Позорный столб

В этот день ничто не предвещало беды… Вообще, так часто бывает, что «ничто не предвещает», а затем ба-бах — и предвещать уже незачем. Всё предвещено. Вот так и несчастной Катайле досталось… Самочка стояла, преклонив колени, недостающие до земли, и подёргивая скованными крыльями. Её передние лапы и шейка находились в специальных отверстиях, появившихся благодаря углублениям в двух кусках металла, теперь соединённых между собой крепкими висячими замками. Хвост был запрокинут к связанным крыльям, открывая её подхвостье всем желающим — хотя из желающих был лишь высокий чёрный дракон с алой гривой. Его-то как раз и обидела эта драконесса, выставленная стражей Утгарда на Позорную площадь. Всем остальным, как правило, не было дел до горемык и хватало своих проблем. — Теперь я на тебе отыграюсь… — чешуйчатая лапа неторопливо провела ладонью под хвостом и животом белоснежной, вызывая нестерпимый зуд. — Нечего было тебе красть мои тайные карты! — Более тайные, чем твои почеркушки о сар-волод, — всё не унывала подмигнувшая Катайла. — Если ты будешь меня унижать, я за ними вернусь в свой схрон и выдам их кому следует… Реквед поморщился. Хранитель книг и свитков, он терпеть не мог ту категорию воров, что охотятся не за осязаемым, а за незримым. — Я тебя проучу, — грозно рыкнул дракон и с этими словами протянул лапы под крылья самки, чтобы выдернуть пару пёрышек. Катайла не удержалась и вскрикнула, а Ардоран покрутил в лапах её серые пёрышки. — А потом тебе придётся приводить в порядок все мои записи. Четыре ночи! — Ни за что! — воскликнула самочка. Её уверенность пошатнулась, когда дракон без лишних слов прикоснулся пёрышками прямо к её подхвостью и принялся описывать замысловатые фигуры возле дырочки, отчего самочка задвигала попкой, пытаясь отодвинуться от природных инструментов для пытки щекоткой. Только отодвигаться было некуда! — Не слышу радости! — Разозлённый дракон, злорадствовавший над самочкой, повёл перо ниже, вороша им мех возле створок. Тут Катайла действительно не сдержала звонкого, заливистого хохота, разлетевшегося по всей площади и привлёкшего внимание зевак. Если просто прикованные на улице драконы не вызывали интереса, то публичные расправы зачастую были остроумны или захватывающи… А порой даже показывали пару приёмов, которые можно было повторить на собственных партнёрах в качестве ласки или наказания. В следующий момент пёрышко скользнуло, прошлось по самой дырочке самки и той стало не до озираний по сторонам. Зайдясь в совсем не весёлом, но искреннем смехе, дракошка задёргала лапками и закрутила шеей, но, конечно же, вырваться из колодок не смогла. Чёрный же перенёс пёрышки чуть пониже, и Катайла едва не взмолилась о пощаде, но вовремя сцепила зубки. Чтобы упрашивать этого черночешуйчатого — нет уж! Однако, смех она сдержать не смогла и дёрганья возобновились. Радуясь такой доступности самки, Реквед изогнул пёрышко и самым кончиком нажал на заметную выпуклость в впадинке самочки. — Не надо-о-о! — поджимая ножки, пискнула Катайла. Но их тут же пришлось распрямить, стоило только Рекведу ими заняться, потыкивая в них коготками передних и поглаживая кисточкой пятки. Колодки заскрипели, заглушаясь жалостливым смешливым писком самочки, заводившейся против своей воли на виду у всех под одобрительное хлопанье крыльев. Никто не желал спасти беднягу, опасаясь гнева саров. Даже знакомый ей сине-красный Агнар, пролетая мимо, лишь задержался с печальной мордашкой, стараясь смотреть Катайле на морду, а не ниже. Ардоран, не отпуская из своего хвоста лапку наказуемой, своей собственной лапищей схватив её за гриву и потянув на себя, так, что шейка самочки болезненно соприкоснулась с металлом. Другая лапа с зажатыми в ней пёрышками обхваживала щёлку дракошки, но едва её дрыганья стали ещё сбивчивее, а дыхание — прерывистым, как чешуйчатый обошёл самочку и присел перед ней, прикоснувшись коготком к подбородку. — Знаешь, я бы смог попросить кое-кого дать мне ключи от этого замечательного устройства, — объявил он. А Катайла не столько слушала его, сколько наблюдала за выезжающим из своей щели стержнем дракона. — И освободить тебя чуть-чуть пораньше. Четыре ночи ты будешь моей, если согласишься сейчас. А потом — лети, куда захочешь… И он ещё раз провёл хвостиком по её стопе. — Освобождай сейчас — и согласна! — Пропыхтела Катайла, а Ардоран усмехнулся. Не знала она, что ей уготовано… И что дракон просто не желал делиться ею с Рекведом и хвастаться своей… Богатой фантазией. — Тогда тебе придётся потрудиться, — заявил он, сунув пёрышки к ладошкам самочки и в то же время пододвинувшись поближе, так, что кончик его члена скользнул по носу самки. — Возьми его в свою маленькую пастьку и только попробуй сделать что-нибудь лишнее. Пожалуй, это была не лучшая идея — соваться в рот смеющийся самки, но Катайла, которая пыталась сжать лапки в кулачки и всё же опять оказывалась во власти пёрышка, и не думала вредить тому, кто мог вытащить её из такого положения. Высунув язычок, она тронула головку драконьей гордости и попыталась взять её в себя, но от этого прикосновения Ардоран отодвинулся назад, приглашая драконицу повторить. Дёргая натянутым. словно тетива лука, хвостом, Катайла снова лизнула его и заскребла задними по земле в нетерпении. Реквед подошёл к ней сзади, его не остановил привязаный к крыльям хвост. Самец решил насладиться последними моментами самки в колодках по-полной, поэтому нетерпеливо вошёл Катайле под хвост, от резкости причинив больше боли себе, чем ей, но не останавливаясь, так как, на самом деле, сейчас имел самку впервые… Катайла вскрикнула, заплакав от несправедливости, но её пасть была занята и не смогла высказать своего возмущения, кроме как дрожью сдерживаемых позывов откусить Ардорану член в надежде, что Инанна восхитится этим поступком и заступится. Вместо этого приходилось рассчитывать лишь на более реалистичный уговор, продолжая облизывать самую мягкую часть чешуйчатого… А тот, словно желая усложнить себе жизнь, пустил пёрышки ей за ушко и самочка сама не понимала, как она смогла сдержать готовящиеся захлопнуться челюсти. Реквед же набирал темп, его тело словно бы само знало, что ему делать дальше, и стержень дракона распирал Катайлу, на радость многочисленным зрителям. Словно пытаясь отстраниться от этих одновременно и неприятных, и таких желанных ощущений, самочка ещё быстрее работала язычком, вобрав в себя почти весь стержень чешуйчатого и вызывая стоны удовольствия уже у него. Выпустившие пёрышки лапы легли на колодки, дракон прикрыл глаза и оскалился, его хвост забил по земле. Он уже не мог ни на чём сосредоточиться, пойманый в обсасывающую пасть, державшую его так же крепко, как драконессу — колодки… А Катайла же лишь более настрочиво облизывала Ардорана, водя головой туда-сюда в такт самцу сзади, что поднимал её собственное нетерпение, разрывал в очень узком месте, растягивал и заставлял получать удовольствие даже от собственного унижения, которое уже забылось… Как забылись и все трое участников, приблизившись к жаркой развязке. Дракошка снова болезненно вскинула голову, на этот раз всё-таки скользнув зубками по стержню, не сильно, но достаточно, чтобы Ардоран в целях предосторожности поднялся на задние лапы и… Тут Катайла ощутила, что сейчас произойдёт, но сильный толчок под хвост свёл на нет мелькнувшие мысли о спасении, и на язычок самочки хлынуло тёплое семя. Закашлявшись от неожиданности и, к счастью, выпустив Ардорана, она не успела ещё прийти в себя, как кончил и Реквед, затопив её так же горячо и столь же приятно. Так, что она и сама истекла голодной «слюнкой» из щёлочки, обмякая, повиснув на жавших, заставлявших склоняться колодках. Ардоран, высунув язык, обтёр себя о тыльные стороны ладоней самки, второй самец с той же целью воспользовался кисточкой. — Первым делом дома — помою… — Прошептал чешуйчатый. опозоренной самке на ухо.