Летний лагерь "Зачарованный Лес"

      Я проснулась от собственного крика. Крика, когда от ужаса и выплëскиваемой боли рвëшь голосовые связки. Сердце билось в груди как сумасшедшее, белая футболка-оверсайз на мне насквозь промокла от пота, влажные волосы прилипли ко лбу.       Некоторая часть меня всё ещё плавала в мутной вязкости кошмарного сна. Поэтому я не сразу осознала сильные руки, прижимающие меня к горячему телу, и не сразу поняла, что эти же руки нежно гладят меня по голове.       Я потерялась, путая реальность с плодом моего мозга. Но всей душой хотела, чтобы этот сон оказался не сном.       — Дмитрий, — чуть слышно произнесла сухими губами.       — Тише, милая, всё хорошо, я рядом, — прошептал на ухо голос с русским акцентом. — Это просто кошмар. Просто кошмар. Я здесь, с тобой. Я рядом.       — Ущипни меня. Прошу, ущипни, чтобы я поняла, что это реально. Что ты реален, Дмитрий! — взмолилась я, вцепившись в его рубашку.       — Ты вся вспотела, — знакомая ладонь опустилась мне на лоб. — Зато температура спáла, тебя больше не лихорадит. Как ты себя чувствуешь?       Мужчина разомкнул объятья, а я не могла заставить себя разомкнуть пальцы.       Беликов ловко снял с меня мокрую футболку, натянул новую, сухую, переместился со мной на свою половину широкой двухспальной кровати и снова сжал в объятьях.       Приподнявшись на локте, ощущая слабость во всём теле, я заглянула в любимые карие глаза. На губах Дмитрия появилась лëгкая улыбка.       — В такие моменты я думаю о том, что лучше бы я заболел, а не ты.       Я медленно опустила голову на плечо любимого мужчины. Наслаждалась родным запахом и теплом его кожи. И смотрела, как за окном падают снежинки, окончательно убеждая меня, что мой кошмарный сон был воспоминанием полугодичной давности. ~~~~~~~шесть месяцев назад~~~~~~~       Я смотрела на свои руки с каплями алой крови и не могла осознать себя, происходящее и людей, оттащивших меня от Дмитрия.       Кажется, именно в тот миг моя кукушенька отъехала медленно, окончательно и с большой долей вероятности бесповоротно.       — Нет, нет, нет, — шептала я, как заведëнная.       Я будто со стороны наблюдала, как к Беликову подбежала сначала Рита Лимерсон с небольшим чемоданчиком и перевернула Беликова на живот, принявшись разрывать тунику Дмитрия, насквозь пропитанную кровью. Затем прибежали несколько военных в форме.       Я видела всё, как в замедленной съëмке.       Как они бережно сгрузили Дмитрия на носилки. Как быстро подняли и побеждали с ним к вертолёту.       Кто-то что-то говорил мне, но я не понимала слов. Я даже не понимала, кто передо мной.       Было ощущение, я подорвалась на мине, и меня оглушило, лишив всех органов чувств, дезориентировав.       Кто-то подхватил меня на руки и бегом отправился к вертушке. Подняв голову, я с трудом сфокусировала взгляд и увидела Эйба.       — Ты так сильно хочешь со мной подружиться, старик? — спросила едва слышно.       Но Мазур услышал. На напряжённом лице мужчины я видела собранность и скрываемую тревогу.       — Не пойми меня неправильно, ребёнок, но я не против кандидатуры Беликова. Он отличный парень! — быстро говорил Эйб. — Да и я не против внуков, честно. Вот только чтобы это всё осуществить, нам надо очень и очень поторопиться. Понимаешь?       — Хорошо, — безэмоционально ответила я.       Кажется, неМафиози витиевато выругался. И спустя пару секунд почти запрыгнул со мной на руках в военный вертолёт.       Почти сразу я увидела Дмитрия. Он лежал на носилках, его кожа могла сравниться по цвету с мелом для школьной доски, на лицо была надета кислородная маска, а в вене — катетер и капельница.       — Зачем трупу капельница? — спросила я, глядя на Эйба.       Мазур замер, с тревогой смотря мне в глаза.       Я повернула голову чуть вправо и увидела рыдающую на плече Зеклоса Викторию. А по щекам друга беззвучно катились слёзы. Ивана трясло.       Тогда-то меня и накрыло осознанием произошедшего.       Три выстрела.       Дмитрию не выжить.       Я что-то кричала, рыдала и пыталась причинить себе боль. Ту самую, которую испытывал Дмитрий, прикрывая меня собой.       Только когда внутренней стороны локтя коснулось что-то холодное, я на миг замерла и увидела в вене иглу: один из спецназовцев медленно вводил мне прозрачную жидкость.       — Сейчас станет легче, — пообещал он и по-отечески погладил меня по голове.       Мои глаза почти сразу закрылись, унося сознание в жизненно необходимую сейчас пустоту.       Я то и дело качалась на волнах, то подплывая ближе к поверхности, почти слыша чьи-то голоса, то погружаясь глубже в одинокую бездну тишины и спокойствия.       — Хватит, хватит, родная, — однажды зазвучал до боли знакомый голос в моей персональной чëрной дыре. — Вернись ко мне. Вернись к нам.       — Мама, — прошептали мои губы.       И чёрная бездна будто в отместку выплюнула меня в реальность.       Над головой белел типичный больничный кафель, в руке торчал катетер с капельницей, на грудной клетке и голове грелись медицинские датчики.       Глаза двигались неохотно и тяжело.       В поле зрения вдруг само возникло лицо моей матери, Джанин Хэзевей.       — Роуз, малышка моя, — по бледной щеке её поползла слезинка. — Ты очнулась. Наконец-то очнулась!       — Мама, он… он… — хрипела я. — Мой… он… живой?..       Оказалось, что не только глаза не хотят ворочаться, но и язык. В горле застыл комок непролитых слёз.       — Я понимаю, — кивнула мама. — Дмитрий жив. Но состояние его крайне тяжёлое. Мы все за него молимся.       Я привычно фыркнула. Если ты сдох, то тебя забрал бог и всё хорошо. Если ты не сдох, то молодец тоже бог, ведь он помог, и всё хорошо. В любом случае в выигрыше только бог.       Из моей груди вырвался тяжёлый вздох. Сознание опять поплыло в небытие.       В следующий раз, когда я очнулась, за стеклом больничной палаты властвовала ночь. Слегка пошевелив пальцами и рукой, я заметила, что катетер из вены исчез.       Внезапное движение рядом слегка напугало.       Но зрение быстро сфокусировалось на знакомом лице.       — Рита? — просипела я.       Женщина сразу налила в стакан воды из кувшина и поднесла к моим губам. Первый глоток растëкся огненной лавой по горлу. Но затем стало легче. Я почти залпом осушила стакан.       Рита Лимерсон забрала его из моих рук и поставила на медицинский столик.       — Привет, — мягко сказала она. — Как самочувствие?       — Паршиво, — созналась я, приподнимаясь.       Лимерсон иначе положила подушку мне под спину, помогая сесть.       — После такого нервного срыва не удивительно, — тихо покачала она головой.       — Расскажи мне, — попросила её чуть слышно. — Как Дмитрий? Кто ты? Что это за история? И почему именно Дмитрий?       На имени любимого мужчины голос сорвался.       — Не переживай, — женщина мягко погладила меня по руке, а я уже устала всему удивляться. — Дмитрий ещё в медикаментозном сне. Ему в каком-то плане повезло: амигос особо не целился, стреляя в тебя. Поэтому из Беликова пули вытащили. Хотя селезёнки он лишился. И одна пуля повредила позвоночник, её извлекали дольше всех. Врачи пока не могут точно сказать, насколько сильно были задеты нервные окончания. Но лично я верю в то, что Дмитрий выкарабкается.       — Тоже молишься, — невесело хмыкнула я, вспомнив слова Джанин.       — Неа, я ж атеистка, — подмигнула Рита.       — А ты? Почему ты здесь? — спросила первое, что смогла выудить из огромного клубка мыслей в своей голове.       — Меня понизили в должности, если так можно сказать, — хмыкнула она. — Мистер Мазур счëл моё пребывание здесь более необходимым, нежели в штаб-квартире.       — Я вообще ничего не понимаю, всё так запутано, — сказала я и потëрла виски́.       — Давай договоримся, Роуз, — предложила собеседница, — я рассказываю тебе тот максимум, который ты можешь узнать. Но ты, в свою очередь, будешь благоразумна и не впадëшь в истерику. Ну и будет здóрово, если ты не особо покажешь Ибрагиму Мазуру, что я всё тебе рассказала.       — После лагеря Зачарованный Лес я избавилась от привычки впадать в истерики, — мрачно пошутила я. — По рукам, Рита.       — Тогда я начну с того, кто я, — вымученно улыбнулась собеседница. — При рождении мне дали имя Амелия. Доподлинно неизвестно, где я родилась, но подозреваю, что где-то в Сибирской глубинке России. До пяти лет я почти росла на улице и совсем не помню своих биологических родителей. Затем был дом малютки. Собственно, там меня и заметил мистер Ибрагим Мазур, — я приоткрыла рот от очередного удивительного факта. — Да, именно так. Это очень мутная история, почему и как он оказался в тот день там, но спустя некоторое время он оформил опекунство и перевëз меня сначала в Омск, а затем в новый дом, Бийск. В дом одной его коллеги, но это я узнала намного позже. Мне дали новое имя, фамилию и семью. Так номинально мистер Мазур стал мне приëмным отцом, а Елизавета Степановна Серова — приëмной матерью. А я превратилась в Риту, Маргариту Серову.       Женщина на миг замолчала. Я же пыталась прикинуть, мои глаза уже вываливаются из орбит или ещё нет.       Лихорадочно вспоминала, что говорила об этом Виктория Беликова. Пазл сходился, только Вика не знала и доли правды.       — Моё удочерение не афишировали, — продолжила Рита. — Для всех мы были немного странной семьёй, где отец-иностранец несколько раз в год приезжает к своей русской гражданской жене и маленькой дочери, носящей её фамилию. Я знала, что скрытный серьёзный дядя, который говорил по-русски с сильным акцентом, не мой настоящий отец, как и женщина, которую я звала мамой. Но у меня было всё, о чём мечтает любой ребёнок: игрушки, яркие книги, красивые платья, семья и дом. А затем появились и друзья. И самым первым и самым добрым другом для меня стал Дмитрий Беликов.       Я натурально приоткрыла рот от удивления.       — Так вы же… встречались? — задала я долгое время мучивший вопрос.       — Встречались? Боже нет! Да ни за что! Хотя как-то даже попытались поцеловаться, но очень быстро бросили эту затею, — засмеялась Лимерсон. — Дима всегда был моей поддержкой и опорой. Я очень люблю всю его семью, особенно старшую сестру, Соню. Но я никогда не смотрела на него, как на парня. Был период, когда Дима прикидывался моим парнем, чем я пользовалась, проводя больше времени с родственниками Дмитрия, нежели с ним самим. Но, поверь, это просто давало мне преимущество: меня никто не задирал и не трогал, потому что знал — у Дмитрия Беликова хороший удар. Но правды ни обо мне, ни о моём происхождении, ни о моей семье не знал никто. Точнее, Дмитрий узнал. Но буквально полгода назад, когда завертелась вся эта история с амигос.       — Тогда как вы… Как всё это связано?! — взвыла я, ещё сильнее запутываясь.       — Я была трудным ребëнком, — продолжила терпеливо Рита. — Мистер Мазур больше отсутствовал, чем присутствовал в моей жизни. Уже позже, когда подросла, я узнала, что Эйб Мазур непростой человек. Однажды, мне тогда было лет одиннадцать, я, Эйб, Елизавета, Соня Беликова и сам Дмитрий, пошли посмотреть на передвижной цирк. И, конечно же, там был тир. В свои одиннадцать лет я попала в четырнадцать банок из пятнадцати возможных. Мне всегда нравилось оружие. Примерно так же, как и занятия боевыми искусствами, которые мы вместе с Дмитрием посещали с малого возраста. Именно тогда Эйб сказал мне: «У тебя хороший потенциал, девочка». Через год я узнала, что мистер Мазур занимает не последнюю должность в Интерполе, а моя приёмная мать в прошлом агент ФБР. Я же давно мечтала во всём походить на своего приëмного отца, которого боготворила. Вот только Эйб моего стремления не разделял. Совсем никак. Поэтому когда я в свои пятнадцать лет случайно познакомилась с молодым коллегой Мазура, которого звали Юджин Лимерсон, я видела только одну цель: всеми способами прорваться к своей мечте. Через год я стала Маргаритой Лимерсон.       Женщина замолчала. А меня, кажется, пора было выносить.       — Но Вика… — офигевала я. — Вика помнила тебя всегда, как Лимерсон.       — Я старше Дмитрия Беликова на два года, — улыбнулась Рита. — В то время, когда я ещё жила в небольшом городке в Сибири, Виктория Беликова была маленьким ребёнком, ревновавшим своего старшего брата к приходившей с ним девушке. Да и когда я вышла замуж за Юджина, мне едва исполнилось шестнадцать. Во мне кипела обида на Эйба, что он не поддерживает моё стремление пойти по его стопам, поэтому я упорно просила всех с того момента называть меня Рита Лимерсон. Семья Дмитрия пошла мне навстречу. Наверно поэтому в памяти Виктории осталась именно вредная тëтка Рита Лимерсон. Я прожила в России ещё два года после официального бракосочетания. Юджин приезжал ко мне, я к нему. Решение закончить учёбу здесь, а затем уехать оказалось самым правильным.       — У меня нет слов, — высказалась я. — А дальше?       — А дальше… Переезд в Штаты. Военная академия с отличием. Работа в ФБР, где одной из моих обязанностей была по факту охота за головами преступников. Иногда их даже не требовалось доставлять живыми. Но это были разовые случаи. Эдакий следопыт, — усмехнулась она. — И вишенка на торте — работа в отделе, связанном с международной преступностью. Жизнь сложилась так, что я продолжала работать в силовой структуре, до беспамятства влюбилась в собственного мужа, изредка общалась с Дмитрием и выслушивала периодические нравоучения от Эйба. И вот однажды моя мечта стала реальностью: Эйб Мазур лично взял меня в команду, которая должна была курировать серьёзный процесс поимки международной преступной группировки, обосновавшейся в Штатах. Но каким же шоком оказалось, что основной человек, на которого идёт охота — мой старый друг, Дмитрий Беликов. Я не буду грузить тебя тонкостями произошедшего с ним. Думаю, он сам скоро всё расскажет: и почему в него стреляли до этого, и почему только он обладал правом подписи всех документов, и многое другое. Скажу только, что фактически, всю эту кашу заварила Соня Беликова, оказавшись не в то время не в том месте. Дмитрий же, как настоящий мужчина, просто взвалил ответственность сестры на свои плечи. Соню мистер Мазур после этого спрятал так, что её свои-то найти не могли, не говоря об амигос. И тут Эйб решил рискнуть: он капитально втянул Дмитрия с его согласия в образовавшуюся заварушку, запустил множество необходимых бюрократических механизмов и с завидным упорством начал работать над разрешением текущей проблемы. Остальное ты, в принципе, знаешь, — вздохнула Рита. — Это всё — череда безумных совпадений.       Она взяла одноразовый пластиковый стаканчик с высокого стеллажа и налила себе воды. Залпом осушив его, смяла одним движением руки и прицельно отправила в мусор. Затем как-то затравленно взглянула на меня.       — Прости, Роуз, — тихо произнесла, смотря мне в глаза. — Я должна была присматривать за ним. А я облажалась, — голос её опустился до чуть слышного шëпота. — Я никогда так сильно не лажала в жизни.       — Рита, — позвала я, понимая, что на глаза навернулись слëзы. — Здесь нет виновных, кроме амигос. Давай просто верить, что наш Дмитрий выкарабкается.       Лимерсон минуту стояла неподвижно, затем быстро подошла к кровати и порывисто меня обняла.       — Ты чудесная девушка, Роуз, — улыбнулась она, отстраняясь. — Я уверена, всё будет хорошо.       — Да, — кивнула я.       Хотя уверенности внутри почти не наблюдалось.       Утром в палату влетела Джанин. Следом за ней спокойно вплыл Эйб Мазур. Мужчина кинул тяжёлый взгляд на Риту. А она, поднявшись из кресла и поздоровавшись, спешно вышла в коридор.       — Доченька, как ты себя чувствуешь? — мама с тревогой заглядывала мне в глаза.       — Всё отлично, — соврала я, вспоминая, как пару часов назад случайно чуть не приложилась виском об косяк, когда пошла в душ, ибо голова закружилась.       И тогда Рита меня реально спасла, вовремя подхватив под руки. Слабость ещё оставалась со мной, а врачи просили набраться терпения — слишком сильно ударил стресс по организму.       Эйб смотрел на меня как-то настороженно.       — Как состояние Дмитрия? — спросила я.       — Стабильно тяжёлое, — отрапортовал Мазур.       Джанин бросила на него мимолëтный взгляд.       — Мам, он тебя не обижает? — будто само собой разумеющееся спросила я, кивая на Эйба.       Глаза Джанин Хэзевей стали похожи на блюдца. Но мама отрицательно мотнула головой.       — Я так понимаю, пришло время поговорить, — резюмировал мужчина, бережно усаживая Джанин на стул, и присаживаясь на край моей больничной койки. — Не так давно я совершено случайно узнал, что у меня, оказывается, есть дочь, — он выразительно посмотрел на Джанин, а она поджала губы.       — Ты спëр мою зубную щётку из вожатского домика? — решила уточнить я, чтоб наверняка.       — Я должен был знать точно, — подтвердил мои догадки новоиспечëнный папаня. — Твою щëтку я отдал в лабораторию для генетического теста. Который в последствии показал, что ты на девяносто восемь процентов моя дочь. Но ох уж эти два процента! — и выразительно так зыркнул на старшую Хэзевей.       — Ты не оставил мне выбора, — взорвалась мама, всплеснув руками. — Ты хотел, чтобы и на нас с Розмари охотились так, как на тебя, взрывая по машине в год? Я не хотела такой жизни дочери! А ты вечно пропадал на работе и в командировках!       Тут уже я присвистнула.       — По машине в год? — заинтересованно уточнила я.       — Издержки работы! — махнул рукой Мазур. — Это в прошлом!       — О, конечно! — зло выпалила Джанин. — В прошлом настолько, что наша дочь лежит в больнице с последствиями после нервного срыва, а её жених в реанимации между жизнью и смертью!       Из моей груди вырвался тяжёлый вздох. Внутренности сдавило.       — Тс-с-с-с, всё хорошо, — Эйб осторожно погладил меня по руке. — Дмитрий выкарабкается. Это лучший военный госпиталь на континенте. Выберется, никуда не денется. Мой будущий зять крепкий парень.       — Это не отменяет того, что ты ведёшь себя как придурок, Ибрагим! — заворчала Джанин, а я невольно улыбнулась.       — Эйб, у меня вопрос, — подала я голос, привлекая внимание папаши. — Если я твоя биологическая дочь, а Рита — приëмная… То она же как бы мне сестра, да?       Родители коллективно зависли. Эйб очнулся первым.       — Получается, что как бы да, — осторожно произнёс мужчина.       — Круто! — искренне улыбнулась я. — Всегда мечтала о сестре.       Эйб и Джанин напряжённо смотрели на меня, затем их отпустило. Я попыталась выяснить информацию по поводу Вики, Ивана и других действующих лиц.       — У всех всё в порядке, — коротко ответил Мазур. — Поэтому, отдыхай, ребёнок. Набирайся сил.       — А как же Лес? Амигос? — крикнула я, когда Эйб уже спешно вытолкал Джанин в коридор под предлогом «дочери нужен сон и покой».       — Мы их прижали, Розмари. У нас теперь есть показания и необходимые улики, — криво ухмыльнулся он. — Взяли главарей почти сразу. Они и их шестëрки будут гнить в тюрьме. Но это уже дело другого управления. Я свою миссию выполнил. Зачарованному Лесу, семье Беликовых, нам всем больше ничего не угрожает. Мы справились. Отдыхай.       — Но какой ценой, — тихо сказала, когда дверь в палату закрылась за мужчиной.       Одиночество тут же нарушила Рита Лимерсон.       — Ставлю сотку, что не пройдет и месяца, как они сойдутся, — заговорщически сказала она, вызывая у меня улыбку.       В руках у женщины я увидела пакет одной известной пиццерии. Рита присела на край моей кровати и вручила мне в руки пластиковую тарелку с куском пиццы. А второй взяла себе.       — Такое чувство, будто безумие, царящее в Зачарованном Лесу, просочилось в реальный мир вокруг нас, — предположила я, рассматривая кусок пиццы на тарелке. — А ты, получается, моя сестра.       — Да, я приёмная дочь Ибрагима Мазура, а ты — реальная, — с набитым ртом сказала Лимерсон.       — Мы обе реальные, — исправила я. — И как бы то ни было, спасибо тебе за всё, Рита. Я рада, что мы познакомились.       — Взаимно, Роуз, — на губах женщины появилась искренняя улыбка, а лицо будто стало моложе на несколько лет.       К вечеру меня обещали отпустить домой.       Но я не хотела домой. Я хотела увидеть Дмитрия.       После долгих уговоров Рита, наконец, сдалась.       — Хорошо, ты выиграла! — рявкнула она. — Но если ты не сможешь сдержать эмоции, и Эйб узнает, то пеняй на себя.       — Я скажу, что вынудила тебя шантажом, угрозами и психологическим насилием! — пообещала я.       — Ну да, главного палача Управления шантажом и насилием, — хохотнула Лимерсон. — Идём уже.       Мы шли по пустым коридорам военного госпиталя, петляли в его лабиринтах. И, наконец, вышли к реанимации.       Рита по-хозяйски открыла дверь в отделение и поманила меня за собой.       — Так просто? — одними губами прошептала я, на что получила скептическую улыбку.       И сразу нас стопорнул местный патруль.       — С разрешения мистера Мазура, — по-военному отчеканила Лимерсон на вопрос проверяющего и показала своё удостоверение.       Спустя минуту мы стояли перед небольшой палатой.       — Вряд ли он хотел, чтобы ты видела его таким, — опустив голову, сказала Рита. — Пусть он и не увидит тебя… Но, может, он тебя почувствует.       Я молча сделала шаг в палату. Потом ещë один и ещё. Рита осталась в больничном коридоре.       Когда я повернула голову вправо, в лëгких закончился воздух.       Дмитрий, опутанный трубками, словно щупальцами страшного монстра, казался песчинкой среди белого моря медицины. На его белой коже просвечивали синие сплетения вен. На экране монитора отображался медленный ровный сердечный ритм. Рядом с ключицей стоял массивный катетер, в который медленно поступало лекарство из капельницы. Тёмные волосы Дмитрия разметались по небольшой больничной подушке, а светлая прядь зацепилась за край крепежа трубки искусственной вентиляции лёгких. Аппарат издавал монотонно шуршание, позволяя лëгким Дмитрия получать кислород. На его животе я увидела послеоперациионные повязки.       Перед глазами встало жëлтое рапсовое поле и мои руки, залитые кровью.       Я часто задышала, уговаривая себя, что должна быть сильной. Но как же хотелось сойти с ума от боли, раздирающей меня в тот момент изнутри!       Пять шагов до больничной койки Дмитрия оказались подобны шагам босыми ступнями по раскалённым углям.       Дрожащей рукой я убрала прядь волос и коснулась холодной скулы любимого мужчины.       Что-то защекотало мою щëку. Прикоснувшись к ней, я увидела на пальцах влагу. Слёзы беззвучно текли из глаз.       Судорожный вздох вырвался из груди.       Я осторожно коснулась волос Дмитрия. Медленно гладила его, слушая звуки медицинских аппаратов.       — Я рядом. Я всегда буду рядом, — шептала, а слëзы бесконтрольно капали на белую кожу Дмитрия. — И ты не отвертишься от нашего долго и счастливо, понял? Ты мне обещал, помнишь? — пальцы подрагивали. — Я знаю, что ты меня слышишь. И верю во всякую фигню типа света в конце тоннеля. Так вот, Беликов, слушай сюда: если увидишь его, не смей туда ходить! Я скучаю. Я очень скучаю по тебе! — голос сорвался, а руки тряслись. — Вернись ко мне, пожалуйста. Я буду очень тебя ждать, Дмитрий.       Наклонившись к бледной щеке, я осторожно коснулась еë губами, оставляя поцелуй с солëным привкусом слëз.       — Роуз, нам пора, скоро обход, — виноватым тоном тихо сказала Лимерсон от двери.       — Конечно, — прошептала я ей, низко опуская голову и утирая слëзы с щëк.       И чего я не ожидала… Что Рита Лимерсон сожмëт меня в крепких объятьях. А я обняла её в ответ, внутри благодаря за поддержку.       — Он выберется, слышишь? Он обязательно выберется, Роуз, — горячо проговорила женщина. — Мы все слишком любим его, чтобы отпустить. Не плачь. Нужно время.       — Конечно, — сквозь слëзы сказала я. — Просто… больно.       — Я знаю, знаю, — вздохнула Рита. — Пойдём. А то наш папанечка будет люто ругаться.       Уходя, я бросила короткий взгляд на Дмитрия.       — Я жду тебя. И буду ждать, — прошептала одними губами.       И шагнула в холодный серый полумрак больничного коридора.       Этим вечером я уехала домой.       Оставив своё сердце в палате интенсивной терапии военного госпиталя.