Гул шагов в тишине

Гул шагов, разносящийся по пустынным коридорам, кажется чем-то инородным, пришедшим из другого мира. Высокие обшарпанные стены, лестницы с витыми перилами, уходящие в застоявшуюся мглу… Здесь не было места жизни. Она угасла давно, навсегда растворившись в пыльных красках спокойствия. Высокий стройный силуэт в чёрном замер, словно подчиняясь здешней атмосфере, сливаясь с умиротворением. Вильд идеально подходил этому месту: такой же помпезный снаружи и опустевший внутри. Где-то там, где должно стучать сердце и теплиться душа, были лишь глухая тишина и поблёкшие развалины давно отжившего. Но здесь, только здесь, на те долгие часы, что он проводил в плену толстых каменных стен, создавалась иллюзия, будто что-то внутри него всё еще живо. И сейчас, ощущая покалывание в пальцах от аккуратно подбирающихся к нему воспоминаний, он чувствовал смешанную с предвкушением боль в давно замершем сердце. Кривая усмешка перекосила красивые губы — это только первый этаж. Тихий и безжизненный. Мебель и богатые убранства давно были вынесены и разграблены, но Вильд прекрасно помнил, что и где стояло. Как же иронично распорядилось мироздание, наградив его талантом к воссозданию событий с помощью иллюзий. Эта способность и его собственная память легко возвращала помещению былые золотисто-бардовые краски, расставляла по местам массивные диваны и застилала полы пушистыми коврами. Воскресли даже звуки музыки, а вместе с ними появлялись голоса и фигуры веселящихся под вальсы и мазурки гостей. Удушливые запахи, игривые взгляды, на один из которых Вильд и попался. Как давно, как сладко это было. Вильд сбросил длинный плащ на пол, оставаясь лишь в свободной рубашке, заправленной в узкие чёрные джинсы. Как и любой вампир, он не чувствовал холода. Он ощущал лишь затопляющие всё его существование воспоминания, которые золотистыми песчинками струились с его пальцев, до мельчайших деталей воспроизводя первый вечер, проведённый в этих стенах. Прикрывая глаза, Вильд готовился погрузиться в разрушающие его изнутри события. Несмотря на всю их боль, они были слишком прекрасны. Сейчас было глубоко за полночь — самое время для красивых снов. Вильд открыл глаза и увидел себя самого пару веков назад. Тогда шёл только седьмой год его бытности вампиром, что, конечно, совсем не возраст для подобного создания. Он никогда не хотел себе такой судьбы и никогда не понимал, почему его Создателю пришло в голову его обратить. Сложности осознания и принятия ещё не были преодолены Вильдом. На тот момент он только начинал пробовать на вкус преимущества сложившегося положения, яростно отвергая все морали и принципы своей человеческой жизни, совершенно по-мальчишески максималистично ломая дрова на каждом шагу и не трудясь прибирать за собой. У него были богатые любовницы, которые угождали любому желанию, слепо подчиняясь непреодолимому влечению к мужчине, и иссыхали от безответной любви из-за неумелого применения способностей молодым вампиром. Его Создатель был далеко не самым могущественным представителем их рода, но Вильду, по его мнению, достались все лучшие таланты в самом неприхотливом их виде. По их ветке голод наступал раз в полгода, но благодаря невероятной, почти порабощающей силе привлекательности, которой он пользовался, не утруждая себя ограничениями, Вильд без особых стараний получал по глоточку крови от каждой своей любовницы и не имел никакого представления о жажде. Отдых ему почти не требовался, деньги, дома и регалии отписывались вампиру по мановению пальца. Единственной смертоносной проблемой оставалось только солнце, но Вильд едва помнил о ней уже через год — ночной образ жизни быстро вошёл в привычку. В этот дом он прибыл на празднество в честь дородной дочери пожилого владельца. Как будто это было вчера, Вильд прекрасно помнил своё ожидание и нетерпение — способность воскрешала и былые чувства. Прежний он энергично шагал по широкому залу в поисках чего-нибудь интересного. Ему нужно было срочно что-то новое, всё имеющееся слишком наскучило и сводило с ума доступностью. Вильд неспешно следовал за собой, прекрасно зная, что в следующем зале его молодая копия остановится среди окруживших танцующих в кругу людей, нетерпеливо оглядывая лица собравшихся. Наконец его лицо осветила лёгкая улыбка, и взгляд вампира остановился на юной барышне, которая привлекла его своей застенчивостью. Не то чтобы таких у него ещё не было, просто сегодня в качестве развлечения он хотел заполучить наименее доступную цель и зарёкся использовать силу своей привлекательности. Он желал покорений и был достаточно уверен в себе, чтобы справиться без каких-либо способностей. Легко определив, с кем пожаловала юная особа, он подошёл к её мамочке и завёл беседу, привлекая внимание других женщин и создавая вокруг себе шум. Наблюдающий за молодым собой Вильд обошёл нескольких людей и встал, оперевшись на стену, чтобы получить лучший обзор. Сейчас должен быть его любимый момент. Его юная копия вовсю создавала шум шутками и подколами, заставляя дам хохотать и изо всех сил стараться подсунуть такому перспективному молодому человеку своих доченек, а то и самих себя. В этом и был интерес — заставить защитницу жертвы выдать невинную овечку в жадные лапы зверя. Уже следующий вальс молодой вампир танцевал со своим трофеем. После танца следовало ещё немного попускать пыль в глаза мамашам и потом предложить жертве сбежать. Но тут что-то отвлекло внимание вампира от беседы. Молодой человек, секунду назад увлечённо изучающий его профиль, испуганно отвернулся, когда их глаза встретились. Вампир был крайне изумлён, потому как прекрасно разглядел тот самый интерес к себе: не как к удачливому сопернику, а как к кандидату в любовники. Наблюдающий за этим от стены Вильд с наслаждением впитал в себя весь лёгкий спектр этих свежих эмоций. Будто в первый раз наблюдая за этим, он улыбался своей былой растерянности. Сказывалась ещё не забытая человеческая жизнь деревенщины и простака, которым он не так давно был. Конечно, сородичи, бывало, шокировали его странными выходками и любовниками своего пола, но Вильд всегда старался общаться с ними по минимуму и постигать новый ему мир самостоятельно. В этом воспоминании больше не было никаких особых моментов, кроме шлейфа любопытства и забавных попыток снова найти взглядом того же юношу, но тот больше не проявлял никакой заинтересованности в вампире. Полюбовавшись на свои прежние метания и расспросы о темноволосом юноше, Вильд жестом свернул воспоминание, чтобы тут же попасть в другое. Обстановка в комнате совсем не поменялась — прошло всего две недели с предыдущего события. В этот раз гостей было намного меньше, но развлечения остались теми же — танцами. Подпирая всю ту же стену, Вильд нашёл себя взглядом снова в окружении старших женщин. В первый раз он выпустил свою юную жертву с расчётом на то, что сможет вернуться в этот самый дом без скандалов и начать охоту за заинтересовавшим его юношей. О нём он тогда всё заранее разведал: молодого человека звали Грегор, ему исполнилось всего двадцать шесть, но он женился на овдовевшей дородной даме весьма пышных форм в два раза его старше. Причина женитьбы была полностью очевидна — выгода. И цель утратила бы свою недоступность, если бы за прошедшее время молодой вампир не пришёл к выводу, что тот взгляд ему почудился. За два нанесённых после знаменательного приёма визита Грегор едва одарил вампира несколькими, полными вежливости, взглядами. Но задачка пришлась как раз вовремя — сама идея соблазнить мужчину без вмешательства сил была куда более волнительной, чем соблазнение девственницы. По глупости своей Вильд не очень задумывался о том, приемлемо ли ему будет видеть мужское тело в постели, сможет ли он испытать должные чувства при этом. Сейчас-то он понимал, почему тогда ни один здравый вопрос не посещал его голову, но тогда он был полностью поглощён новой целью, списывая свою взбудораженность на азарт. Беседуя с дамами, молодой вампир оглядывал жену Грегора — Людвигу. Пышногрудая, низкоголосая, слегка вульгарная, высоковатая для женщины, отчего расплывшаяся фигура казалась громоздкой. Лицо сохранило отпечаток привлекательности, но вряд ли могло влюбить в себя двадцати шестилетнего парня. Вдобавок она обходилась с мужем так, будто он её прислуга или собачка: всегда свысока и манерно. Вильд как раз раздумывал, не слишком ли лёгкую жертву выбрал, как Людвига жестом позвала своего супруга: — Грегор, дорогой, составь нам компанию. Оба Вильда — из прошлого и настоящего — вперили взгляды в его красивое, полное достоинства лицо. Молодая копия вампира всё искала следы показавшегося тогда интереса к своей персоне, но Грегор был до зубного скрежета корректен. Потерявший терпение вампир нарочно привлекал к себе внимание, вызывал на диалог, дерзко смотрел в самую душу, но натыкался на полное спокойствие. Откровенно говоря, он рассчитывал уже сегодня после пары заигрывающих взглядов зажиматься в тёмных аллеях сада. А Грегор делал вид, будто и не замечал интереса к своей персоне, хотя Вильд настолько очевидно его проявлял, что очевиднее уже только подойти и сказать вслух. О как же, как же он был тогда глуп! Ничего не понимал и слепо выходил из себя, встречая сопротивление. Сейчас-то он видел, как неловко было Грегору, как старательно тот выбирал фразы и жесты, но тогда всё это казалось неприступной стеной, и одновременно раздражало и раззадоривало. Весь вечер Вильд таскался за бедолагой, используя каждый шанс, чтобы его растормошить, а то и прикоснуться. С гордостью и болью вампир наблюдал, как в иллюзии Грегор достойно сносил все притязания. Что бы он сейчас только не отдал, чтобы снова оказаться там и прикоснуться к его руке в жесте поддержки. Переходя в другое воспоминание, Вильд сдвинулся с полюбившегося наблюдательного пункта, медленно двигаясь к лестницам на второй этаж. Не чувствуя в себе сил снова сталкиваться с разрушенной временем реальностью, он призвал иллюзию, где Грегор задумчиво скользил ладонью по перилам, поднимаясь вверх. В прошлом этот момент Вильд поймал совсем случайно, и с другой точки обзора, а сейчас каждый раз использовал, чтобы не идти одному в гостиную. Высокий открытый лоб Грегора был перечеркнут морщинами, а в ярких карих глазах плескался шторм. Вампир догадывался о направлении мыслей этого несгибаемого человека и не мог удержаться, чтобы не приобнять стройную талию. Конечно, руки не ощутили ничего, как и сам иллюзорный Грегор, и от этого сдавило грудь. Резко обогнав мираж на пару ступеней, вампир встал на его пути и заглянул в лицо, не в силах больше оторваться от видения, даже когда оно прошло сквозь него. Сжав перила, Вильд стиснул зубы. По пути сюда он обещал себе, что целиком воссоздаст всю их историю, чтобы в конце логично подойти к её завершению, но душевных сил на это было всё меньше. Слишком тяжело она ему давалось. Обычно за ночь вампир переживал не больше двух воспоминаний с передышками. Решимость прожить всю их историю испарялась под грузом навалившейся тоски, но он обещал, пусть и только себе. Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, Вильд твёрдым шагом поспешил наверх, призывая следующее воспоминание в гостиную. Усевшись прямо на пол, напротив любимого места Грегора, он перематывал иллюзии одну за другой. На втором балу его юная копия успела произвести достаточное впечатление на Людвигу, чтобы напроситься в гости. Всячески пуская ей пыль в глаза своим богатством и флиртом, он намекнул, чтоб хотел бы породниться с ними, и так удачно, что сестра Грегора как раз была на выданье. Небольшие глазки хозяйки заблестели интересом, и Вильд получил право наведываться к ним так часто, как только позволяли приличия. Хозяином дома считался отец Людвиги, но из-за преклонного возраста он редко присоединялся к общению. Грегора же, напротив, Вильд практически обязал каждый раз составлять себе компанию, так как общаться с юной девицей наедине было тогда неприемлемо, что собственно и лежало в основе плана. Как только не доставалось бедняге! Молодой вампир его совсем не щадил. Искренне сочувствуя Грегору, Вильд не мог сдержать улыбки, глядя на свой былой напор. Задержавшись на воспоминании, где он уселся вплотную к объекту своего преследования, нарочно соприкасаясь бёдрами и периодически задевая предплечьями, локтями, пальцами якобы в пылу разговора, Вильд наслаждался сменой теней эмоций на сдержанном лице Грегора. Это было почти забавно, как он стоически выдерживал бессовестное облапывание. Впрочем, надолго его не хватило, и он, сославшись на нужду, покинул комнату. Покачав головой, Вильд поднялся и перешёл в следующее воспоминание, где раскрасневшийся от домогательств Грегор практически вылетел за дверь, а молодая копия вампира последовала за ним с грацией охотящегося зверя в следующую комнату, которая стала началом и концом всего. Без тени смущения открывая непредусмотрительно незапертую дверь личных опочивален Грегора, юный Вильд широко улыбнулся, поймав мелькнувшую панику на лице владельца комнаты. Глядя на закрывающийся засов двери, Грегор холодно спросил: — Что вы здесь делаете? Молодой Вильд медленно сделал несколько шагов к нему, не разрывая зрительный контакт. Играя в бесстрашие, Грегор наблюдал за ним с высоты своего роста. Со стороны было прекрасно видно, как звенят его нервы, как до предела напряжены челюсти и сжаты кулаки. Но тогда вампиру он казался ледяной глыбой, которую так и тянуло расплавить своим напором. Сломать оборону, согнуть гордо выпрямленную спину. Он не собирался сегодня уходить без трофея. — Прошу вас удалиться, — отчеканил Грегор. Глядящий на него из холода двадцать первого века Вильд откровенно любовался им. Его статью, блестящими смоляными волосами, завивающимися в игривые кольца по бокам, острым овалом лица, подтянутой фигурой и ясным взглядом. Рисовать бы его на портретах, ставить во главу войск, сватать за прекрасных заморских принцесс, отсылать на мирные переговоры, а не гноить под подолом отдающей последние соки жизни женщины. До боли в пальцах хотелось сжать его в объятиях, но разочарование от проходящих сквозь морок рук могло стать последней каплей. А вампир слишком долго готовился к их выворачивающему душу прощанию. Вильд из прошлого сократил последний шаг между ними и замер, практически ощущая биение человеческого сердца сквозь слегка соприкасающиеся слои одежды. Грегор не шелохнулся и не выдал себя ни единым жестом. Искрящая борьба взглядов продолжалась. Дай он хоть секундную слабинку, вампир бы жадно сцапал его, как оголодавший паук трепещущую бабочку. Но Грегор держал оборону изумительно. С лёгкой улыбкой вампир чуть склонил голову, игриво глядя на холодного молодого человека перед собой. Взгляд соскользнул с острой скулы к длинной шее, цепляясь за тревожно бьющуюся на ней жилку. Он знал это приятное чувство, когда клык протыкает тонкую кожу, словно надкусывая сочный плод, и язык утопает в сладкой багровой жидкости. Вильд не был голоден, но отчего-то ему безумно хотелось ощутить вкус Грегора. Чувствуя, как клыки удлиняются во рту, он картинно откланялся, не решаясь говорить, чтобы не выдать свою сущность, и покинул комнату. С каждым его шагом к выходу, иллюзия теряла краски, исчезая с хлопком двери, оставляя вампира в одиночестве и темноте. Вильд провёл пальцами по воздуху, где несколько секунд назад стоял поджавший губы Грегор, и невесело усмехнулся. Как же его метод прощания походил на добровольную пытку. Комично: он, всегда боящийся боли, истязает себя. Каждый шаг в этом доме хуже плясок на битом стекле, и он всё яростнее вдавливает в плоть осколки в безумном танце боли. Осев на пол и спрятав лицо в коленях, Вильд постарался справиться с собой. Он совсем не любил дешёвых драм и трагичных страданий. Сейчас он чувствовал себя настолько живым, что ощущал настоящую терзающую боль. Он сходил с ума, топился в безостановочном веселье, иронии, скептицизме, отрицании, ярости… За два века многое можно перепробовать прежде, чем признать очевидное: внутри пусто и уже не станет заполнено. Перекосив губы в болезненной улыбке, вампир поднялся с пола, подрагивающей рукой воскрешая самые яркие воспоминания этой комнаты, тут же посторонившись, чтобы дать Грегору влететь внутрь. Он был настолько взбудоражен, что сделал несколько шагов, прежде чем, спохватившись, вернуться, чтобы закрыть дверь. Но поздно — Вильд уже здесь. Грегор не успел уйти в оборону, слишком ошарашен. Ещё бы, ведь вампир, усыпивший его бдительность беседой, дерзко стащил поцелуй с этих практически девственных губ. Юный Вильд проделал неплохую работу за прошедшие три месяца: по крупицам собрал сведения об объекте своего страстного интереса от Людовики, от милой сестрички, неумело строившей вампиру глазки, от старого главы семейства и прислуги. Полностью очарованный благородной натурой Грегора он долго не мог поверить, что такой красивый парень не поддавался искушениям плоти до самой свадьбы, да и там, по словам законной супруги, мало и редко что перепадало. Были у Вильда некие догадки на этот счёт. И вообще испугаться бы от такого, но он напротив был крайне возбужден своей неподдающейся задачкой. Одна мысль о том, что Грегор может быть его безраздельно, заставляла глаза вампира гореть. Его собственный интерес был очевиден. Интерес Грегора был очевиден. На фоне этого было очень странно, что самая явная вещь укрылась от юного вампира, но Вильд никогда не имел иллюзий насчёт своего интеллекта. Он был мал, непозволительно мал. Воспоминание снова вернуло его к давним событиям, обдав удушливо-страстными эмоциями. Грегор пятился, во все глаза глядя на наступающего вампира. А тот не дав больше времени, чтобы прийти в себя, в два быстрых шага сократил расстояние между ними, прыжком роняя обоих на кровать, хватая двумя руками лицо и впиваясь в аккуратные губы, так и не сложившиеся в слова отрицания. Самый сладкий вкус на свете! Вильд прикрыл глаза одновременно со своей юной копией, снова переживая сумасшедшие чувства счастья, страсти, нетерпения и разочарования, когда сильные руки упёрлись ему в грудь, отстраняя, а под губами оказалась пустота. — Я не могу, — глядя в стену, сообщил Грегор. — Отпусти себя, — зашептал Вильд, гладя большими пальцами скулы и оставляя лёгкие поцелуи на лбу, спускаясь ниже, чтобы утонуть носом в густой чёрной копне волос, наслаждаясь запахом. — Прошу, — хмурясь, резко сел на кровати тот, негрубо, но настойчиво отталкивая вампира. — Ты же всё уже знаешь. Зачем?.. Зачем манишь невозможным? Зачем усложняешь мне жизнь? Зачем даёшь несбыточную надежду? Любое окончание бы подошло. Молодой Вильд даже почувствовал укол совести. В этот момент он уже действительно знал всё о своем благородном и сильном Грегоре. О его нищих родителях, о бесполезных попытках пробиться на военную службу и подвернувшемся шансе вывести семью за порог бедности. Встреться они год назад, всё бы было по-другому. Вильд читал по своему ничуть не изменившемуся лицу все эти мысли. И считал, что сложись их встреча раньше, то чувства вполне могли не развиться до таких безумств. Он был тогда глупее, безрассуднее. Мог бы просто не заметить Грегора. А мог бы и принудить его, без всяких игр в кошки-мышки. Может и к лучшему… Новый прилив чувств из воспоминания вновь вырвал его из философских размышлений. Лежащий на кровати Вильд повернул к себе голову Грегора, через грустные карие глаза пытаясь достучаться до глубин его души: — Ты тоже можешь быть счастлив. — Жена выкинет нас всех на улицу, если узнает об измене, — ответил ему в губы Грегор. — Я не могу так риско… Вильд, искренне ненавидя все эти давящие на Грегора условности, поцеловал его, не давая больше вырваться из объятий страсти. На кровати буквально разгоралось пламя, и несмотря на всю боль, вызываемую этим живым воспоминанием, вампир не мог ничего с собой поделать, выхватывая взглядом страстные картины сплетающихся разгорячённых тел, наслаждаясь тихими вздохами и прерывистым дыханием. Когда Грегор подмял под себя молодого Вильда, оторваться от зрелища и вовсе стало невозможно. Сильное юношеское тело, виденное тысячи раз, изученное до мельчайших подробностей и крохотных родинок, как в былые времена будоражило. Жадно оглядывая покрытый испариной изгиб спины, сильные плечи, крепкие округлые ягодицы, Вильд едва не выл с тоски. Никогда более он не встречал никого настолько желанного и совершенного для него. Это было невыносимо. Освещающее комнату полуденное солнце померкло по мановению руки. Тишина и глубокая ночь остудила разгоревшиеся в груди эмоции. Вильд потерянно смотрел невидящим взглядом сквозь стену, подсознательно оттягивая самое невыносимо тяжёлое воспоминание своей жизни. Сегодня он обязан вернуться и досмотреть его до конца. Как финальный аккорд их недолгой и трагичной истории. Он поднял руку и так и застыл. Сжав и разжав кулак, он выпустил тонкую золотистую струйку иллюзий и будто испугавшись мелькнувшего в воспоминании кроваво-красного, оборвал всё, вернувшись в темноту. Тряхнув головой, он сделал небольшой круг по комнате, вроде как выбирая место, а быть может… Эмоции начинали душить. Мужество улетучивалось с каждым мгновением. Голову атаковали жалкие мысли, что не стоит это видеть, что это совсем не обязательно, что можно к этому вернуться, когда он будет больше готов. Но он никогда не будет готов. От одной мысли… Вильд вернул себе контроль и решительно взмахнул рукой, возвращая комнате знакомое убранство, словно рывком погружаясь в воду и сразу видя себя. Выглядел он настолько страшно, что даже испугался самого себя. Бешеных, выпадающих из орбит глаз, одеревеневше скрюченных пальцев, по которым, словно вода, текла ещё горячая кровь. Нахлынуло настолько много эмоций, что Вильд не понимал, чьи они — его нынешнего или прошлого. Картина была слишком чудовищной. Ему казалось, что он снова переживает это прямо здесь и сейчас, стоя на коленях перед лежащим на полу Грегором. Вампир был настолько ошарашен, что мог только смотреть широко раскрытыми глазами в теряющие фокус зрачки. Клыки уже обнажились, зная путь к спасению, но Вильд медлил. Отчаянно пытаясь заставить себя мыслить, он терял драгоценные секунды. Густой насыщенный запах крови привёл его сюда в считанные мгновения, но всё равно было слишком поздно. Он терял Грегора. Лихорадочно зажимая многочисленные ранения, он, как будто в полуобмороке, тонул в накатившем шоке. На грани сознания теплилась мысль, что обречь человека на жизнь полутрупа и взять на себя ответственность за это — не так легко. Большинство обращенных ненавидят своих создателей. Не исключением был и сам Вильд, которого обратили не иначе как забавы ради. С создателем он был почти незнаком, да и при смерти не был. Их любви было всего несколько месяцев, и даже задумываться о ее вечности было смешно. Век в шкуре вампира примирял с потерями, учил смирению и заставлял принять, что все в мире конечно. На тот внезапный момент мысль о том, что Грегор с его благородной натурой и полным неприятием причинения боли кому бы то ни было будет его ненавидеть пугала намного больше, чем факт его потери. Несмотря на второй месяц самых страстных и счастливых его отношений за всю долгую жизнь, Вильд даже мысленно не позволял себе считать это любовью, будто боясь сглазить. Глупец! Он ни разу не признался Грегору, ни разу не… Сглатывая накатывающие слёзы, он с рыком уткнулся в окровавленную шею Грегора, но так и не смог даже прикусить тонкую кожу. Потемневшими глазами Вильд смотрел на свою бесполезную копию, и не было на свете никого, кого бы он ненавидел так же отчаянно. Яростная злоба на себя самого была настолько сильна, что почти перекрывала разрывающую надвое боль. Резко отворачиваясь и обрывая воспоминание, он погрузил особняк во тьму и звенящую тишину. Жаль, что разбушевавшиеся внутри чувства нельзя было унять так же легко. Сколько бы раз он не пытался простить себя, оправдать тем, что не он, а испуганная за своё безбедное будущее за счёт влияния Людовики родная сестра Грегора нанесла с десяток ран ножом, застав их за занятием любовь и дождавшись, пока Вильд покинет дом. Эта маленькая малодушная уродина дожила свой век, и была виновата лишь в чёрной неблагодарности и мелочности души. Едва не сошедший с ума Вильд остановился в последний момент до того, как её тонкая шейка чуть не переломилась в его руках. Вдруг поняв, что это бы обнулило всё то, что сделал Грегор до этого момента, он, наконец, осознал, кто настоящий виновник этой трагедии. Как же он ненавидел себя за эту непроходимую глупость, которая, отступи лишь на минутку, все полностью бы поменяла. Сколько бы десяток лет не проходило, он не мог перестать винить себя. Это чувство полыхало в нём, выжигая изнутри. Как не старался, он не мог понять, как можно было не воспользоваться единственной возможностью, за которую стоило благодарить бытность вампиром, и не воскресить Грегора? Пусть и ненавидящий, пусть презирающий, но рядом! Медленно, словно участвуя в похоронной процессии, Вильд спустился со второго этажа к самому входу. Усаживаясь на широкие обшарпанные ступени, он устремил взгляд на светлеющий горизонт. Нет абсолютно ничего страшного в наступающем рассвете. Вильд давно мёртв, как и это место. Он думал, что как и всякий вампир, перекроет эти воспоминания новыми, увлечётся новыми делами, потонет в страстных чувствах к другим, но… Злой рок, заколдованные дороги, несчастная любовь, собственная глупость — всё приводило его сюда. В этот громоздкий разрушающийся особняк. Он приходил сюда, и всё оживало. На задворках мёртвого дома звучала музыка, в осыпающихся залах, в рушащихся спальнях. Она играла в его голове, заставляя представлять то, чего уже давно нет. Заставляла снова чувствовать себя незаслуженно живым. Те вампиры, что изнывали от скуки бессмертной жизни, якобы не знающие, как её прекратить, просто слабаки. Способ умереть есть. Всегда есть возможность все закончить. Всем известно, что вампиры — это лишь мёртвая оболочка. В них нет ничего человеческого, тем более души. Но Вильду это уже не казалось правдой. Вот уже который век не казалось. Если нет души, то что заставляло его чахнуть от тоски и возвращаться сюда за убивающими обрывками воспоминаний? Что еще могло причинять столько боли и доставлять столько проблем? Серое небо неспешно окрашивалось пастелью. Просыпались птицы в запущенном саду. Вильд смотрел на свои пальцы и предавался последним в своей жизни мечтам. Его способность могла только воспроизводить виденные им события. А сейчас вампиру бы очень пригодились навыки его Создателя, умеющего создавать иллюзии по своему желанию. Первый луч солнца ошпарил, словно выстрел. Вильд всё так же смотрел на свои пальцы, будто со стороны наблюдая, как свет, словно костер сухую бумагу, пожирал его кожу, превращая в пепел. Отчего-то, это было даже красиво, будто сероватый снег, разносимый по ветру. И ничего не жаль. Ему бы только на минуточку увидеть в своей протянутой ладони другую. Большую и мужественную, грубую и благородную… Солнце светило так ярко, что он давно уже должен был уйти в небытие, а Вильд всё так же сидел на ступенях, в немой мольбе непонятно к кому протягивая практически прозрачную руку. Слегка улыбнувшись собственной наивности, он поднялся, чтобы уйти в дом. Глаза, впервые за сотни лет увидевшие солнечный свет, слегка расфокусировались. Вильду даже показалось, будто в холле он видит размытый силуэт. В груди зародилось волнение. Первый несмелый шаг сменился чередой поспешных, и вампир застыл. Абсолютный ступор парализовал всё его тело. Ему не могло это привидится. А если и могло, то это самый невероятный и драгоценный его подарок за все его глупые жизни. — Добро пожаловать домой, дорогой гость, — сложились в улыбку самые желанные на свете губы. Большие карие глаза тепло смотрели на Вильда. — Это чудо, — только и смог прошептать он, заключая Грегора в крепкие объятия.