Lollipop

Просторный зал прекрасно освещается дневным светом, достаточно ярким для того, чтобы оставить окна не зашторенными, без искусственного освещения внутри помещения. Посередине зала круг из плетёных стульев. Возле каждого — мольберт. В самом кругу, в центре, овальный парапет, и это, по сути, то, ради чего сюда и приходят. В зале шумно. Учителя пока нету, а молодые парни и девушки без умолку болтают, стараясь доказать каждому присутствующему, что он или она достойный художник. В одном из удобных кресел сидит Читтапон. В отличии от остальных он невозмутим: с привычной ему холодностью рассматривает других, ухмыляясь самому себе. Ему все равно. Он не волнуется. И не чувствует себя перевозбужденным в ожидании очередного натурщика. Каждый раз к ним приходят разные люди, чтобы попозировать и уйти с приличной суммой в кошельке. Лучшим художникам же платят нехилую стипендию. Читтапон достаточно уверен в себе и своих способностях, чтобы показывать их на людях. Незачем. Гул резко прекращается, стоит двери с характерным скрипом раскрыться. В зал заходит женщина средних лет — Ли Ранбин. — доброе утро, учительница Ли, — молодые художники с громким приветствием вскакивают со своих мест, кланяясь в уважительном жесте. — здравствуйте, — женщина обводит аудиторию тяжелым взглядом, — наш сегодняшний натурщик — Чжон Ченлэ, мой племянник. Только сейчас в комнату входит парень. На вид лет шестнадцати, если не меньше. Но весь невинный вид моментально растворяется, стоит тому только подойти к Ли в центр. Все внимание переключается на него, и Читтапон, на мгновение, замирает. Первая мысль, всплывающая у тайца: какого хера?! Подросток вызывает у Тэна бурю разрывающих его эмоций, начиная от выкрашенных в нежно розовый цвет волос, ярко подведённых глаз, пухлых, в легкой ухмылке, губ, и заканчивая точенной фигурой, в растянутой чёрной футболке, что идеально оттеняет бледную фарфоровую кожу, в таких же скинни джинсах и конверсах. Взгляд Тэна плавно перемещается на острые ключицы, которые так правильно выглядывают из-под ворота футболки. Однако художник никак не ожидал, что перестанет дышать, опустив глаза на пальцы подростка. До невозможности тонкие и элегантные. Длинные и узловатые. Аккуратные и утонченные. И такие блядские, распаковывающие леденец на палочке. Гребанные руки. Ченлэ обводит взглядом аудиторию, и стоит Тэну и младшему встретится глазами, как Чжон расплывается в довольной ухмылке, что вводит в ступор старшего. — сегодня у нас необычный формат, — начинает учитель, — у вас есть 30 минут. Все недоуменно поворачивают головы: Ченлэ снимает с себя футболку, озаряя всех (Читтапона — да) своим безупречным телом. Впалый живот с еле проступающими кубиками пресса и проколотые соски. Гребанные штанги, думает Тэн бесстыдно рассматривая парня напротив, подмечая, что сегодняшний урок будет не из лёгких. От слова «совсем». Художник давится воздухом, когда следом за футболкой на пол падают и джинсы вместе с кроссовками. Неловкое молчание из толпы нарушает глухое: — он же подросток… — для вас не впервые рисовать «ню». Однако, и для Ченлэ не в новизну раздеваться на публику. В отличии от вас, скромняги, ему не мешает ваше стеснение, — сквозь стекла очков, усмехнулась женщина, — но так уж и быть, оставим Ченлэ в трусах. Последняя фраза адресовалась мальчику, и тот отпустил резинку белоснежных боксеров, уже собиравшись спустить их вниз. Элегантно поднявшись на парапет, что уже само по себе вызывает дрожь у Тэна, парень медленно опускается… на четвереньки. У Читтапона вырывается нервный смешок, но и тот затихает, стоит Чжону стать лицом к художнику. Глаза в глаза. Выпяченная назад попа, широко разведённые ноги, блядский взгляд. Шлюха, опять думает Тэн и мысленно чертыхается. Ченлэ, словно подмечая его замешательство, лыбится, будто Чеширский котяра. Наверняка, стоять раком для него излюбленная поза, ведь неподготовленный не простоит так и 10 минут, что уже говорить о получасе. Читтапон серьёзно задумывается о том, чтобы поменять место, ибо прожигающий взгляд малолетки сведёт в ад раньше предназначенного времени. К несчастью, а может и наоборот, все места уже давно заняты, а создавать шумиху из-за «может махнемся местами?» с другими не хочется. Карма — сука, и этого не изменить. Смиренно откидываясь на плетённую спинку стула, Тэн уверенно хватает альбом с мольберта и подготавливает карандаши. Мольберты не его конёк, а на руках удобней, и плевать на устоявшиеся мнения и правила. — Ченлэ, ты готов? — спрашивает учительница. — конечно, тётя, — впервые говорит Ченлэ. Во рту палочка от гребанного чупачупса, ответ получается скомканным, но это не мешает ему быть услышанным аудиторией. — время пошло! — громко провозглашает Ли и по залу слышится шуршание бумаги и скрип карандашей. Читтапон нервно осматривает зал, но видя сосредоточенные лица коллег-сокурсников, возвращается взглядом к натурщику. Лукавая усмешка и хитрый прищур Ченлэ, заставил Тэна неуютно заерзать на стуле. Судорожно схватив тонкий карандаш, художник снова поднял взгляд на младшего. Точенные скулы ярко выражались на худом лице, а из-под щеки выпирался кругляш лоллипопа. Пошло. Тэн зависает, наблюдая как палочка конфеты перекатывается с одного уголка губ в другой с громким хлюпаньем. Таец на мгновение задумывается, что стоило бы проверить его способности пососать и на себе, но быстро отмахивается от этой желанной мысли, приступая к работе. Набросками чертит анфас подростка, хрупкие плечи, периодически кидая взгляды на Ченлэ напротив. И каждый раз с громким провалом, сердце пропускает удар, стоит младшему томно прикусить нижнюю губку или эротично выгнуть бровь в ответ на нахмуренный вид тайца. Тягучий жар внизу живота скапливается в одну огромную точку, и внушительный стояк уже просит внимания. Судорожно смотря на наручные часы, Читтапон осознаёт, что прошло только жалких 15 минут. В итоге, он имеет практически пустой набросок и мучительную эрекцию в штанах, а прожигающий взгляд китайца не даёт спокойно вдохнуть. «стоп-стоп, я же не по мальчикам…» пытается утихомирить себя художник, но подоспевшее либидо так и кричит «этот парниша сосет не хуже элитной шлюхи. А посмотри на его задницу! …». Бросая очередной шустрый взгляд на Чжона, старший не может оторвать глаз от того, как тот по-блядски так облизывает полноватые губы, оставляя на них блестящий след от слюны. Громко сглотнув, таец, вопросительно смотрит на Ченлэ. Мальчишка замечает скрытый от остальных стояк Читтапона и победно ухмыляется, прикрывая глаза густыми ресницами. Читтапону уже глубоко наплевать на свою сегодняшнюю работу. Единственное, что он хочет, так это подорваться с места и нагнуть подростка под себя, втрахивать податливое тело до потери пульса и слушать его сорванные хрипы у себя над ухом. Ну, а пока что, до конца занятия остаётся более 10 минут, в аудитории слишком людно, и вообще, все это смахивает на педофилию. Но совсем немного. — осталось три минуты, — внезапно громко предупреждает женщина, мирно блуждая по залу. Тэн, не сдерживая облегчённого вдоха, критично рассматривает свою работу, добавляет необходимые последние штрихи. В аудитории уже заметно шумно, освободившиеся художники уже вовсю болтают друг с другом, а китаец все так же стоит в центре, не отрывая возбужденного взгляда от парня напротив. Читтапон держится из последних сил, нервно дергая коленом. Член томительно ноет и готов вот-вот взорватся от напряжения. Сдав свою работу одну из самых последних, что удивило женщину, ведь Читтапон — лучший ученик на потоке, а неуверенность и медлительность были ему не свойственны. — Читтапон? Все в порядке? — обеспокоено обратилась Ли к тайцу, когда тот собирался покидать аудиторию, — сегодня ты не похож сам на себя… — спасибо, все в порядке, учительница Ли. Я просто неважно себя чувствую. Сбоку от них послышался неловкий смешок: Ченлэ неспешно одевался обратно, изредка поглядывая на старшего. Он то знал, почему и из-за кого Тэн «неважно себя чувствовал». Не сумев скрыть довольную ухмылку, он встретился с горящими глазами тайца напротив и не сдержал восторженного вздоха. Читтапона он узнал мгновенно, стоило ему зайти в помещение. Иссиня чёрные волосы, выразительные глаза, утонченная фигура. Все мысли сложились в одну, и он, Ченлэ, не мог этому противостоять. Читтапона хотелось до боли в груди и тягучего жара внизу живота. План созрел ещё быстрее чем тот ожидал. Соблазнить. Заставить хотеть. Получить желаемое. Вскоре, художник покинул аудиторию, оставляя китайца и женщину одних. — ты хорошо справился, племянник! — похвалила Ранбин мальчика, ласково потрепав того за волосы. — спасибо, тётя, — Ченлэ одарил Ли ослепительной улыбкой. Ченлэ выходит из залы, бесшумно закрывая за собой массивную дверь. Сердце стучит гулко, а в голове –единственное «лишь бы не ушёл». Китаец не сдерживает вздох облегчения, когда видит около стены напротив знакомую фигуру. Читтапон стоит расслаблено, слегка ссутулившись. Длинные худые ноги выглядывают из-под растянутых спортивных штанов, силуэт утонченный талии проглядывается сквозь белоснежную заправленную футболку. Руки небрежно заткнуты в карманы штанов, а дикий возбужденный взгляд гуляет по телу мальчика, мысленно раздевая до наготы. — ну привет, Леле, — тихий шелестящий шёпот прозвучал довольно громко в пустынном коридоре. Чжон медленно подходит к старшему, создавая незримый зрительный контакт. — привет, хён… Ни слова больше, Тэн хватает младшего за тонкое запястье, быстро идёт в конец коридора. Ченлэ плохо знает здание, мелькающие, как в тумане коридоры, однако, после некоторой бессловесной беготни по этажам, парни останавливаются перед дверью туалета. Младший иронично приподнимает бровь и уже собирается сказать нечто колкое, как таец резко запихивает его внутрь, закрывая за собой дверь на замок. Полутемное небольшое помещение освещено лишь одинокой лампочкой под потолком. Тэн прижимает китайца к стене, внимательно всматриваясь в знакомые, до боли, черты лица. — я скучал, Леле, — нежно проводит ладонью по выгоревшим волосам, спускается к скулам, очерчивая линию подбородка. Большим пальцем ведёт по нижней губе, вызывая судорожный вздох у Ченлэ. От тягучего жара внизу, Чжон порывается потянуть Читтапона на себя, притягивая ближе, соприкасаясь возбужденными телами. — нетерпеливый, — бесшумно смеётся старший, водя носом по тонкой шеe. — Тэн~а… — руки тайца залазят под футболку Ченлэ. Кончиками пальцев соприкасается с мягкой горячей кожей, пересчитывает касаниями рёбра, огибает соски. Руки китайца непроизвольно тянутся к шее Тэна. Перебирает тонкими пальчиками смоляные волосы. Мир затмевается, стоит губам старшего найти рот Чжона. Ченлэ бессвязно мычит, желанно приоткрывает губы, моментально впуская Читтапона внутрь. Позволяет ему вылизывать пухлые покусаные губы, водит по ровному ряду зубов, сливаться в пламенном танце языками, подбирая оставшийся малиновый вкус от леденца. — сладкий, — сквозь влажные поцелуи шепчет таец. Плавные движения рук старшего медленно переходят от лопаток к пояснице, нежно опускаются на ягодицы. -… мм, что это? — Тэн натыкается на круглый предмет в заднем кармане джинс Ченлэ. Мгновенная мысль рождается в голове художника, стоит ему обнаружить на ладони упаковку нового чупа-чупса. Тем временем, китаец слепо шарит ладошками по мускулистой спине Читтапона, теряя последний рассудок. Футболка младшего шустро летит к чертям на пол, оставляя парня дрожать от переполняющего возбуждения. Сложнее приходится с узкими джинсами, что застряли на лодыжках, вызывая хихиканье Ченлэ и ворчливое бормотание Тэна. Ненужная ткань боксеров вскоре также отлетает в запылённый угол комнатки. Ченлэ стоял перед ним абсолютно нагой. Аккуратный пульсирующий член мелко подрагивал, поблескивая серебристой каплей смазки на головке. Тэн пошуршал перед парнем открывающейся упаковкой конфеты, мельком кидая плотоядные взгляды на китайца напротив. — ч-что ты делаешь, хён? — тот недоуменно поднял мутный взгляд на старшего. — сейчас узнаешь, сладкий! — накрывая губы Ченлэ своими мурлыкнул Читтапон. В следущий момент, правую ногу натурщика умело закидывают себе на бедро, расставив ноги пошире. Сладкие губы Тэна были тут же заменены не менее сладким апельсиновым леденцом. Сам же художник начал влажно вылизывать тонкую кожу на шее и ключицах. Обильно смазанная конфета исчезла также быстро как и появилась. Вместо этого, Чжон почувствовал как руки старшего умело раздвигают его ягодицы, слегка массируя сжатое колечко ануса. Воздух мгновенно сгущается в узком санузле. Ченлэ не видит ничего, кроме стоящего перед ним охуительно-горячего тайца, чей язык вовсю уже орудует над напряженными розоватыми сосками. Холодная сталь штанги приятно контрастирует с обжигающим языком Читтапона, вызывая неподдельные мурашки у младшего и довольное урчание старшего. Внезапная тупая боль вызывает дискомфорт, стоит художнику осторожно ввести сахарный кругляш ему в сфинктер. — ащщ, хён, — сквозь зубы прошипел Ченлэ, хватаясь ещё сильнее за шею художника. — потерпи, Леле, — шептал на ушко таец, пропихивая конфету ещё глубже. Толчок. Ещё один. Вспышка звёзд перед глазами. Ещё. И ещё. Леденец раз за разом точно проходится по комочку нервов, побуждая Ченлэ все реже сдерживать рвущиеся наружу тихие стоны. Приятно до чертиков. Но чертовски мало. — ты потрясающий, малыш! — восторженно наблюдает за выгибающимся под натиском подростка, продолжая все быстрее впихивать сладость в желанную узость. — боже, — закидывает голову натурщик, — Тэн-а, я сейчас… Готовый был уже кончить, Чжон не сдержал разочарованного вздоха, почувствовав пустоту внутри. Апельсиновый чупачупс с деланной медлительностью погрузился в рот усмехающегося Читтапона. Ченлэ опустил глаза на свой возбужденный стояк, истекающий смазкой. — шутишь? Кривовато улыбнувшись, Тэн лишь подался вперёд, вдавливая младшего в стену, упираясь ему в голое бедро своим возбуждением. — я только начал, сладкий, — хватает тонкими пальчиками пластмассовую палочку от конфеты, — мой черёд тебя мучать… — резко дергает на себя пластмассу, отрывая от леденца, который до жути эстетично смотрится меж зажатыми зубами. — сними их… — хнычет китаец, цепляясь пальчиками за совсем ненужную одежду на художнике. Дрожащими пальцами, Ченлэ распускаете шнурок со штанов, нарочито медленно опуская ткань. Сначала до острых тазовых косточек. Ещё ниже. Мягкая ткань зацепляется за твёрдый стояк под боксерами, вынуждая мальчика громко сглотнуть. Вскоре, штаны тряпкой валяются у ног парней, в то время как Чжон не может отвести взгляд от вздутой, из-за конфеты, щеки тайца. Устанавливая зрительный контакт, натурщик плавно опускается на колени, оказываясь лицом напротив паха старшего. Руки аккуратно обхватывают бёдра Читтапона. Носом ведёт по выпирающему бугорку; юрким язычком шероховато лижет по ткани боксеров. Уже увереннее обхватывает губами член сквозь хлопок, улавливая сверху судорожный выдох. Слегка прикусывает зубками очертание головки и чувствует как ладони Тэна напряжённо ложатся ему на затылок, сдавливая пряди. — блять, — низкий хрип сопровождается характерным звуком спадающих вниз трусов. Алая, налитая кровью, головка еле заметно пульсирует. Серебристая дорожка предэякулята медленно ползёт вдоль члена, и Ченлэ, не сдерживаясь, слизывает солёность по всей длине снизу вверх. Словно пробуя на вкус, китаец нежно обхватывает пухлыми губками основание, не решаясь брать глубже. — ну же, сладкий. Возьми его, — шёпот Тэна врывается под кожу. От хриплого голоса Читтапона, у Ченлэ мурашки по телу. Он не будет разочаровывать своего хёна. Он хороший мальчик. Который сейчас по-блядски так сидит на коленях перед художником и пытается расслабить горло, чтобы заглотнуть ещё больше. Мать может им гордится. У Тэна же звезды перед глазами. Гарячий рот Чжона настолько обжигающе охуенный, что хочется втрахивать его в эту самую глотку до потери сознания. Ченлэ пробует брать глубже и, вскоре, головка члена уверенно упирается в стенку горла. Таец не сдерживает довольный рык и неспешно делает поступательные фрикции. Откровенно говоря, сидящий у ног Ченлэ — потрясающее зрелище. Лихорадочный румянец, спутанные пушистые волосы, горящие глаза. Исскуство во плоти. Длинные эстетично-тонкие пальцы крепко обхватывают ствол у основания, а блядский язык не худо вылизывает вздувшиеся на нем вены. Идеально. Но не достаточно. Ченлэ сосет божественно. Если не сказать больше. Ускоряет темп, в сопровождении влажных звуков. Потом внезапно останавливается, втягивая щеки. Пошло мычит, посылая вибрации по члену, заставляя художника, подмахивать тазом вперёд. — блять… малыш, — с гортанным хрипом Тэн изливается горячем семенем в рот младшему. С уголка губ китайца ручейками вытекает белесая сперма, и, кажется, прекраснее этого Читтапон никогда не видел. С хлюпом Чжон отстраняется, одновременно глотая солоноватую субстанцию. Мальчик подымается с колен, прижимаясь голой спиной к холодной плитке на стене. Дыхание сбито, кислорода не хватает, а горло немного печёт. Но это все пустяки, по сравнению со стоящим перед ним, Читтапоном. — мой Леле научился кое-чему, мм? — мурлычет старший, медленно притягивая подростка к себе, слизывая своё семя с пухлых покрасневших губ, — повернись спиной ко мне, малыш. Ченлэ слушается ибо иначе поступать не может (не хочет). Мгновенно чувствуется как стенки ануса плавно раздвигаются и нечто круглое и липкое помещается внутрь. — ащщ, хён? Серьёзно? Конфета? — настолько странно, но до безумия эротично. Ченлэ глубоко дышит, глотая затхлый воздух в кабинке. — да… — шепчет Тэн в затылок младшему, пальцами пробегаясь по позвонкам на спине. Без предупреждения входит в Ченлэ, и у последнего вырывается болезненный полустон. Китаец шарит руками по голой стене с возможностью ухватится за что-нибудь. — такой узкий… — рычит на ушко художник, что срывает крышу у Чжуна и он яростно насиживается на член старшего по основание. -…трахни уже меня, хён — скулеж подростка даёт зелёный свет тайцу и он делает пару толков в горячую узость. Ченлэ мечтал об этом очень давно. Мечтал, чтобы именно Читтапон заполнил его до основания. Именно Читтапон вдавливал в себя, оставляя красные следы на бёдрах и вырывая шустрые стоны. Только Читтапон. — ещё… Хочу еще, хён! — упирается лбом в ледяную стену. Тэн не щадит младшего от слова «совсем», все глубже врываясь в такого горячего «невинного» подростка. — глубже, Тэн-а…- судорожно шепчет китаец. Дыхание сбивается у обоих, стоит художнику толкнутся в заветный комочек. — боже, хён… Сделай так ещё раз! — разноцветные бумеранги плывут перед глазами Ченлэ, а таец ещё усерднее вбивается в младшего, шумно выдыхая тому в затылок. Под нужным углом Тэн замедляется, резко подаваясь тазом вперёд, и, кажется, Чжун полностью захлебывается в собственных стонах. Член стоит колом от тесного контакта с плиткой и рвано-божественными толчками хёна. Читтапон сгибает ногу китайца в колене. Поднимает выше бедро. Ещё толчок. И ещё. Раз за разом Ченлэ стонет громче, приближаясь к разрядке. А Тэн… готов трахать его дни напролёт. Этот малый — прекраснее всех его предыдущих партнеров. — ты потрясающий, Леле, — ещё один, более мощный толчок по простате, и Ченлэ выстанывает имя старшего, мелко дрожа. Первый его оргазм за сегодня. Первый оргазм с Читтапоном. Тэн еле сдерживается, чтобы не излиться вслед за Чжоном, ведь стенки ануса, что так крепко сжимают его себе, не позволяют ни о чем думать, кроме как о самой этой растраханой заднице. Не позволяя китайцу до конца прийти в себя, Читтапон переворачивает подростка к себе лицом. Расфокусированый взгляд, испарина на лбу, влажные прилипшие волосы, тяжело вздымающаяся грудина. Идеальный. Такие, как Ченлэ — редкость. И именно он стоит сейчас перед ним: возбужденный, фееричный, практически затраханный. — хочу ещё…- мутный взгляд Ченлэ блуждает по тайцу. Притягивает того к себе за шею. Горячие рты сливаются воедино, словно наркотик действуют друг на друга. Длинные ноги обхватывают утонченный стан художника, лишь бы усилить трение между телами. Читтапон входит по новой в анус младшего. Все так же узко и, до звёзд перед глазами, приятно. Подмахивает бёдрами, вдавливая парня в стенку. Влажные тела скользят друг о друга, и Тэн ещё крепче сжимает мягкие бока подростка. Наращивает быстрый темп, вслушивается в сорванные стоны над ухом. Желанно. Литые движения. Расцарапанная спина. Обжигающие кровоподтеки. Но все это так необходимо. Больше чем воздух. Важнее чем что-либо. — смотри на меня! — сбитое дыхание тайца обжигает плечо Чжона. Восстановлен зрительный контакт, и Ченлэ буквально погибает от горящих опаловых глаз напротив. — ты… моё исскуство! — шепчет Читтапон в губы китайцу. — исскуство бесполезно… хён, — шумно выдыхает Ченлэ, стоит старшему мазнуть головкой по простате. Художник наращивает темп, то полностью покидая, то заполняя тело Ченлэ. Безумно. — черт, сильнее… прошу! — стоны младшего диффузией разносятся по помещению, заполняя каждую клеточку пространства. Мелкие капельки пота небрежно спадают с влажных волос Тэна, и тот чувствует, что разрядка близко. Нежные стенки сильнее пульсируют, сжимая член старшего ещё больше. С гортанным рыком, Читтапон изливается в Чжона, заполняя раздражённые стенки горячей спермой. Подросток кончает следом за старшим, пачкая свой и Читтапона животы. Тэн ещё несколько раз лениво входит в младшего, размазывая семя. — не цитируй Уайлда, Леле. Ты совершенно не бесполезен, маленький! — нежно целует мальчика в впадинку над ключицей. — ты говнюк, хён, — фальшиво дует губы Ченлэ, — извращённый говнюк… — брось, ты же любишь меня, сладкий! В ответ слышится лишь звонкий смех натурщика, сопровождаемый низким баритоном художника: — только меня…