Harlem Shake Romantic Edition

POV Serj Сказать, что мы в полной жопе — ничего не сказать. А именно, мы по уши в финансовых долгах, действие визы снова заканчивается, и даже вечно неунывающий Дасти уже который месяц в гребаной депрессии. Тоскует по утерянной, мать ее, любви всей его жизни. У меня нихуя не получается нормально свести дорожки для нового трека, который кажется мне подозрительно знакомым, как будто я его где-то раньше слышал. Возможно, так оно и есть — ночное залипание под ремиксы Noisia не проходит бесследно. Нет, теперь уже никаких пизженых брейкдаунов, только эксперименты, только хардкор, но все равно что-то не дает мне покоя. Собственно, очередной вечер мы с ребятами убивали, непонятно зачем безвылазно сидя в студии. Лишь бы создавать для самих себя видимость безостановочного творческого процесса. Я поставил игру на паузу и оглянулся, присматриваясь к бурной деятельности. Серега настраивал бас по тюнеру, как и положено басисту, Игорь сосредоточенно пялился в свой ноут и пытался напечатать хоть слово по-русски на английской клавиатуре. Сразу видно — работа кипит. — Ребята, посмотрите, какую я хрень нашел! — неожиданно заорал Джимми и замахал руками, как подстреленный. Серега уронил тюнер. Мы с ним заглянули в ноут и почти одновременно заржали. На видео несколько чуваков в лохмотьях то ли дергались в предсмертных судорогах, то ли хорошенько приложились к бутылке перед тем, как снимать видео. — Эй, Дасти, иди посмотри! Это просто мегакрутая фишка, мы тоже должны сделать такое! — закричал Джимми прямо мне на ухо. — Бля, нельзя потише?! — заорал я ему обратно, но он был слишком занят своей мегакрутой фишкой, чтобы огрызнуться. А что, Дасти здесь? С его состоянием недоразложившегося зомби так сразу и не заметишь; ходит себе тихонечко по студии и поглядывает печальными глазами. — Что там? — вяло поинтересовался Дасти, выглядывая из-за двери. Так я и думал. Ну что же ты так грузишься-то, блин. На самом деле все это время, после событий с лейблом и Денисом, я старался как-то отвлекать Дасти от всего этого дерьма, но он не поддавался. Возможно, потому, что сам не хотел забывать. — Гарлем Шейк! Это ж охуеть как смешно! — возопил Серега, как будто собирался возглавить революцию. — Давайте сами такое забахаем! Джимми! Дасти! — А, это, — безразлично отозвался барабанщик, глянув на нас троих. — Не, эту галиматью давайте без меня. Дасти поглядел на меня еще пару секунд, вздохнул и молча вышел, на ходу вытаскивая сигареты из пачки. Игорь поморщился. Воцарилась тишина. — Ладно, не хочет — не трогайте его, — сказал я. — Давайте сами снимем. Фанатам это должно понравиться. Обязано понравиться. Они же как дети, им все время нужны какие-то яркие штучки; фотографии, видео, апдейты, лишь бы повод для обсуждения наметился. Особенно весело наблюдать за их активными диалогами. Главное угадать момент, когда нужно бросить одно-два слова, и беседа, как снежный ком, разрастается уже без твоего в ней участия. Иногда доходит до интернетных скандальчиков, когда людишки троллят друг друга без всяких принуждений; вот это вообще самое забавное. А главное — привлекает новых и новых сочувствующих, чего мы, откровенно говоря, и добиваемся. Пока я размышлял, что бы еще вбросить в общественность, Сергей отправился искать нашу многострадальную камеру. Джимми начал просчитывать раскадровку и время, а я задумался над нашим внешним видом. Нужно что-то совершенно идиотское. POV Dusty — Серега! Серега, где мои фиолетовые трусы? — заорал Джимми, пробегая мимо меня и чуть не сбив с ног. Мои волосы взметнулись от порыва воздуха, как будто мимо пронесся ураган, и я фыркнул. Из глубины квартиры раздалось что-то вроде «Ебашь сюда, давай разберем лампу!» На это я уже только печально застонал. — Я все понимаю, ребята, но эта хуета уже устарела, — сообщил я, обходя стороной кучи барахла, образовавшиеся в результате грандиозных приготовлений к съемке. Так парни не старались даже для Сумериан. Серж расчленил торшер и водрузил его на голову Джимми, который стоял по стойке смирно в ожидании, пока Сергей установит камеру где надо. Меня это все здорово раздражало, но высказать я ничего не мог, в основном потому, что все слабее понимал, о чем идет речь: остальные члены группы все больше воодушевлялись, все больше матерились и все меньше заботились о моем присутствии. Эй, вы не у себя дома, в конце концов. Может, в Украине такое бы и прокатило. Со словом «Украина» у меня была только одна ассоциация, и она совершенно не радовала. Денис. Последнее время Серж, как мог, старался отвлечь меня. Мы вырезали из своей жизни все, что было связано с Шафоростовым, но пока получалось плохо. Ночами я думал, что все самое дерьмовое и все самое прекрасное в моей жизни случилось именно в то время, пока он был рядом. Но разозлило, а, точнее сказать, обидело меня совершенно другое. Горько было видеть, как остальные ребята веселятся как ни в чем ни бывало, как в старые времена. Лично для меня чего-то очень сильно не хватало. — Так что, присоединишься? — Серж посмотрел на меня слишком серьезно, и у меня появилось какое-то странное ощущение, которого я не понял. Что, я обязан выплясывать тут вместе с вами? Вы даже не даете себе труда говорить на моем языке в моей же стране…а, впрочем. Ну его к черту. — Я что, пидор, что ли? — холодно поинтересовался я, глядя на вокалиста. Фраза повисла в воздухе. На фоне красных стен комнаты глаза Сержа казались очень светлыми, как у вампира или пришельца. В следующий момент Серж поник, и сходство с монстром исчезло. Из-за двери выглянул Джимми и тоже уставился на меня. Я начал раздумывать, почему из того количества русских слов, что я знал, на ум мне пришло именно это ругательство, и тут Серж без улыбки осведомился в ответ: — Что, обязательно нужно быть пидором, чтобы повеселиться с нами? Я замолк. Усталость накатила в один момент, и думать не хотелось. — Энивей, я в этой гомосятине участвовать не буду, — произнес я, понимая, что обижаю всех троих и явно говорю не то. Однако было уже поздно. — Ну и развлекайся сам, — бросил Серж через плечо, не оборачиваясь. — Первый эпизод на пятнадцать секунд! — заорал Сергей из глубины комнаты. — Быстро все сюда! Я вздохнул и запустил пальцы в волосы. Опять я все испортил. POV Serj Чертов Дасти. Он продолжает посылать нас со всеми нашими развлечениями, и любое предложение отметается сразу же. Он считает предательством с нашей стороны то, что мы живем дальше, не оглядываясь, и это не может не раздражать. Я ведь просто, блядь, хочу помочь, я не заставляю люто ненавидеть Дениса, хотя уж Дасти-то было за что его люто ненавидеть. Сначала у меня нередко возникало чувство вины, потому что я сыграл в этой истории не последнюю роль, но оно постепенно сменилось совершенно чуждым для меня желанием защитить. Все чаще я ловил себя на том, что слишком долго задерживаю на Дасти взгляд, внимательно слушаю все, что он говорит, когда ребята поддерживают беседу из вежливости, предпочитая болтать и материться на русском. А потом, не видя отклика, в ответ на холодные взгляды Дасти раздражался и я, задавливая в себе абсолютно неуместные порывы обнять его, прижать к себе, просто сделать что-нибудь, чтобы стереть это выражение с его лица. Я не знал, хочу ли я его. Мне просто хотелось изменить то, что происходило. Я, конечно,знал, что это нахуй не надо ни мне, ни ему — снова разводить какие-то там отношения в группе. Второй раз наступить на те же грабли было бы просто убийственно. Я не хотел осознавать, что мы с ним можем опять вернуться в прежнее состояние и стать такими же, как эта малолетняя нимфоманка по имени Денис. Дерьмо. Конченое дерьмо. Именно поэтому мы оба опять расходились по своим углам, не имея ни возможности, ни желания что-то сделать. Вот и сейчас, вроде бы не такая дерьмовая идея, а в итоге мы втроем снимаем угарное видео, а Дасти грузится в одиночестве. — Охуенно, — лаконично оценил Сергей результаты съемок. — Прямо сейчас и сведу это все, и музыку наложим. — Отлично, тогда я пойду узнаю, как там Дасти, — ответил я, разыскивая глазами футболку и сразу же начиная раздумывать, надо ли искать Дасти вообще и что ему сказать. Блядь, где тут что? Я огляделся; все наши вещи были разбросаны по комнате в творческом беспорядке, да и сами мы все еще не нашли времени одеться после этого безумства, так что вся комната напоминала мини-полигон для испытания бомбы. Майку я так и не нашел, поэтому просто натянул джинсы и, прихватив со стола очки, отправился на балкон. Где ему еще быть-то? Не знаю, какую по счету сигарету Дасти уже курил, но стоял он здесь, видимо, давно. — Эй. Мы там закончили. Можешь возвращаться, — попытался усмехнуться я, но вышло как обычно удручающе жестко, мрачно и уныло. Хорошее начало, блин. Дасти выпустил дым вверх, и до меня донесся странный сладковатый запах. Что это еще за дрянь он курит? Никогда не понимал и вряд ли пойму. Стараясь не вдыхать чересчур глубоко, я оперся локтями на перила и принялся ждать какой-то реакции. Должен же он что-то ответить. POV Dusty Я стоял на скрипучем деревянном балконе, назло себе и миру затягиваясь так, что слезы из глаз текли. Бросить у меня, конечно, так и не получилось, над чем Серж стебался как мог. Ему хорошо, он-то не курит. Им вообще всем охуенней некуда. Я тут один, а Украина развлекается в соседней комнате на окраине Глазго, как будто так и надо. Фрагмент Украины, подтверждая мои мысли, сунулся в дверь. — Эй, ты как? Мы уже все, можешь выходить из укрытия. Серж шагнул чуть ближе, глядя на меня. Я подозревал, что ему очень важно найти со мной общий язык, но что-то во мне упорствовало, и я просто разглядывал его, пытаясь изобразить равнодушие. Футболку Серж посеял где-то в глубине студии, поэтому взгляд мой двигался по траектории челка — татуировка на голой груди — белые кеды. Когда я в пятнадцатый раз автоматически осмотрел все это, вокалист снова заговорил: — Дасти, я человек терпеливый, но твое пренебрежение бесит. Почему ты не хочешь с нами общаться? Я что, блядь, мало общаюсь? Я вообще как личный гид по Штатам для кучки друзей, которая редко удостаивает меня и словом. Хотелось так прямо и заявить, слова уже рвались наружу, поэтому я заткнул накатывающий словесный понос очередной сигаретой и едва не подавился дымом. Фак. Серж раздраженно махнул рукой; ветер дул прямо на нас, поэтому дым не уносило наружу, а размазывало по замкнутому пространству два на два. Бессознательно, вместо того, чтобы швырнуть сигарету со второго этажа, я выдохнул еще раз, прямо на вокалиста, и он психанул. — Дасти, ебать твою маму! — заорал Серж, наступая на меня. — Ты вообще слушаешь, что я говорю? Хватит, блядь, палить эту дрянь прямо мне в лицо, я не твоя девушка, дыши в сторону, еб твою! Я запустил окурок вдаль с такой силой, что плечо чуть не выскочило из сустава, и уже приготовился выматериться в ответ, как что-то будто толкнуло меня изнутри. Дасти, не надо. Это Серж. Он просто пытается достучаться до тебя, как умеет. — Почему ты думаешь, что это так противно? — тихо спросил я. Ярость Сержа утихла так же внезапно, как и прорвалась наружу. Он чуть нахмурился, и я внезапно очень ясно понял, что мне нужно сделать. Один шаг, и моя ладонь легла на его обнаженную грудь. Слишком высокая температура, и я вздрогнул, как будто мог обжечься о его кожу. Глаза Сержа были на одном уровне с моими, такого же цвета, какой я привык видеть в зеркале, только прикрытые темными ресницами. Зрачки у меня сейчас наверняка как у наркомана, поэтому я просто закрыл глаза, перестав о чем-либо думать, и прикоснулся губами к его губам. Честно говоря, после всего, что произошло с нашей группой, я ожидал прямого в челюсть, но его не последовало. В голову бросилась кровь, настолько это не было похоже на все, что я испытывал раньше. Серж чуть приоткрыл рот, позволяя мне совсем немного углубить поцелуй, но как только я осмелел, то сразу же ощутил его ладонь на щеке, и он мягко отстранился. Какое-то мгновение его рука еще касалась моих волос, передавая тепло моей коже, но потом вокалист резко отодвинулся. Он нервно облизнул нижнюю губу, и я чисто машинально сделал то же самое. Вкус был сладко-горьким, как ликер. Странные сигареты. На лице Сержа тем временем проступило явное замешательство. — Прости, Дасти, — произнес он. — Прости. Я тебя не понимаю. POV Serj Опять. Опять мы рискуем испортить то хрупкое равновесие, ради которого нам пришлось пожертвовать всем, что у нас было. Зачем он поцеловал меня? Если бы он не сделал этого, я в конце концов уговорил бы сам себя и прекратил бы думать о Дасти, прекратил бы ловить себя на неподобающих мыслях. Нет, снова я такой ошибки повторять не хочу. Конечно же, Дасти отлично знал, что начинать эту канитель заново опасно, и это пугало больше всего. Я хотел только приободрить его, отвлечь от дерьма, которое нам приходится разгребать благодаря кое-кому; теперь же мне неуклонно хочется куда большего. Каждое его движение или жест, взгляд светлых глаз — все это пробуждало во мне блядское влечение и желание. Нельзя поддаваться, я знаю, что нельзя, хоть это было не так-то и просто. Как только я почувствовал, что поцелуй стал не просто выражением благодарности или чего-то похожего на нее, я силой воли заставил себя отстраниться, хотя я, блядь, этого совершенно не хотел. Я хотел бы продлить этот момент, насладиться им. И да, Дасти был прав, не такие сигареты и противные, даже наоборот... Стоп. Я одернул себя и раздраженно пнул валяющийся на полу абажур от торшера. Прибрались бы, что ли. Нахуй все это, нахуй дебильные видео, нахуй фанатов. Как можно писать музыку, когда не можешь разобраться в самом себе? На следующий день Дасти, виновато косясь по сторонам, сообщил нам, что уедет в Колорадо ненадолго. Отлично, он больше не хочет нас видеть, поэтому сбегает в другой штат, чтобы подумать!... Сергей с Игорем умотали в центр на встречу с менеджерами или еще куда-то, а я остался один. Так часто бывало и раньше, но отчего-то теперь одиночество казалось мучительным, а не приносящим отдых. Зевая и напевая какую-то хрень себе под нос, я без дела слонялся по дому, в сотый раз отмечая расположение каждой вещи; на сто первый раз мое внимание привлекло что-то, чего я не заметил раньше. На кресле лежала красная клетчатая рубашка Дасти. Воровато оглянувшись, я взял ее в руки; мягкая ткань приятно скользила между пальцами, оставляя ощущение тепла. Всегда любил красный цвет. Медленно вдыхая аромат Chanel, я представил, как Дасти надевает рубашку и улыбается, как на ходу закуривает и небрежным жестом поправляет дреды. Я знал, что я не должен хотеть его. Я не должен вообще стоять посреди комнаты и, как какой-то токсикоман-фетишист, прижимать к себе его одежду. Прокрутив в голове все эти душеспасительные мысли и чувствуя знакомое растущее возбуждение, я взвесил все за и против, облизал губы и все-таки опустился на диван. Нет, мы никогда не переступим эту черту... Нет смысла отрицать, что я хочу его... Так или иначе, наша дружба никогда не станет чем-то грязным и отвратительным, мы не упадем, потому что для разврата нужны как минимум двое. Поэтому, как я рассудил, волноваться на данный момент особенно и нечего. Прикусив нижнюю губу, я расстегнул на джинсах молнию, не отводя взгляда от рубашки, и опять поплыл по волнам своего неправедного воображения. Если бы Дасти был здесь, то мы точно не смогли бы сдерживаться. Неужели это в самом деле так сложно? Раньше я бы сказал, что нет. А сейчас, невольно прикрывая глаза и сжимая руку у основания возбужденного члена, я уже не мог сказать ничего определенного. POV Dusty — Серж, мне надо с тобой поговорить. Охуенное начало. Как свежо и незаезженно. — Серж, я хочу сказать... Говорить я не жаждал, но придется. Что сказать-то? «Ты мне больше, чем друг, только не бей по морде»? «Не успел мой член остыть от Дениса, как я уже хочу тебя»? Я вцепился обеими руками в руль, с ужасом предчувствуя реакцию и так слишком легко раздражающегося вокалиста. Ситуация складывалась тупее некуда: наивный Дасти расслабился, видя, что о нем заботятся, и постепенно привык. Вот только условия задачи теперь совсем другие. Серж намного сильнее меня как человек, и фактически уже давно всем заправляет именно он. Если я буду ластиться к нему, как дешевая шлюха, он просто вышвырнет меня. Да и не только в этом дело. Я вжал педаль в пол, вымещая злость на дороге и собственной машине, и мысли потекли еще более лихорадочно. Нельзя. Нельзя, чтобы все повторилось. Он действительно мне нужен, а чтобы его сохранить, придется налепить на все это ярлык «дружба». — Серж, ты мне нравишься, я тебя поцеловал, но давай-ка дружить дальше как ни в чем не бывало, а? От звука собственного голоса я заржал. Черт с ним. На ходу что-нибудь придумается. Сейчас передо мной стояла куда более насущная проблема: ебаная парковка. Естественно, мы живем не в самом центре, и все равно я не могу никуда впихнуть свое несчастное средство передвижения. Пару раз смачно выматерившись, я все-таки втиснул машину в крошечный просвет между раздолбанным фургоном и двумя байками и поднялся в квартиру. Перед дверью я замер, сжимая в кулаке ключи. Черт подери, хоть бы там был один Серж. Так было бы проще. И вообще, надо ли говорить это все именно сейчас и сегодня? Надо, Дасти. Придется. Чувствуя себя вором в офисе Сумериан, я беззвучно открыл дверь и прислушался. Вроде тихо. Парни стопроцентно укатили в Макдональдс, а значит, каминг-аут откладывается. Не успел я додумать эту длинную сложную мысль, как споткнулся об кроссовки Сержа. Хорошо это или плохо, но он дома, и я обязан с ним поговорить. — Серж? — негромко позвал я, не придумав ничего оригинальнее. Тишина. Наверняка набивает очередной левел, сидя в наушниках. Выпутавшись из кучи своей и чужой обуви, я прошел по комнатам. Оба компа безмолвствовали, и я заглянул в спальню, уже не надеясь никого там узреть; увиденная картина меня неслабо удивила и тронула. POV Serj Либо это землетрясение, либо десептиконы все-таки наступили. Из блаженного сна я был несправедливо вырван тем, что кто-то как одержимый тряс меня за плечи и орал: — Сееееержвэээйкааап!... Судя по тому, что мое лицо щекотало что-то светлое и колючее, это был Дасти, но со сна я не был стопроцентно в этом уверен. До конца так и не понимая, что происходит, я разлепил один глаз и что-то пробормотал. Чтобы речь получилась осмысленной, пришлось оторвать щеку от подушки. — А, Дасти, это ты, — произнес я уже четче. — Чего тебе? Твой телефон под кроватью, кошелек в грязных штанах, а чего не знаю я — то тебе подскажет Джимми. Нахуй меня так будить? Лицо барабанщика, которого теперь уже следовало бы называть гитаристом, омрачилось так, что я окончательно проснулся. Я явно его задел. — Извини, — сказал я, протирая глаза и переворачиваясь на спину. — Ты что-то хотел узнать? Что случилось? — Случилось, — грустно согласился Дасти, не давая дальнейших объяснений. Я глядел на него снизу, чувствуя тепло от его ладони, упиравшейся в покрывало совсем рядом с моим плечом: его задумчивый взгляд перемещался с одного на другое, пока не вернулся на меня. Рука Дасти привычно поднялась, чтобы смахнуть с лица несколько прядей, и он спросил как-то напряженно и нервно: — Серж, а почему ты в моей рубашке? Хороший вопрос сразу после пробуждения. Ненавижу, когда меня будят, я вообще со сна нихрена не соображаю еще часа четыре. Рубашка? Твою мать, ну и что мне сказать? «Прости, Дасти, я нашел твои шмотки и не смог удержаться, чтобы не подрочить»? Сам Дасти заметно нервничал и ждал моего ответа, избегая смотреть мне в глаза, как будто подозревал: Серж сунул руку в штаны сразу же, как только учуял его запах. Замечательно. — А че такое, Дасти? — поинтересовался я грубее, чем собирался. Дасти надулся, а я глубоко вздохнул, проклиная сам себя. Что за чертовщина. Теперь тупим мы оба, и неизвестно, кто больше. — Ну? — как можно более осторожно спросил я. — Эй, ты чего? — Я просто хотел, чтобы ты знал кое-что, — сообщил он печально, плюхнувшись на кровать рядом со мной и сбоку заглядывая мне в глаза. — А говорить я это не хочу. От движения Дасти на меня снова обрушилась волна его убийственно приятного запаха, и я помрачнел, стараясь задержать дыхание и думать логично. Блядь, да мне тоже есть что сказать, и я точно так же не хочу это озвучивать! — Не говори, — наконец решил я. — Дасти, у меня точно такая же хрень, и я тоже не знаю, как ты на нее отреагируешь, черт подери. Поэтому давай просто помолчим и поваляемся на кровати в этот замечательный день...черт! Дасти оглушительно заржал, закрывая лицо руками. Блядь, да что ж я не могу удержать это все при себе? — В день святого Валентина, ты хотел сказать? — прохихикал он, наигранно вытирая слезы; я люто глянул на него, пытаясь приструнить, и тоже начал ржать. Придурок. Обожаю его. Американский охренительный придурок. — Я просто покажу, — пробормотал Дасти, мигом посерьезнев. — Ничего не буду говорить. Его палец коснулся моей ладони, и я вздрогнул. Медленно-медленно теплое прикосновение переместилось вверх, потом по дуге вправо, потом еще по дуге и снова вниз. — Я понял, — сообщил я с закрытыми глазами, чувствуя, как горит на коже нарисованное им невидимое сердечко. — Понял, не дурак. Мы ведь придумаем потом, что с этим делать? — Придумаем, — ухмыльнулся Дасти, убирая руку. — С праздником, Серж. И спасибо, что не врезал по морде. — С праздником, Дасти, — улыбнулся я.