холодно

Вечером всё становится намного ярче и больнее, внутри нервы рвутся по пунктиру, не хватает разговором по душам за чашкой почти остывшего черного чая. Всё становится намного хуже и как бы иначе, когда в полной темноте в окна-глазницы светят только фары проезжающих машин. Внутри всё рушится по кирпичику, растаскивается фундамент и ломается хребет, складываясь по позвонку, отбирая основу бытия. Вечер для Чанеля всегда такой. Чонин приходит всегда только под утро, со смазанным карандашом на глазах, уставшим видом, чужим парфюмом на дорогих дизайнерских вещах по последней моде, ароматом дорогих сигарет со вкусом шоколада. Тех самых, которые Чанель так не любит. Too fast to life. Чонин сбивает полку с обувью, натыкается на свои собственные кеды и матерится. Чанель слышит, но не поднимается, выбираться из под теплого одеяла совсем не хочется, пол в квартире холодный. Младший заходится кашлем от неудачной затяжки и снова матерится. Чанель слышит, как разбивается чашка, и всё-таки поднимается. Он шлепает по холодному полу на кухню и стаскивает пьяного Чонина с подоконника, выбрасывает окурок в пепельницу. Младший начинает нелепо улыбаться и тянется к Чанелю за поцелуем, забирается под растянутую домашнюю майку старшего теплыми руками, выдыхает куда-то в шею и снова целует. - Идем спать, - Чанель тянет младшего в комнату и кладет на свою кровать: Чонин пьяно хихикает, потому что старший щекочется, стягивая одежду в облипку. А сразу после этого моментально засыпает под теплым одеялом. Чанель не ложится спать, смотрит на восход солнца и тихонько шепчет спящему младшему о том, что его день, Чанеля, состоял из никотинового дыма, а вечер утонул в чашке черного чая. Мир вокруг предательски велик, и сомнения пробираются под кожу небольшими порциями, копясь, отравляя организм изнутри. Чонин ворочается во сне, сбрасывает с себя одеяло, бормочет что-то и улыбается, а Чанель рассматривает тело парня, вены проступают под кожей, тянутся тонкими ниточками, завораживая своей синевой. Уснуть не удается, и Чанель варит кофе, слушает соседей за стеной и оседает на пол, когда теплые ладони младшего снова проникают под майку. До тошноты противное чувство любви копится ядом, подступает комом к горлу, множит пустоту внутри, а потом бьет наотмашь звонко, с каждым разом всё сильнее и беспощадней. С каждым новым приходом Чонина ударяет под дых пьяными фразами и поцелуями. На парах Чанель выслушивает нытье младшего по поводу того, что тот вчера перебрал в клубе, кормит его двумя таблетками аспирина и покупает горячий латте с шоколадным пончиком. Чонин смешно слизывает начинку с пухлых губ и щурится наблюдая за Чанелем. Он знает, что старший любит его. - Ты ненавидишь меня? – Чонин спрашивает и смотрит в глаза Чанелю. Тот не отводит взгляд, не пытается соврать и бросает короткое «нет, с чего бы мне». Чанель покупает Чонину ещё один пончик и идет в сторону спортзала, сегодня у него тренировка. Чонин кричит вслед, что придет к нему. Чанель особо не надеется, младший обещал уже много раз, но так ни разу и не пришел. Но только сегодня он появляется с высоким блондином, и Чанель думает, что этому парню самое место в их команде, им как раз нужен новый нападающий. Блондина зовут Крисом, он только недавно переехал из Канады в Сеул. Он полностью испорчен западными нравами мамы-Америки думает Чанель, когда видит проколы в мочке уха и хряще, те же дорогие сигареты, что и у Чонина, телефон из последней серии Samsung. Рядом с ним Чонин натянуто улыбается, будто кто-то невидимый за спиной тянет мышцы ниточками. В глазах нет счастья, и вид вовсе не радостный. Чанель совсем не понимает поступков Чонина. Они садятся на верхних рядах, и Чанель видит, как Крис наклоняется к уху Чонина и что-то шепчет ему, как касается рук и гладит по спине. Чанель забрасывает трехочковый и сбегает в раздевалку. Нервы натягиваются до предела, сознание противно подсовывает пошлые картинки, заставляет скорчится от нехватки сил и воздуха в легких. И так легко вспоминаются слова Чонина о том, что «мы же друзья», его смех и пьяные, почти бессознательные поцелуи. Вены больно впиваются в кожу, руки сжимаются в кулаки. Чонин не приходит под утро, Чанель встречает его уже в университете. От Чонина веет расставанием и становится невыносимо слышать его голос. Руки у Чонина сегодня холодные, он пытается согреть их о пластиковый стаканчик с кофе. Но получается совсем плохо. - Чанель, я, наверное, пока поживу у Криса. Потом как-нибудь заберу вещи, - слова бьют так сильно, что кажется останутся синяки на коже. Все слова оседают плотным шаром в голове, отравляя буквенным ядом и переворачивая внутренний мир вверх тормашками. - Понятно, - только и говорит старший, покупает себе кофе и садится напротив Чонина. Тихое «прости» младшего заставляет ненавидеть, потому что так не должно быть. За спиной Чонина он видит Криса, допивает свой кофе и идет прочь. Встречаться с ним Чанелю совсем не хочется. Теперь Чанель тренируется допоздна, а с Чонином встречается только в длинных университетских коридорах, слышит его «привет», от которого становится невыносимо горько. Горечь въедается в кожу, всасывается в тонкие стенки сосудов и бьется там с пульсом. Чанель всё ещё помнит теплые руки Чонина. Душа Чанеля врастает в Чонина, и теперь приходится тихонечко скулить, глушить внутри замедленные взрывы Хиросимы таблетками от головной боли, алкоголем и старыми, добрыми сигаретами. А ведь Чанель хотел бросить. Он только спрашивает у самого себя, почему все дороги Чонина не к нему. А утром Чонин, как и раньше, пробирается в комнату к Чанелю и садится возле кровати. - Хен, мне так холодно… - шепчет тот и сжимает теплую ладонь старшего. Чанель просыпается и не может понять снится ему Чонин или нет. - Холодно, хен… Старший сжимает холодные запястья Чонина и чувствует бьющийся пульс под кожей, в его ледяных ладонях дрожь. - Мне с ним так холодно, хен.