоё будущее с таким характером-то будет? Ой, боже, ну и дети пошли.       Пышка направилась к своему столу, по дороге продолжая негодовать, Ларссон остался на месте, то ли криво улыбнулся, то ли его передёрнуло. Он уже чувствовал стоящий в горле ледяной металлический ком, на глазах накапливались кристальные слёзы, поспешил смахнуть их рукавом чёрной толстовки.       Внезапно звенит запоздавший звонок, рогатый не сразу поднимается с места, но вскоре не спеша приступает к этому, стараясь не обращать внимания на прожигающие взгляды и обсуждения где-то за спиной.       Парень только вышел из класса, как его тормознули, схватив за плечо.       - Торд, ты последнее время слишком… слишком… странный. Что происходит?       Допрос вновь устраивал один друг норвежца, который, кажется, за себя так не волновался, как за лучших друзей.       - Да говорил же, что всё прекрасно, - Торд заставил себя улыбнуться.       - Не ври ты, мы же видим, какой ты уже с месяц ходишь!       Месяц… Гулд просто не замечал этого раньше, Ларссон уж слишком хорош в лицемерии.       - Да… просто ничего не успеваю, вот и… хожу, как размазня.       За этой фразой последовал вялый смешок.       - Не успеваешь?       - Ну да. Нашёл себе пару дополнительных занятий и не сплю ночами.       - Что? Ты серьёзно сейчас? Так нельзя!       - Да знаю, решу это.       - Может, можем помочь? Что за занятия?       - Ну… может.       - Тогда.       - Давай не сейчас, с-скоро урок, перемена короткая. Может после.       - Ладно…       Эдд направился в сторону нужного кабинета.       - Идёшь?       - Да, буду скоро, ты пока иди, я догоню.       Парня в зелёной толстовке уже нагнал его рыжеволосый друг, уводя за собой в толпу народа. После Ларс мог видеть, как к друзьям присоединяется ещё средняя фигура в синей толстовке, они с кареглазым переглянулись и обернулись на стоящего позади шатена, прежде чем совсем затеряться в толще людей.       Ларссон не стал терять много времени и, как вновь почувствовал бурю различных эмоций, направился в уборную.       Сероглазый даже не стал осматривать комнату на наличие кого-нибудь, сразу прошёл в самую дальнюю кабинку, где был подоконник.       Закинув сумку к окну, парень сам залез туда и облокотился на стенку. Из глаз предательски потекли солёные ручейки, сопровождаясь тихими рваными вздохами, что становились всё громче и громче, а в голове крутились пару фраз. Всё будет хорошо. Это ни к чему. Всё хорошо.       Он пытался унять себя, подумать о хорошем чтобы успокоиться, но из-за этого лишь больше заливался в кашле и слезах, сбивая дыхание. Понимал, что уже не в порядке, из-за чего становилось ещё страшнее, надежду на успокоиться шатен уже оставил. Дыхание спёрло, нехватка кислорода, удушье и ухудшение работы сознания, всё начинало плыть. Ларссон понял, что еще чуть-чуть и потеряет сознание, потому вновь стал тщетно пробовать выровнять дыхание, попутно спускаясь с подоконника.       Он слез на пол, шатаясь, покинул кабину. Дышать тяжело, почти ничего не видно, что делать не знаешь. Голова ужасно трещала, будто её сдавливали прессом, и она вот-вот сплющится, глаза щипало, глотка болела, будто сейчас разорвутся связки. Торд почувствовал, как тело становиться подобно вате, что сейчас упадёт, он облокотился на прохладную кафельную стенку и медленно сполз по ней на такой же серый пол, проклиная себя за свою несдержанность и слабость, от чего, казалось, сейчас стошнит.       Парень сидел в углу комнаты, тяжело глотая душный воздух, постепенно сползая ещё ниже, до последнего стараясь не терять сознание, ведь кто знает, что будет тогда. Всё уже будет зависеть от прохожих, а не от него самого, но бороться сил он не находил. Може от того, что не видел смысла…? Да, он решил сдаться…       Последнее, что заметил рогатый, были приглушённые шаги, которые к концу пути участились и кто-то остановился вблизи лежачего. Дальше тьма.

***

      Тепло, мягко… кажется, Торд даже не помнил, как это, не помнил, когда последний раз не мёрз, чувствовал себя так комфортно, как сейчас. Шума не было практически совсем, лишь приглушённые звуки города.       Ларссон еще немного поворочался, но после, стал задаваться вопросами о местоположении и еле разлепил заплаканные глаза. Перед ним предстала какая-то совершенно не знакомая комната: серо-голубые обои, светлый паркет, на стенах висят различные постеры вплоть от плакатов музыкальных групп до картинок с котятами. Два окошка завешаны небольшими занавесками, в дальнем углу стоит одинокий белый стул, на который свалено множество вещей, а рядом аккуратно стоят чёрно-белые кеды, что натолкнули на какие-то нелепые предположения, но, увидев возле серо-коричневого стола знакомый чехол для гитары, Торд не сомневался, кто хозяин этой комнаты. Сам сероглазый оказался на мягкой кровати. Тёмные большие подушки, тёплое синее одеяло, но вот только Ларсу было совсем не до этого, понимая, чья эта комната. Он аккуратно избавился от лёгкого одеяльца и принял сидячее положение, ещё раз огляделся, убедиться, что никого тут нет. Бесшумно встал на холодный пол, стараясь удержать равновесие, и стал собираться с мыслями, немного хлюпая носом.       Рыжеватый шатен потирал сухие, заспанные глаза, похоже, он пробыл здесь не так мало времени. Что странно, сейчас в голове не появлялось никаких тех мыслей, что посещали тогда. Хотя с чего бы они были? Их попросту перекрывают размышления о настоящем. Подросток еще какое-то время стоял, пошатываясь в разные стороны, пока не определился, с чего бы начать свои действия. Для начала он решил установить время и место. На свинцовых ногах Торд подошёл к ближайшему окну и приоткрыл занавеску. Затянутое тяжёлыми облаками тёмное небо, льёт крупный дождик, по городу рассыпаны разные фонарики, разноцветные яркие вывески магазинов, мигают фары машин, но всё такое тусклое. Установив для себя, что время где-то под вечер, Ларс развернулся к двери, которая вела из комнаты, и решил пойти на разведку местности. Тихо, стараясь не издавать шуму, он приоткрывает дверь, выглядывая наружу.       - Так, Торд, тебе совершенно нечего боятся, забыл? Грудь вперёд и пошёл! – сам шёпотом подбадривал и бранил себя парень с лунными глазами.       Рогатый осмелился покинуть комнату и вышел в небольшой коридор, стена напротив была зеркальная, и он невольно зацепился за себя взглядом. Только сейчас Торд заметил, что одет он был не как раньше. Большая белая футболка, на низ только красные боксеры, раны были перебинтованы заново. Конечно, новости не понятный, но шатен решил не зацикливаться, прошёл дальше, по коридору.       Немного пройдя, он вышел к гостиной и сразу попал на кухню, где и встретил друга. Белая комната, чёрный гарнитур, светлый стол, над которым висят большие круглые лампы на чёрных цепочках. Атмосфера явно городская. Стол был пуст, за исклюсением чашки кофе на краю. Вокруг стояли темные коричневые стулья, обитые подушечками, на одном из которых сидел уже знакомый рогатому черноглазый парень. Русый не сразу заметил проснувшегося гостя, так как сидел и что-то рассматривал, но Ларссон решил подойти сам. Приблизившись, норвежец заметил, что темноглазый разглядывал его порванную чёрную толстовку. Он не стал долго с этим разбираться и просто подошёл ближе, выхватил свою вещь из рук гитариста, прижал к себе, после чего непонимающе покосился на сидящего и стал спешно, неаккуратно натягивать на себя большую вещь.       Второй же сперва непонимающе смотрел на свои руки, будто не понимая, куда делась вещь. Он опустил руки, глубоко выдохнув, и повернулся к одевающемуся Ларсу.       - Наконец проснулся?       - Нет, ещё сплю, не видно?       - Вот так поможешь кому... - вырвалась тихая усмешка.       - Какого хрена я вообще у тебя делаю?       - Давай-ка лучше ты расскажешь, какого хера с тобой происходит?       После этих слов Торд припомнил последнее произошедшее и немного остыл, примерно сложив картину в своей голове. Что ж, он точно не хотел обсуждать это сейчас да ещё и с Риджуэллом, так ведь...? Потому быстро принял решение удалиться. Пусть даже не знал, как добраться до дома. Он оглядывался по сторонам в поисках выхода.       - Да такое, разное.       Торд думал, куда пойти на поиски входной двери, как почувствовал холодное прикосновение ледяной руки к своему тонкому запястью.       - Да не спеши так, я хотел поговорить.       - А мне похуй, - выхватил руку из слабой хватки.       - Чего ты такой? Что за синяки и порезы?       - Какая тебе, в жопу, разница?       - Ты, блять, можешь нормально разговаривать? Я тебя спрашиваю, а тебе огрызаться нужно, - повысил голос. - Я тебя никуда не пущу, пока за тобой не приедут.       Со стороны шатена послышался грустный или нервный смешок, Том так и не понял.       - Кто?       - Кто-кто... родители твои.       Торд опустил голову, нехарактерно улыбаясь. После он резко поднимает голову на Тома и улыбка спадает до лёгкой.       - Можем не ждать, они не приедут.       - И почему же?       - А почему твои всё ни как не явятся?       Стыд, вина, испуг, непонимание. Это всё перемешалось в голове черноглазого, не такого ответа он ожидал.       - В... смысле?       Тяжёлый вздох. Глаза вновь наполнились прозрачными бусинками, что градом начали сыпаться на пол, но норвежец и звука не издал.       - Ты знаешь ответ.       Том вышел из-за стола и подошёл ближе к рогатому.       - Вот только не нужно жалеть меня, и без этого тошно.       - Я и не собирался, - с такой жалостной улыбкой были произнесены эти слова. - но может ты захочешь составить мне компанию?

***

      Большая ладонь зарывалась в мягкие карамельные волосы, с каждым разом спутывая их всё сильнее, не желая отпускать их обладателя, тёплое дыхание которого так приятно чувствовалось, оно обжигало даже через толстовку. Ощущать, как крепко тебя обнимают, прижимая к себе.       Первый раз за последние пол года оба парня почувствовали себя по-настоящему умиротворённо, по-настоящему живыми. Кажется, искать счастье где-то далеко и вправду не имеет смысла, как и боятся уже случившегося.       - Торд...?       - А?       - О чём ты постоянно думаешь? Даже сейчас из тебя вытянуть что-то... трудно.       - Не хочу всего этого, я не знаю, не понимаю от чего так отвратно, я... мне к-кажется, я схожу с ума... я-я не хочу... ты же... всё же должно быть хорошо, всё будет, т-так?       Глубокий вдох и чуждый нос уже зарывается в, пахнущие ванилью, светлые волосы, сухие губы, к которым будто никогда не прикасались другие, нежно касаются макушки норвежца, выпуская на хрупкое тельце множество мурашек, пробивающих на дрожь.       Непривычно, но так приятно и расслабляюще...       - Я не зна-аю, что дальше... мне страшно.       - Чего боишься? - томный голос опалял уши.       - Не уверен... д-дальнейшего...? Вдруг... случиться что. И... потеряю и тебя...       Провождение времени с кем-то дорогим тебе просто в спокойной обстановке, разговор по душам — лучше любого успокоительного.       - Хе, так можно и всей жизни боятся. Боятся того, чего никогда не произойдёт.       Грустные лунные глаза поднялись на бледное личико собеседника, очерчивая каждый уголок его лица. Сероглазый получил востребованное внимание.       - Постарайся отвлечься от этого.       Лёгкий поцелуй в пухлый носик и норвежец рефлексивно жмуриться и морщит нос.       - Не делай так.       - Вот возьму, обижусь и уйду.       - Не правда! - хихикнул. - Так... так ведь?       Ещё один поцелуй и недовольные возгласы со стороны шатена.       - Не волнуйся, меня ты никогда не потеряешь, я всегда буду с тобой.

Ты моё лекарство от всего в этом паршивом мире.