Ты мой

Паркер зарычал, отпуская себя и бессильно соскальзывая спиной с гладкой поверхности стены. Они были у Томпсона. Как обычно, впрочем, после ночного дежурства, под утро или даже на рассвете, Питер трахался с Флэшем. И как и в другие дни Паркер беззастенчиво кусал «врага» в плечо на пике оргазма. К счастью для них, родители Томпсона были людьми слишком богатыми и занятыми, чтобы позволить себе личное наблюдение за чадом, а с бесконечно меняющимися нянями не составляло проблем справиться. Томсон, совершив последние, особенно жадные толчки, вышел и кончил однокласснику на бедро. Потом учащенно дыша, подхватил Паркера и потащил до кровати — отдышаться и успокоиться. Они не были шумными сегодня, поэтому можно было позволить себе еще и душ. Они не состояли в отношениях в том смысле, как это было принято. Паркер был единственным для Флэша, кто не боялся синяков и боли. Томпсон был тем для супергероя, кто не требовал психологического аспекта после встреч, умел держать язык за зубами и не ожидал ничего, кроме секса. Сложно было бы ненавидеть друг друга по-настоящему, когда на восходе солнца смотришь в закатывающиеся от наслаждения глаза. Когда Паркер, не успев прикусить что-либо, проявлял несдержанность и выстанывал неповторимое «Старк», Флэш, маленьким кухонным ножом проводил кровавые полосы вдоль бедра Питера. И хотя через пару минут они заживали, Паркер чувствовал себя бесконечно правильно, будто исповедовавшимся в каждом своем грехе, а Томсон, глядя на красные, едва заметные пятна, впервые с кем-то не чувствовал вины, только острую, окрылявшую его вседозволенность. А бывали и хорошие дни. Тогда они могли кончить от чертовых поцелуев. Томсон вставал перед героем на колени и мучительно долго вылизывал пятки, постепенно поднимаясь поцелуями до колен, и безжалостно, по мнению самого Паркера, удерживал от касаний. Флэш обожал смотреть, как Питер, теряя контроль, громко стонет, часто-часто дышит, краснеет и умоляет. И тоже не касался себя тогда. На самом деле это не должно было начаться так. Оно вообще не должно было начаться. Но они поймали друг друга на том, как кончали с неправильным именем на губах там, в раздевалке, после сдачи нормативов. Паркеру нравилась боль и что бы кто не говорил, он никогда не был бесстрашным героем. Скорее адреналиновым наркоманом, получавшим кайф от того, чего боялись другие. Человек-паук обожал поддаваться, обожал, когда с ним на равных бились, не жалея. Еще в свою бытность ботаником Паркер встретил только одного человека, который не жалел. Плевал на титулы «сироты» и «гения», просто встречал своим коронным: «В парке, Паркер», а потом дрался, с силой и до конца, пока мышцы Питера не начинали ныть от усталости, на руках не наливались синяки, пока вжатый носом в землю мальчишка не произносил: «Стоп». Флэш отпускал. Тогда юный химик вставал и, глядя прямо в глаза, дыша загнанной лошадью, признавал поражение. Томпсон менялся, это была хорошая победа. Желанный конец, контроль. А потом Паркер стал сильнее. И если можно подумать, что Человек-паук сознался дяде, тете или лучшему другу, то нет. Питер показал Флэшу, который с не меньшим удовольствием теперь сам останавливал. Питер принес нож. Они хотели этого. Они обожали владеть друг другом. Но тогда, в школе, они ни разу не трахались. Драли мозги, полностью опустошали друг друга, но никогда не думали, что можно сделать их отношения лучше, цельнее, острее. В сущности они не знали ничего о мыслях или чувствах друг друга. Только идеально знали работу своих тел и их реакции. Наверное, им и обижаться-то не следовало. Просто однажды Питер завалился с простреленной ногой к Томпсону, который, не задав и вопроса, выудил из шкафа аптечку, перекисью промыл пинцет и неумело вытащил пулю. Если бы на месте этих двоих был нормальный человек, заражение крови с такими утехами давно бы убило Паркера. Герои, впрочем, своим здоровьем не слишком заняты. А потом Флэш расплакался. Разрыдался, взвыл, совсем как девчонка и сжал плечи Паркера до боли. Как не положено. Как будто любя. Пожалуй, это было начало бесконечного падения в пропасть безответных чувств. Тогда Томпсон стал зажимать рот Питера, только лишь бы не слышать в бесконечной тяжести наслаждения этого «Старк». Только бы представить, что эта боль, что этот контроль — целиком и полностью ему, Флэшу. Что это его хотят сжимать, что о нем думают, где бы то ни было. Нож был в их отношениях, бесспорно. До той поры, пока Паркер не признавал поражение. Питер не мог позволить себе сдаться и проявить слабость с одуряюще заботливой тетушкой, которая по ночам все еще просыпалась с именем Бен на губах. Не мог проиграть и городу, темная сторона которого всегда красиво начинала, захватывая, удерживая и раззадоривая, но никогда не доводила партию до конца, позорно сбегая в ту дыру, откуда всплывала. Старк был красив, талантлив, а еще до чертиков в глазах параноидален. Он держал в своих руках безумную власть, делал это умело и умудрялся никогда не скатываться в пучину полной аморальности. Питер хотел Тони. Также как Флэш хотел Паркера. Подарок на выпускной — Величайшая и Эксклюзивнейшая поездка в башню Старка. — Ну, что, Паркер? Мы посмотрим, как чудесный Тони Старк носит на руках обожаемого стажера и целует его в задницу, а? — злой и ревнивый взгляд Флэша нельзя было проигнорировать. — Отстань, Томпсон. Питер не обязан тебе ничего доказывать, мудак, — отозвался Нед, ничего не подозревавший об истинной подоплеке между этими двумя. «Доказывать…» — отозвалось в голове Паучка. Он ценил их отношения именно за эту бездоказательность, за молчание об ориентации, за преданность борьбе и бесконечным поражениям. Питер никогда не был особо внимателен, он не замечал за Флешем чувств, когда был на танцах с Лиз. Человек-паук облизнул губы. — Новая забава, да, Томпсон? — между этими двумя это звучало как вызов. «Попробуй, возьми, мой маленький слабый малыш» — Я надеюсь ты принес платок, Паркер? — для того чтобы перевязать рану, очевидно. Нед положил ладонь на плечо друга, поддерживая и подбадривая, совершенно не зная, что Питер, этот самый Питер Бенджамин Паркер, впервые чувствовал настоящую принадлежность, ту, которую дарил только один человек на свете. В школе никто не трогал Человека-паука, и только сейчас Паркер осознал, что причиной тому были смесь щемящей нежности и бешеной ревности Томпсона, класса с восьмого, с самого начала драк пресекшего глупые, неравные попытки битв. Ни девчонки, жестокие в своих сплетнях, ни банды драчливых школьников не смели и пальцем тронуть Паркера. Да, не уважали, гоготали вместе с Флэшем. Ни одной клички. Ни одного удара. Это было исключительное право Томпсона. — Это будет шикарная поездка, Нед. — Наконец-то мы всем покажем, как ты хорош, Пит. «Лучшие враги» не обратили внимания ни на Пятницу, ни на раздачу пропусков, потому что была борьба. Манера, жесты, походка, слова. Питер не чувствовал себя хорошо. Питер был в восторге. Флэш задыхался гневом. — Третья лаборатория. Здесь проходят практические испытания новых разработок… Питер и Флэш отстали. Последний, схватив за воротник героя, придержал Паучка, и, невозможно близко наклонившись к уху, буквально в паре дюймов, прорычал: — Я веду в этом вальсе, мальчик. Это не кадриль, здесь партнеров не меняют. — А ты не боишься оттоптать себе ноги, Флэш? Они стояли прямо в коридоре, потому что внутрь, как опоздавшие, не вместились. Наверное, если бы и могли произойти подобные курьезы, то только с ними. Два чертовых суперсолдата, со своим суперслухом и одним филантропом-миллиардером выходили из другой лаборатории напротив. И, разумеется, сочли своим долгом поддержать беспомощного героя. Флэш и Питер были поглощены друг другом. Это начиналось всегда так. Флэш был спортивен, умен и властен. Питер чрезмерно силен, гениален и податлив. И оба не боялись боли. Удар затылка Паркера и стены был глух. Нож был приставлен к губам мгновенно. Как и всегда. Тоненькая струйка крови потекла, чтобы через минуту бесследно испариться, а сейчас, смешавшись со слюной этих двоих, наконец-то принесла облегчение. Питер кончил. Нож исчез, как будто его и не было. А эти двое продолжали самозабвенно целоваться, будто испивая саму душу, пока двое слегка опешивших супергероев и один Зимний солдат, отойдя от шока, не подошли к «малышу Питеру» и Флэшу. Последний, в отличие от Паучка, не кончил. Не взял себя в руки. Не получил ответа. — Имя, Паркер, — единственная, черт возьми, фраза. Ноль внимания к трем фигурам позади от обоих подростков. Их разняли две руки одного человека. Кажется, Стив что-то выговаривал, Старк ударил Томпсона, а Баки удерживал Тони. — Флэш, — и больше Человек-паук не молчал в своем счастье.