Себастьян/Фенрис, преслеш

— Трус твой Себастьян, — бросает Андерс вполголоса и уходит. Фенрис даже не успевает огрызнуться привычным: «Он не мой». — Не обращай внимания, зеленоглазик, лучникам и магам надо быть позади отряда и прикрывать нас, настоящих бойцов. Изабелла права. Наверное. Фенрис сам не уже вспомнит, сколько раз свист стрелы обрывал жизнь подкрадывающемуся со спины врагу. Раз десять. Или двадцать. Это же задача Себастьяна — следить за его спиной. Хоук вот всегда прикрывает заклинаниями Изабеллу и Андерса… Андерса и Изабеллу. Изабеллу. И Андерса. Вот дрянь. Фенрис пытается убедить себя, что Авелин прекрасно прячется за щитом; что Изабелла слишком подвижна, чтобы лучник мог защищать её без риска подстрелить; что Себастьян священник, и не имеет на него никаких планов, но… В ближайшем же бою Фенрис против воли оглядывается. Лучник неотрывно ведёт его взглядом, посылая стрелу за стрелой. Его. Не Авелин. И когда бы Фенрис не повернулся, он неизбежно встречается глазами с Себастьяном. Последнего врага эльф убивает, эффектно вырвав у него сердце. Глупо, но захотелось. — Ты весь в крови, Фенрис, тебе нужна помощь? — говорит Ваэль, неслышно подходя. Подкрался. А может это пульс так гремит в ушах, что заглушает звуки. Но фальшивая забота в словах Ваэля видна Фенрису так же ясно, как накладная борода на ярмарочном зазывале. Фенрис отрезает что-то про изнеженных аристократов, которые боятся настоящей битвы, и до последнего отсиживаются в тылу, но не успевает довести свою мысль до конца. Плечо Ваэля размазывается белым сияющим пятном, от удара из лёгких выбивает дух, краткий миг полета обрывается падением в жидкую грязь… Эльф хочет крикнуть «мразь!», но замолкает. Себастиан не смотрит на него. Он вообще уставился вниз, на прижатую к кирасе ладонь. Выражение на лице удивленное – точь в точь, как при встрече с Изабеллой в соборе, пальцы скребутся по разодранной сильверитовой чешуе, не в силах остановить красный ручей, весело набирающий силу. Фенрис видит, как Себастьян поднимает на него испуганный взгляд, как делает шаг — ещё твёрдый, лучника хранит шок, тело ещё не понимает, что умирает — Фенрис успевает, скользя и едва не падая, подбежать. Поймать на руки. Плевать, что будет говорить Андерс, вот честно - плевать. Где-то там, в руинах, взрывается шар огня, слышится и тут же обрывается вопль: чудом уцелевшие перекрытия обрушивающиеся, погребая за собой оставшихся тал-васготов… На это тоже плевать… Себастьяна начинает колотить крупная дрожь — по щеке потекла струйка крови из прокушенной губы, лицо посерело и даже как-будто заострилось. — Быстрее, — беспомощно кричит Фенрис, перетряхивая карманы поясной сумки Ваэля в надежде найти склянку бальзама, — кто-нибудь! На помощь! Среди наконечников стрел, плоских баночек с воском, странного вида ножичков и свернутых бумажек удается найти только платок. Фенрис с трудом отнимает пальцы Ваэля от кирасы, проталкивает платок за поддоспешник, зажимает рану. Вряд ли это хоть как-то поможет: лужа под доспехом — кто бы знал, как мерзко выглядит сильверит через кровавую жирную плёнку? — становится все больше. — Андерс, Хоук! Да будьте вы прокляты! Где вы шляетесь, когда вы действительно нужны?! Уже позже, когда Себастиан будет выздоравливать в своей келье, обвязанный вокруг талии остро пахнувшими бинтами, а Фенрис уже перестанет задавать надоевший всем дурацкий вопрос: «Зачем он под копье полез? Ну зачем он под копье полез?» Андерс хмыкнет и скажет: «А знаешь, твой Себастьян не такой уж трус…»