После боя

«Люди слепы. Они не видят дальше того, что преподносит им интернет. Кто-то в Древнем Риме сказал: народу надо хлеба и зрелищ. Тогда они придумали гладиаторские бои. И вот в современности традицию гладиаторских боев возродили. Теперь мы не рабы, мы — миллионеры и любимцы публики. Но суть осталась та же. По сути мы — рабы. Как бы мне не было больно это говорить. Мы рабы общественного мнения, престижа федерации, наших гонораров, режима тренировок в конце концов. Мы делаем то, чего хотят люди, мы подстраиваемся под них, а если не оправдываем их ожидания… " Раздается стук в дверь, и Хабиб резко закрывает крышку компьютера. — К Вам посетитель, мистер Склодовский. Он говорит, что его имя Конан Макэвой. — Пусть войдет. Спасибо, Сэм, — он протягивает портье смятую купюру. Хабиб легко соскакивает с кровати, ставит ноутбук на прикроватную тумбочку и выходит в гостиную номера. В двери появляется рыжий парень, одетый в толстовку. — Здравствуй, придурок. — Какое замечательное приветствие, не находишь? — А как тебя еще назвать? Что за бред ты устроил на арене?! — Я?! Извини, но это было правильно. После того, как ты угробил мой автобус и покалечил мою команду! После того, что ты сказал о моей религии! О моем отце! И ты думаешь, что я что-то сделал неправильно?! — Ты задирал Артема! И я должен был отомстить. А насчет отца… — Давай, скажи, — Хабиб сжимает кулаки, зло глядя в глаза пришедшего. — Скажи, Конор. — Это была игра! Я играл, Хабиб! И ты знаешь это. А ты не играл. И это ты тоже знаешь. — Да, я не играл. Игры кончились после автобуса. — А, может, после того, как ты полез к Артему? Хабиб морщится. — Не ори, услышат, а лишние слухи нам ни к чему. — Да, конечно, — Конор ухмыляется. — Представь только, что выдаст общественное мнение: «Хабиб встречается с Конором?! Любовные игры в октагоне?». — Да пошел ты! — Оу, я-то пойду, но только после того, как ты мне скажешь, придурок, что это было. — Ты оскорблял то, что мне дорого, — дрожа произносит Хабиб. — Ты же знаешь, что это было не всерьез? Я играл и устал повторять, что ты это знаешь. — Слишком натурально. А автобус, Конор? Это надо было простить?! — Это было за Артема. — Артем ко мне придолбался сам. Он влез в наши с тобой разборки. — Артем мой друг. — Ха. А разобраться один на один? — Ты с Артемом тоже разбирался один на один? И подожди, — Конор крепко хватает его за руки, смотрит в глаза. — Мы занимаемся тем же, что и наши фанаты. Хабиб вырывается, отходит на середину комнаты. Хватает со стола графин с водой, пьет воду прямо из горлышка, дышит тяжело, оборачивается. Хабибу не хочется признавать, но друг прав. Прав как никогда. Он вспоминает, как обещал фанатам: «Я разберусь с ним шестого октября. Все решится шестого октября в клетке. Я все сказал». После боя он вел себя недостойно мужчины, отец не одобрит, он должен был так поступать или нет? Должен или не должен? — Эй, успокойся. Мы оба знаем, что мы делали правильно, а что нет. И мы оба знаем с чего все начиналось. — А с чего все начиналось? — С того, что ты, придурок, решил вызвать меня на бой. — Я не придурок. — А кто полез после боя за арену на Джона? Зачем ты вообще на него полез, придурок? — Хватит называть меня придурком. Ты знаешь почему. Тренер — второй отец, Конор, — Хабиб подчеркнуто не использует обычное оскорбление: «Мудак». — То есть если бы ты встретил моего отца, то набил бы ему морду? — Да. Он не воспитал тебя. — Класс! Ты точно придурок, Хабиб, — Конор садится на стул, оседлав его и упираясь локтями в спинку. — Слушай, мы опять скатились в ту же фанатскую пропасть. Успокойся, Хабиб, — Конор специально использует имя, чтобы его успокоить. — Не называй меня придурком, понял? — Хабиб знает, что это звучит по-детски, но не может удержаться. — Да, понял, понял, — Конор поднимает руки в защитном жесте. — Все хорошо, парень. Хабиб тоже оседлывает стул и поворачивается к Конору лицом. Они смотрят друг другу в глаза, не моргают, у Конора они зеленоватые, лицо ухмыляется, несмотря на поражение. Хабиб смотрит. Молчит. Думает. «Конор пришел, пришел ко мне, хотя проиграл. Он поставил на этот бой много… Или мало? Много или мало, скажи мне, друг. Он уже однажды прокололся с Мейвезером, а теперь со мной. Наобещал и не выполнил, а все равно пришел.» С теми, кого любит и уважает Конор смягчается, прекращает быть таким мудаком как на камеру и становится просто веселым, насмешливым, иногда подростково-злым пацаном, который, впрочем, может тренироваться до потери пульса и до бесов в глазах, раз за разом ошибаясь, признавая неправоту и в тысячный раз шлифуя технику. Хабиб помнит, как они в начале знакомства скрывали имена друг от друга, встретившись в каком-то подпольном клубе и за полгода поединков выйдя в твердую ничью. Помнит, как Конор на спор сбивал камнями пивные банки и запускал блинчики по речке, когда они от соперничества перешли к дружбе. Как Хабиба занесло в Ирландию, и он узнал, что Конор на самом деле профессиональный боец, а потом загорелся вызвать его и выиграть. Хабиб доставал его планомерно, упрямо, как ишак тащит в гору повозку. Потом Артем вмешался, и все покатилось… — Эй, о чем думаешь? — Да так, ни о чем, — Хабиб скидывает с себя воспоминания и снова смотрит Конору в глаза. — Ладно, чем займемся? — Не знаю. Делать нечего. Я пытался писать, но что-то не выходит. — Ты?! Писать?! У вас в России учат письму? — Конор понимает, что это было лишним и смущенно теребит бороду. — Черт, Хабиб… Я перегнул палку. — Это еще одно отличие Конора-дружеского от Конора-общественного: он умеет признавать свои ошибки и недостатки. — Да, писать и в России, и в Дагестане, учат, не поверишь, — Хабиб усмехается и поудобнее ставит подбородок на локти. — Подраться не вариант. Сегодня дрались уже, — Конор горько вздыхает. — Да и нас каждая собака здесь знает. Будет прекрасный скандал, еще круче любовного. — О, да. Кстати, а как ты вырвался? — Да, просто, Артем меня прикроет, Джон не против отлучек после боя, знает, что мне надо побыть одному. — Артем прикроет? — Да, Артем знает, что между нами все не так, как на картинке. — Ты ему сказал? — Хабиб трет ухо, будто не верит услышанному. — Да, Артем знает, я ему сказал еще давно. Артем — могила, не бойся. А твои как тебя отпустили? — Я отпросился, тоже сказал, что нужно побыть одному. Мне вот даже маскировку выдали, — Хабиб отдирает накладные усы. — Почему тогда твой Артем ко мне полез? — Мда, а мне вот кажется, что твои косматые братья где-то рядом. Именно поэтому он тебя и не ударил, а просто поговорил. — Они не все мои братья. Впрочем, неважно, с Артемом тоже потом разберемся. Чем займемся? — Пошли, — Конор соскакивает со стула, идет в спальню. — Мы с друзьями в детстве забирались в родительскую койку и смотрели ужастики. С едой получается даже весело. Но ужастики сейчас слишком примитивно. — Что ты хочешь посмотреть? — Хабиб щурится. — Я не знаю, но здесь есть Инет. Слышал, что такое Инет? Или у вас в горах не ловит? — Хватит шутить не смешные шутки, Конор, — Хабиб садится рядом на кровать. — Да ладно тебе. Еда есть? — А она нужна? — Да, черт, но магазин аж через дорогу. Ладно, в этой дыре готовят еду в номер? — Здесь есть холодильник, придурок. — Придурок у нас ты, если ты не забыл, — Конор уворачивается от легкой плюхи, морщится от неловкого движения. Хабибу не стыдно, нет, это был бой и так надо, они бойцы и не стыдятся за удары друг по другу в клетке, это часть их жизни, но он делает пометку, что пока что Конора нужно беречь от лишней боли: ушибы и кровоподтеки и так причиняют достаточно неудобств. — Представь себе наших фанов, узревших это зрелище. Это будет очень весело, — Конор сгружает кипу снеков на покрывало. — Все, теперь я могу больше не следить за весом. Это круто. Хабиб протягивает ноутбук: — Ищи, что ты хотел посмотреть. Из окна светит неоновая вывеска бара с названием на английском языке. В голове крутятся оранжево-бело-зеленые болельщики, кидающие мусор, его глупый поступок, недостойный мужчины, Конор, который касается его коленом и, почесывая бороду, ищет фильм. «Простые люди никогда ничего не знают. Они не хотят знать. Они живут эмоциями и им они нужны. Бойцы (я помню и о своем поведении, и о поведении Конора) иные, бойцы высшего уровня шоу (а ММА UFC всего лишь шоу, как не обидно признавать) совсем иные. Вы, люди, никогда не узнаете, что между нами на самом деле, возможно, мы лишь играем, возможно нет. Возможно мы договорились об исходе боя, возможно нет. Вы никогда ничего не узнаете доподлинно, а ваши выводы смешны с вершины наших знаний.» Знакомая музыка вырывает из мысленного Ворда. — Звездные войны, серьезно? — Абсолютно. «Да, вы делаете выводы по поверхности воды и никогда не ныряете вглубь. Вы смешны, люди».