***
Лили было двенадцать, когда она впервые столкнулась с несправедливостью этого мира. В Англии уже тогда появились первые предвестники войны, которая через несколько лет захватит всю Великобританию. Эванс шла поздно вечером по коридору, возвращаясь с библиотеки, однако судьба решила преподнести ей подарок в виде компании взрослых слизеринцев. — Эванс, — глумливо заметил один из высоких парней. А что было дальше — она не помнит. Потом только раздался звонкий женский голос и ещё два каких-то голоса, а потом снова темнота. Очнулась Лили через несколько часов. Полумрак. Белый потолок. Свежее постельное бельё. А в кресле — угловатая подростковая фигура. — Дори, — хриплым шепотом позвала Лили, стараясь подняться на локтях. Видимо, девочка слишком чутко спала, потому что тут же пошевелилась и открыла глаза. — Лили, — таким же шепотом ответила она, поднимаясь с кресла. — Мадам Помфри не выгнала тебя? — А она не знает, что я тут. — Но как?! — искренне удивилась рыжеволосая, где-то на задворках сознания отмечая, что чувствует она себя хорошо, и не понимает, почему она находится в Больничном крыле, а не в уютной гостиной Гриффиндора. — Тс-с, — приложив палец к губам, лукаво протянула Доркас, — спи, а я завтра зайду. И ушла, подхватив какую-то странную серебристую ткань, а в воздухе остался витать какой-то лёгкий цветочный аромат. Духи — догадалась Лили. Доркас самая первая из них начала пользоваться косметикой, пытаясь показаться взрослой. Потому её кожа всегда пахла цветочными духами, а светлые реснички едва заметно были подкрашены тушью. Эванс видит, как девочка каждое утро встаёт раньше, чтоб расчесать русые густые волосы, сложить из них какую-то сложную причёску, потом легко подкрасить реснички и улыбнуться самой себе.***
На третьем курсе Лили едва смогла узнать Дори. Некогда густые русые волосы теперь были безобразно обрезаны. Короткая, рваная стрижка. И некоторые пряди выкрашены в чёрный, такой насыщенный, отталкивающий. Лили не знает, что случилось с Медоуз за лето, но теперь ей страшно находиться с ней в одной комнате. Доркас ни с кем не общается, запахивает мантию, едва заметно кивает буквально паре людей и уходит. Теперь это Доркас. Не Дори. Дори пахнет цветочными духами и тратит время на прически, а Доркас по-мальчишичьи взъерошивает короткие волосы и пахнет обычным мылом. Дори шутит с Джеймсом Поттером и здоровается за руку с Сириусом Блэком, а Доркас отрывисто кивает им и, ссутулившись, куда-то уходит. Дори защищает её от взрослых слизеринцев, а потом говорит, что не все они одинаковые, есть и хорошие, а Доркас отворачивается даже от Северуса Снейпа и смеётся над влюблённостью Алисы в какого-то смазливого мальчишку с того факультета. Лили не знает, что случилось с той Дори, что она превратилась в Доркас, но ей не нравится это. Теперь она и Алиса в спальне будто по одну сторону, а Медоуз — по другую. Сидит одна на уроках, отдельно — в гостиной. Лили жаль её, но Алиса ласково уводит рыжую в сторону, приговаривая, что всё это — личное дело Доркас, и они не должны вмешиваться. Но потом Алиса в какой-то момент не приходит на урок и не появляется в библиотеке. И в гостиной её никто не видел. И даже мадам Помфри, кажется, ничего не знает. И только Доркас чему-то задумчиво и грустно улыбается, а когда Лили спрашивает у неё про Алису, превращается в ту самую Дори, весело что-то щебечет и ведёт её в библиотеку. Когда возвращается Алиса, Эванс пугается: настолько безжизненный у неё взгляд, но как только пытается у неё узнать, что же случилось, из ниоткуда появляется Доркас, заговаривает их двоих, и вот уже Алиса едва заметно, но улыбается, а Лили и думать забыла о своих подозрениях. Оказывается, у Алисы умерла бабушка. Оказывается, у Доркас летом умерла мать. Оказывается, эти девочки теперь чуть заметно вздрагивают, когда заходят в тень деревьев возле опушки Запретного леса. И их кареты отныне везет не магия, а фестралы. На пятом курсе Доркас Медоуз начала встречаться с Джеймсом Поттером. Это была сенсация! Весь Хогвартс, без исключения, знал о том, что Поттер влюблён в Лили Эванс, а тут такое… Хотя, оно и не удивительно. За эти годы юная мисс Медоуз очень преобразилась. Из маленького нескладного ребёнка, который своей угловатостью напоминал мальчишку, она стала настоящей девушкой. Она, а не именитые слизеринки, стала иконой стиля в Хогвартсе. Со всей своей нелюбовью к платьям, глубоким вырезам и журналам для юных ведьм, ей удалось это сделать. «Видимо, и Джеймс на это повелся…» — с грустью подумала Лили. Всё-таки, ей очень льстило, что один из самых популярных и красивых мальчиков потока уделяет ей столько времени и внимания. Она не любила Джеймса, но очень любила себя. А Доркас каждое утро возвращалась в комнату чертовски довольная, будила Лили постоянными чертыханиями, а потом поспешно извинялась, видя, как зло блестят глаза девушки в темноте, отражая блики одинокой свечи на подоконнике. — Я тебя ненавижу! — сказала в какое-то раннее утро Лили, запахивая полы махрового халата. Эванс не могла увидеть, как Дори — именно Дори! — расстроенно выдохнула, заправляя за ухо одну длинную синюю прядь. Доркас постоянно экспериментирует с одеждой, цветом волос и чувствами, плевав на мнение других. А Дори, счастливая, возвращается рано утром в комнату, ни разу не поцеловав Джеймса Поттера. — Я тебя ненавижу! — кричала Лили, когда Доркас вместо того, чтоб отговорить мародёров, пошла с ними в Орден Феникса. — Я тебя ненавижу! — сквозь слёзы шептала Лили, когда Джеймс лежал в больнице. Ведь он пошел на то задание, на которое должна была идти Доркас. — Спасибо тебе за всё… — истерически, как мантру, повторяла Лили, когда Дори защитила её в бою, сильно подставившись сама. — Спасибо тебе за всё! — счастливо восклицала Лили, когда Дори помогла ей выбрать свадебное платье. — Спасибо тебе за всё… — будет шептать через слёзы Лили, проводя пальцем по могильной плите. Но это потом, потом! А сейчас они сидят на тёмной кухне, распивая на двоих какой-то маггловский алкоголь. Лили, теперь уже Поттер, не помнила какой: ведь рядом с ними, возле ножки деревянного стола, уже было несколько пустых бутылок. — Знаешь, а я ведь тебя ненавидела… — задумчиво проговорила Лили, глядя на луну в распахнутое окно. Осень… Но ночи ещё тёплые. — За что? — поперхнувшись виски, спросила Дори, в недоумении уставившись на подругу. — Ну-у, — пьяно протянула Лили. Её уже немного мутило, и она не была уверена, что сможет дойти до комнаты. — Вы же встреча-а-ались! — С Джеймсом?.. И что? — всё с тем же недоумением допытывалась Медоуз, периодически втстряхивая своими красными длинными волосами. — Зачем ты опять перекрасила волосы? — Захотелось, — пожала плечами девушка. — И не увиливай от ответа! — Я… м-м-м… ревновала, наверное?.. Всё-таки, Джеймс за мной ухаживал, а потом с тобой начал встречаться. — Чьё-то женское самолюбие было заде-е-ето, — нараспев и со смехом произнесла Доркас. — Дурная ты, Лили. Он ведь тогда просто попросил подыграть ему, чтоб привлечь твоё внимание. — И я это узнаЮ спустя пять лет?! — Ну так получилось! — Нет, Медоуз, я всё-таки тебя ненав… — Лили закашлялась, оборвавшись на полуслове. — Так-с, хватит с кого-то алкоголя. Пойдём спать! — и обхватив Лили за талию, Дори повела её в комнату — Я не хочу спать! — лихорадочно облизывая губы, пыталась утверждать Лили, всё ещё сопротивлясь, когда Доркас уложила её на кровать. — А надо! Губы Эванс-Поттер были чуть приоткрыты, из-за постоянного облизывания и алкоголя — влажные. Лили ещё раз провела языком по губам, будто зазывая. — Я хочу тебя поцеловать, — хрипло прошептала на ухо девушке Доркас, нависая сверху. — Ну так целуй, раз хочешь. Поттер заливисто рассмеялась, думая, что Дори шутит, но та действительно опустилась чуть ниже, поставила свои руки по бокам от тела девушки. Её лицо было буквально в нескольких сантиметрах от лица Лили. — Целую, — предупреждая, шепнула Медоуз и легко коснулась своими губами чужих губ. Губы Лили были мягкими и очень податливыми, но поцелуй был горьким. Поцелуй со вкусом крепкого виски и сигарет. Со вкусом выстраданных надежд и доверчивых разговоров. Поцелуй со вкусом ночи. Ведь закончится ночь, и происходящее станет лишь сном, который они старательно будут забывать. «Хотя, в Лили столько алкоголя, что она действительно может забыть.» — саркастично успела подумать Доркас, прежде чем подруга больно прикусила её нижнюю губу, показывая, что отвлекаться не стоит. — Ауч! — со злым шипением отстранилась Доркас, на что бывшая гриффиндорка засмеялась. Однако этот звонкий смех не испортил очарование момента, а лишь добавил какой-то интимности и доверчивости. — Что мы делаем, Дори, что мы делаем? — шептала Лили, иногда срываясь на стон, пока подруга покрывала её шею горячими поцелуями, опаляла кожу дыханием и заставляла всю её просто сходить с ума от желания. — Любим, — лаконично парировала девушка, проводя длинным ногтём по её шее, оставляя красный след на светлой коже, которая в ночи казалась даже не ествественно белой. — А можно? — А кто помешает? — Я ведь с Джеймсом… — И что? — С девушкой — не измена? — Не измена… — эхом отозвалась Доркас. — Тогда поцелуй меня. Дори вновь склонилась и глубоко поцеловала Лили. Чуть прикусила и оттянула нижнюю губу, одновременно с этим проводя руками по бёдрам девушки. Эванс-Поттер была чертовски отзывчивой. Гладкая, молодая кожа. Плоский живот, хотя её муж сейчас был дома с годовалым ребёнком. — Расслабься. Руки Медоуз чувствовали, как напряжены все мышцы Лили. И, вроде, она доверчиво подавалась вперед, чуть постанывала, но в то же время оставалась напряжённой. — Ты уверена? — ещё раз уточнила красноволосая. — Да. Доркас провела руками по телу Лили и чуть сжала ягодицы. Стянула с себя футболку, оставаясь в одном лишь нижнем белье. Дома она могла ходить в большой растянутой футболке с рисунком собаки. Кажется, её Сириус забыл у неё дома. Медоуз и подумать не могла, что малышка Лили такая отзывчивая. Та, которая краснела и продолжает краснеть в ответ на пошлые шутки, у которой, Доркас была уверена, первый раз случился уже после свадьбы, которая делала вид, что однополых пар не существует. Именно она прогибалась в пояснице и стонала, реагируя так на каждое движение пальцами внутри неё. — Дори, Дори, До-ри, — хрипло полушептала-полувскрикивала Поттер на каждое новое движение, чувствуя скорую кульминацию. — Тс-с, - успокаивала её девушка, то наращивая, то сбавляя темп, периодически пробегая пальцами от низа живота к шее — и назад. Но оргазм не заставил себя долго ждать. И Лили ещё долго шептала что-то о том, что Доркас — самая лучшая, покрывала её поцелуями, обводила аккуратными пальцами ореолы сосков и смеялась. Но быстро заснула. И не видела, как Дори, абсолютно трезвая, будто не стоят на кухне пустые бутылки самого разного алкоголя, курит в открытое окно, как с остервенением тушит окурок о белый чистый подоконник, с каким выражением вспоминает их школьные года и ночные пьяные откровения. «Знаешь, он хороший, но я его не люблю.» — грустно говорила Лили о Джеймсе. — Какая же ты дура, Медоуз! Думаешь, в таком случае у тебя есть шанс на взаимность?! Нет. Нет! Нет-нет-нет!!! Нет никакого шанса, идиотка. Утром обе девушки были разбитые. Одна — от своих мыслей. Другая — от количества выпитого. — Мерлин, помню только первую бутылку вина, а потом — темнота, — вместо пожелания доброго утра, констатировала Лили, в буквальном смысле заползая на кухню. — Ничего? — Ничего… И не горели уши, не сжимались руки в кулаки, не покрывались щеки розовыми пятнами. «Не помнит. Не врёт.» — Ну ещё бы! Тебе показать, сколько мы выпили? — попыталась отшутиться Доркас, выискивая взглядом открытую пачку сигарет. — Ой, нет, не надо! — Джеймс не будет волноваться, если ты дома не появишься? — Ой, будет… — Держи, — одновременно со сказанным, Доркас кинула девушке бутылку воды. — Сейчас отправлю патронуса, приходи в себя пока. — Что это за животное? — тихо спросила Лили в тот момент, когда растворился серебристый зверь, отправляя послание Джеймсу. — Кхм, лошадь. — Правда? Просто очень похоже на лань… — Да нет, что ты, лошадь! «Да, Лили, чёрт возьми, мой патронус — лань. Та же чертова лань, что и у тебя.» Поттер повился вовремя. Как раз в тот момент, когда затянувшаяся тишина начала становится неловкой. Как раз в тот момент, когда Доркас начала подумывать об Обливейте, чтоб Лили точно не вспомнила их ночь. В целом, рыжеволосая вполне счастлива в своём браке, у них с мужем растёт сын, и они оба, что Джеймс, что Лили, заслуживают счастья. «Не лезь, Доркас, не лезь.» -шептала себе девушка, пока молодая супружеская пара собиралась, обмениваясь мимолётными улыбками. — Джим! — крикнула девушка, когда Лили уже растворилась в зелёном огне, а юноша как раз собирался ступить в камин. — Береги её. Он серьезно кивнул и потёр запястье, где алел шрам с какой-то битвы. — Медоуз, — Девушка подняла голову, внимательно глядя прямо в глаза старому другу, — я не смогу уберечь вас двоих. — А меня не надо оберегать, я, Джеймс, девушка самостоятельная. — Я знаю. Но, поговаривают, что Волдеморт объявил на тебя лично охоту. Вспомни, скольких его людей ты уничтожила. — Джеймс, ты теперь человек семейный, так, прошу, оберегай семью, а не меня. — Как знаешь. И прежде, чем он исчез в зелёном огне, Доркас успела заметить его сосредоточенное выражение лица. Волдеморт объявил на неё охоту. Слухами, тем более такими, тем более, во время войны, пренебрегать нельзя. Несколько кофт и футболок в бездонный рюкзак, теплая мантия и две пачки сигарет — туда же. Обувь, запасная палочка, аптечка. Вроде, всё. Хотя… Ещё фляга с коньяком. Вот теперь точно всё. Ночевки на съёмных квартирах, где во снах к ней приходила Лили, постоянные переезды, в попытке запутать следы, бесконечное количество боев, какая-то заварушка с маггловскими бандитами, долгий разговор с Альбусом Дамблдором, пьянка с Сириусом — вот и весь сентябрь в нескольких словах. Первого октября её словили. Спустя ровно две недели появилась могила, а на серой плите было красиво выгравировано — Доркас Медоуз. И среди Пожирателей есть добрые люди, не все они одинаковые. Две недели Доркас терпела унижения, пытки, насилие, но единственным — единственным! — словом, которое сорвалось с её уст, было «Лили», а после — полустон-полувздох, и перестало биться сердце гриффиндорской оторвы, девочки с красной помадой на губах и синей прядью в волосах, того человека, который любил самой искренней, самой настоящей, но запретной любовью. И отправляя Аваду Кедавру в Лили Поттер, Волдеморт с каким-то особым наслаждением думал о том, что теперь не будет ни мальчишки, который может помешать его планам, ни девчонки, которую так любила та, что доставила ему слишком много проблем. И лишь дефис между датами останется после них, а за дефисами — драма, полная жизни.