Спасибо за то, что ты есть

      После каждого проигрыша у игроков любой команды наступает полное опустошение, когда не остается ни одной эмоции. Злость на самого себя за то, что не забил, не поставил вовремя ногу, чтобы предотвратить удар соперника, не выпрыгнул или выпрыгнул, но недостаточно сильно, чтобы перехватить мяч и выбить его со своей штрафной, не сделал пас, когда нужно было, и еще тысячу таких вот "не". Каким бы хорошим не был игрок, как замечательно и безошибочно он не сыграл бы этот конкретный матч, сколько единоборств не выиграл бы, он все равно будет винить в этом проигрыше именно себя. Потому что мог забить, но не забил. Стоит ли говорить, что вратарь после проигрыша собственной команды винит себя в сотни раз больше, чем вся остальная команда, вместе взятая?        У вратаря совершенно другая роль на поле, другая ответственность и уровень самокопания в результате совершенно другой – он выше. Если полевой игрок винит себя, что не забил, не сравнял счет, то вратарь – что пропустил, что допустил ситуацию, когда команде пришлось пытаться сравнять счет. И не важно, что до этого за матч ты столько, казалось бы, мертвых мячей потащил из разных углов ворот, что другому и не снилось. Все эти спасения забудутся уже через час после матча, а тот самый один пропущенный на последних минутах матча гол будут вспоминать все игроки, все болельщики, все футбольные издания, которые, конечно же, захотят показать счет недавно прошедшей игры. И никто не скажет о том, что вратарь был ангелом-хранителем команды весь матч, и лишь грандиозный проёб обороны дал противнику шанс забить. Все будут говорить о том, что вратарь пропустил, когда, казалось бы, "сухая" ничья у них уже в кармане.        Вряд ли вы найдете вратаря, который в открытую будет говорить о том, как сильно корит себя за то, что прыгнул не туда, или что прыгнул слишком поздно или еще что-то. Все они, как на подбор, говорят, что это игра, что такое случается, и что невозможно точно просчитать каждый удар и поймать каждый летящий в створ ворот мяч. И каждый из них скажет, что вратарь, как и команда, учится на своих ошибках, и что это поражение лишь сделает их сильнее. Но беда в том,  что каждый из этих вратарей, едва за его спиной закроется дверь комнаты, в которой он останется один, опустит разочаровано плечи, позволив напускной уверенности и хладнокровию исчезнуть, вместо этого уступив место бессилию, самокопанию и съедающему изнутри чувству вины.  И только полный глупец или самоуверенный индюк не испытывает после проигрыша хотя бы одного из этих чувств.        Игорь Акинфеев – пример человека, настоящих эмоций которого не узнает ни один живой человек, если сам Игорь не позволит ему это узнать.       Игорь Акинфеев – это уверенность в каждом шаге, в каждом действии, в каждом решении и слове.       Игорь Акинфеев – это бессменный страж ворот, который до последней капли крови будет защищать их от соперника, не жалея своих сил и своего тела, лишь бы не пропустить.       Игорь Акинфеев – это константа, которая позволяет верить в то, что все будет хорошо. Пока Игорь Акинфеев в воротах, пока на его руке капитанская повязка, команда знает – все будет так, как нужно, они справятся, потому что Игорь Акинфеев – это основа команды, клей, который сцепляет игроков просто намертво, из-за чего так тяжело уходить из этой команды, уходить от него.        Но, не смотря на все это, Игорь Акинфеев – это обычный человек, которому тоже бывает больно. Человек, который каждый вечер, оказываясь в своей квартире, стаскивает с себя одежду, морщась от боли, и видит в зеркале отражение покрытого синяками, ссадинами, ранами тела. И только в редких случаях бывает такое, что удается отстоять матч без синяков. Хотя, многие из них проявляются как раз к вечеру, а то и на следующий день.        Игорь Акинфеев – это капитан, который винит себя в каждом проигрыше своей команды, потому что именно он пропустил те голы, которые привели к поражению. Именно он выполнил свою роль на поле недостаточно хорошо. Он должен был защитить, но не защитил.        Игорь Акинфеев – это человек, который может не спать всю ночь, сидя на балконе в любую погоду и смотря прямо перед собой, но не видя абсолютно ничего, потому перед глазами раз за разом мелькают те моменты матча, в которых он, по его субъективному мнению, допустил ошибку. И рассвет всегда наступает крайне неожиданно, и Акинфеев всегда удивляется его наступлению, потому что всегда кажется, что вышел на балкон всего лишь пять минут назад. А прошла вся ночь, только вот легче не стало. Только хуже.        Игорь Акинфеев – это поразительная уверенность, сосредоточенность и спокойствие на публике, в команде и на тренировках, но огромная склонность к самокопанию, неуверенность в своих решениях и слабость перед ударами судьбы, когда он остается один.        Игорь Акинфеев – это не терпящий жалости ни от кого капитан и млеющий от поддержки и нежности всего лишь одного человека в мире мужчина.        Игорь Акинфеев – это железный Капитан и мягкий, нежный, любящий Игорёк, который таковым становится только рядом со своим любимым Тёмой.        Игорь Акинфеев – это вратарь, спасавший сегодня команду целый матч, но пропустивший обидный гол на последних минутах, которому больше всего хочется сейчас прижаться к груди своего Артема, уткнувшись носом ему в шею и вдохнув родной запах, который всегда давал ему ни с чем не сравнимое чувство домашнего уюта и абсолютного покоя.        И как же Игорю сейчас хочется оказаться дома, в квартире, которая давно стала для них с Артемом общей, и просто обнять своего большого и мягкого льва, который обязательно поцелует в макушку и скажет, что он, Игорь, ни в чем не виноват. И только ему Игорь готов поверить. Но это не случится еще очень долго, потому что у Темы сегодня, как и у него самого, была игра, а впереди – перерыв на игры сборных. Перерыв, от которого Игорь отказался самолично, лишив их с Артемом двух недель совместного проживания в одном номере и постоянного пребывания вместе.        В раздевалке ЦСКА царит мрачная тишина, которая всегда давит сильнее, чем любые крики обвинения или злости. Ребята были уверены, что игра закончится ничьей, пусть и сухой, но одна минута перевернула все с ног на голову. И теперь им нужно было осознать это. Выиграли у многократного победителя Лиги Чемпионов, но так обидно продули Локомотиву. Это, пожалуй, разочаровывает еще больше, чем факт проигрыша сам по себе.        Когда Игорь самым последним заходит в раздевалку, тишина становится еще напряженнее, и в этот раз он чувствует, что что-то не так. Что-то в поведении некоторых ребят отличается от привычного, какое бывает после проигрыша. Сегодня парни винят не себя, а его – Игоря!  Акинфеев это понимает по мимолетному взгляду Дзагоева, который тот бросил на него и тут же отвел в сторону. Но Игорь заметил обвинение, скользнувшее в этом взгляде. И это просто бьет под дых, выбивая весь воздух из груди. Он привык, что сам винит себя во всем, но от ребят не слышит обвинений. А сегодня все иначе. Нет, никто и ничего не говорит, но глаза порой способны сказать гораздо больше, чем слова.       –Говори, –уверено сказал Игорь, выходя в центр раздевалки и останавливаясь напротив Дзагоева, который даже вздрогнул от этого спокойного и мрачного голоса капитана. Такой голос обычно ни к чему хорошему не приводит.        –Ты о чем, брат? –решил притвориться дураком Алан, а остальные тревожно переглянулись.        –О том, о чем ты думаешь. Говори, что хотел сказать, но не решился. Я слушаю.        – Ничего я не...       –Не ври мне, Алан, я вижу, что ты хочешь мне что-то сказать, и догадываюсь, что именно, –перебил его Игорь. –Но я хочу услышать это.        –Ты какой-то сам не свой в последнее время, Игорь, –немного несмело начал Алан, а Игорь кивнул, мол, продолжай. –Сначала этот уход из сборной, потом совершенно беспочвенный срыв в матче с Реалом, из-за которого нам придется играть без тебя в тяжелом матче с Ромой. Сегодня сначала не засчитанный гол, потом засчитанный. Мы не знаем, чего ждать в следующий раз. Ты не похож на себя привычного. Уверенность нашей команды всегда базировалась на твоей уверенности, а сейчас её нет, и мы не знаем, что нам делать. Мы не знаем, что с тобой произойдет в следующий момент. Либо ты пропустишь гол, либо снова сорвешься и желтую карточку получишь, а, может, и красную сразу. Никто и подумать не мог о том, что ты уйдешь из сборной. Ты в воротах сборной и с капитанской повязкой на руке – это было настолько привычно, что никто даже мысли не допускал о том, что может быть как-то иначе. И сейчас, после твоего ухода, парни из сборной в полнейшем замешательстве, они не знают, как быть, потому что не знают, как это – без тебя. Мы же, в этой команде, точно так же привыкли, что, стоит обернуться в сторону наших ворот, и мы увидим там тебя, с капитанской повязкой. И это настолько же привычно, как и восход солнца утром или появление Луны ночью. Но после твоего ухода из сборной мы не уверены в том, останешься ли ты с нами здесь. Вдруг мы завтра придем на тренировку, а нам скажут, что ты решил уйти. И это ломает команду, потому что в нас больше нет той уверенности, которую в нас всегда вселял ты. Красная карточка в прошлом матче и два пропущенных гола сегодня доказывают нам, что этой уверенности нет и в тебе самом.        –Я тебя понял, –спокойно кивнул Игорь, все так же не выражая ни один из тех эмоций, которые сейчас просто разрывают изнутри. –Могу сказать вам с уверенностью, что из команды я точно не уйду, поэтому даже не думайте об этом. А за свой срыв на прошлом матче я прошу у вас прощения, я не должен был давать волю своим эмоциям. И за сегодняшнее поражение тоже простите, моя вина.        –И какого хрена ты сейчас извиняешься? –послышался за спиной хмурый, но такой до боли знакомый голос, что Игорь аж вздрогнул и резко обернулся. Сомнений нет –это Артем Дзюба собственной персоной.        –Артем? –удивленно, даже немного шокировано спросил Игорь, но тот явно настроен сейчас на ссору, поэтому на вратаря даже не посмотрел.        –Он самый, капитан, –ответил он, продолжая сверлить взглядом вмиг притихшего Дзагоева.–Алан, а скажи-ка ты мне, что за предъявы ты тут такие кидаешь, а?        –Артем, не нужно, –попытался успокоить его Игорь, но кому как не ему знать, что злого Дзюбу остановить практически невозможно. Единственное, что может сбить его с толку и успокоить, –это поцелуй, но целовать его здесь Игорь не собирается. По крайне мере, не при всей команде.        –Все в порядке, Игорь, я просто хочу понять, –и снова не смотрит на него, а прожигает взглядом Алана, который уже аж побледнел. Просто Артем знает, что стоит ему посмотреть в глаза Игорю, как злость исчезнет, а сейчас он намерен довести этот разговор до конца. –По какой такой причине он сейчас все это тебе высказал? Почему он обвиняет тебя в том, что ты ушел из сборной, даже не подумав о том, насколько серьезными были причины, приведшие к этому решению, а? Уверенности команда не чувствует? А что, блядь, сделала команда для того, чтобы эту уверенность почувствовал ты, а? Может, они поддержали тебя после ухода из сборной? Может, заметили, что тебе тяжело далось это решение? Может, додумались спросить, в чем же дело, что случилось, почему ты так решил? Алан, ты лично, додумался сказать ему хотя бы «спасибо» за то, что он пахал на сборную гребаных пятнадцать лет, не жалея себя и никогда не говоря ни слова о том, что ему тяжело, или что у него что-то болит? Или ты, как и все остальные, даже не попытался понять, что чувствует он в этот момент, а лишь укоризненно промолчал, своим молчанием высказывая гораздо больше, чем можно сказать словами? А после матча с Реалом хоть один из вас спросил у него, все ли с ним в порядке? Хоть один попытался поддержать? Хоть один заметил, какими фальшивыми были его улыбки в раздевалке, и какие на самом деле эмоции мелькали в его взгляде? Ты, Алан, только встал и пересел на другое место, оставив Игоря в том углу одного. И после этого ты смеешь высказывать ему свое недовольство тем, что в нем нет уверенности? И еще выставляешь его виноватым в вашем проигрыше и дерьмовой игре? Да если бы не Игорь, то вы сегодня продули бы со счетом десять-ноль, и это еще как минимум. Если бы ваша защита играла должным образом, то Игорю не пришлось бы раз за разом спасать ваши задницы. И тот факт, что один мяч он все же поймать не смог, говорит не о том, что он виноват в проигрыше, а о том, что вы нихрена не помогали ему, позволив Локомотиву сделать этот удар и забить этот мяч. Вы думали, что ухватили Бога за бороду, и что ничья уже у вас в кармане, но нихрена подобного. И в том, что вы не смогли забить команде, в которой было всего лишь девять полевых игроков, тоже виноват не Игорь, а именно каждый из вас. Так что, Алан, нехрен тут обвинять во всех ваших ошибках и грехах его одного.        –Артем, успокойся уже! –попытался перебить его Игорь, прекрасно понимая, насколько тонкая грань отделяет сейчас Дзюбу от потери контроля над собой и своей злостью. Да, сейчас Артем говорит обманчиво спокойным голосом, но с каждым словом можно все отчетливее расслышать звенящую в нем злость и ярость.        –Нет, Игорь, я спокоен, правда, –ответил Артем, все же посмотрев на вратаря. Игорь лишь убедился в том, что грань намного меньше, чем он думал. –Мне просто интересно разобраться во всем, может, я не все знаю. Может, они действительно поддержали тебя, и теперь имеют право говорить такие слова о твоей неуверенности или еще чем-то. А то мне просто показалось, что они повели себя, как самые последние эгоисты, во всех этих ситуациях сделав тебя виноватым, а себя –жертвами, которые страдают от недостатка внимания и уверенности своего капитана. Может, я реально чего-то не понимаю, так пусть они мне объяснят, и я тогда даже извинюсь, без проблем абсолютно.        –Артем, никому не нужны эти разборки и эти скандалы, –устало сказал Игорь, делая шаг в его сторону таким образом, чтобы закрыть собой все еще бледного Алана, на которого Дзюба продолжал бросать гневный взгляд, ясно давая понять, от кого именно он ждет ответа. –Алан сказал то, что думал, и каждый имеет право на свое мнение. В его словах есть правда. Я действительно не должен был срываться на прошлом матче, потому что я капитан.        –Господи Боже, дай мне сил, –взвыл Артем.–Ты, блядь, человек в первую очередь, а уже потом капитан. И каждый человек имеет право на поддержку и моменты слабости.        – Но я не...        –Господи, замолчи уже, миротворец хренов, –раздраженно перебил его Артем, и Акинфеев понял, что терпение Дзюбы, кажется, начало трещать по швам.        –Так, защитник, блин, давай на выход. Там поговорим! –тоном, не терпящим никаких возражений, скомандовал Игорь и, развернув Артема, подтолкнул его к выходу. Тот не стал противиться, только уже у самой двери обернулся и сказал, посмотрев на Алана и указав на него пальцем:        – А с тобой мы на сборах поговорим.        –Иди уже, угрожает он тут еще. Миранчука ты уже поймал! –буркнул Игорь, буквально выталкивая Артема в коридор. Разговор явно будет на повышенных тонах, поэтому здесь оставаться нельзя. Местом для разговора Игорь выбрал ближайшую подсобку, где хранились мячи и прочее оборудование для тренировок. Затолкав не сильно сопротивляющегося Артема туда, он закрыл за ними дверь и, повернувшись к нему лицом, устало выдохнул:       – Ну, и зачем ты устроил этот показательный выговор? Кому нужен был этот спектакль, а?       – Да всем он нужен был, Игорь, и тебе в первую очередь! – эмоционально выпалил Артем, но тон хотя бы не повышал. На Игоря он вообще крайне редко кричал. – Они слишком сильно заигрались, забыли, что капитану тоже нужна поддержка. Ты приучил их к тому, что всегда помогаешь всем, поддерживаешь, опекаешь всех и каждого, как мамочка какая-то, но свои эмоции и боль никогда не показываешь. И они тупо забили на это большой и толстый, даже не пытаясь узнать твои эмоции. Им гораздо проще поверить в то, что все заебись, чем пытаться разгадать твой настоящий взгляд или выспросить у тебя причину странного поведения. И сейчас это привело к тому, что они, как мне кажется, тупо перестали видеть в тебе человека, такого же, как и все, а продолжают воспринимать, как машину для отбивания голов, робота какого-то, который готов выслушать каждого, но при этом не имеет собственных эмоций, чувств или проблем. И это бесит просто до невозможности! И я не понимаю, какого хрена ты молчишь, какого хрена позволяешь им так к себе относиться. Почему продолжаешь опекать их, как детей родных, если большей части из них тупо насрать на твои собственные чувства?       – Потому что я их капитан, Тём, вот уже много лет я их капитан, – спокойно ответил Игорь, а в горле появился противный комок. Игорь все время гнал от себя подобные мысли, стараясь убедить себя в том, что он просто накручивает себя, и что на самом деле все совершенно не так. Но сейчас, когда Артем обрисовал эту ситуацию так, как она выглядит со стороны, Игорь понял, что не осталось возможности бегать от этой ситуации и прятаться. Её нужно просто принять, как принимал Игорь многие проблемы в своей жизни. – Если я сейчас выскажу им все то, что думаю или чувствую, то это приведет к раздраю внутри команды, а мне это не нужно. У нас молодая, по большей степени еще не сыгранная команда, которой предстоит пройти еще очень долгий путь к тому, чтобы стать сильной командой, как твой «Зенит» или как наша сборная. И ты сам знаешь, что от личного взаимопонимания между игроками зависит восемьдесят процентов успеха команды на поле. И я готов молчать и терпеть, если это поможет команде играть так, как она должна играть. Потому я готов даже извиниться за то, в чем не виноват, только если это принесет нужный результат.       – Игорь, меня одновременно пугает, раздражает и восхищает твоя любовь к команде, преданность, верность ей и просто чрезмерная тяга к самопожертвованию, – сказал Артем, тяжело выдыхая и опуская плечи. Это всегда было признаком того, что волна ярости у Дзюбы прошла, оставляя вместо себя лишь усталость. – Мне больно смотреть на то, что рядом с тобой нет человека, который мог бы тебя поддержать и понять.       – У меня есть ты, Тём, а больше никто и не нужен, – ответил Игорь, слабо, но искренне улыбнувшись, а Дзюба снова вздохнул и притянул Игоря к себе, обнимая крепко, но нежно. Одна его рука осталась у Игоря на талии, а второй он прижал его голову к своей груди, утыкаясь носом в мокрые после игры волосы. Игорь, собственно, совершенно не был против, а лишь с удовольствием прижался к любимому мужчине, скрестив руки у него на спине и прижавшись щекой к груди.       – Но я не могу, к сожалению, все время находиться рядом с тобой, как бы сильно я этого ни хотел, – грустно сказал Артем, целуя Игоря в висок. – Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы у нас не было необходимости постоянно расставаться на неопределенный срок. Знаешь, я однажды даже думал о том, чтобы к тебе в ЦСКА перейти. Представляешь, какой бы фурор произвел бы этот трансфер? – со смешком спросил Дзюба, а Игорь не удержался от теплой улыбки и тихого фырка. Да уж, это точно стало бы сенсацией.       – Это было бы очень круто. Знаешь, я иногда так завидую Далеру и Андрюхе. То же самое у Миранчуков с Федей, да и Сашка Головин свою вторую половину совершенно нежданно нашел в своей новой команде, и теперь им с Фалькао тоже не нужно страдать от всех этих расстояний. Разве что на период игр в сборных. А так они все время вместе: дома, на тренировках, на играх – везде. Это, как мне кажется, просто предел мечтаний, – не скрывая своих эмоций, сказал Игорь, пожалуй, впервые озвучивая свои мысли такого рода. Обычно об этом рассуждает Артем, а Игорь лишь согласно кивает. А тут просто момент такой, что сдержаться было невозможно.       – Знал бы ты, Игорек, как сильно об этом мечтаю я, – со вздохом сказал Артем, сильнее прижимая к себе своего вратаря. – Но у нас еще не самая худшая ситуация. Вон Дэну с Марио еще хуже – у них вообще тысячи километров расстояния и разные страны, но они держатся, справляются.       – С огромным трудом. Мне на Марио иногда смотреть больно, такой он грустный ходит. Еще насмотрится на воркование исландцев наших, загрустит еще больше и вечера дождаться не может, чтобы с Дэном связаться.       – Да уж, что-то вокруг нас одни сплошные драмы, ей Богу, – усмехнулся Артем, а Игорь не сдержал короткого смешка. И только теперь он вспомнил тот вопрос, который хотел задать еще там, в раздевалке.       – Погоди, а как ты вообще здесь оказался? У тебя же самого игра только пару часов назад закончилась,– спросил Игорь, даже отстранившись немного, чтобы заглянуть Артему в глаза. Тот ослепительно улыбнулся.       – А у меня есть один очень хороший друг, а у него – очень хороший личный самолет, – усмехнулся Дзюба, а вот Игорь на мгновение завис.       – То есть, ты хочешь сказать, что ты сюда на личном самолете прилетел? – и вот даже не пытался Акинфеев скрыть шок, скользивший в голосе и взгляде.       – Нет, сюда я на такси приехал, потому что пилот отказался делать посадку прямо возле стадиона, – со всей серьезностью заявил Артем, а в глазах плясали уже привычные и такие любимые чертёнки.       – Дурак! – буркнул Игорь, стукнув его кулаком в плечо, но улыбку все же сдержать не смог. – Сумасшедший, ты просто сумасшедший, Дзюба.       – А кто в этом виноват, а, Акинфеев? Кто свел меня с ума еще несколько лет назад, упорно не позволяя мне забить в свои ворота, а потом нагло игнорируя все мои попытки заговорить? – прищурившись, спросил Артем, и вот тут уже Игорь расплылся в довольной и наглой улыбке.       – Тем, я просто не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на тебя сначала злого, а потом смущенного и такого решительного одновременно, – сказал он, обняв его за шею, а Дзюба только головой покачал, мол, невыносимый ты, Акинфеев, но люблю тебя, чертяку такую. – Тём, а как же сборы? Они ведь уже завтра начинаются. Ты успеешь?       – Так ведь меня все еще ждет личный самолет, – ухмыльнулся Артем, и теперь пришла очередь Игоря качать головой.       – А вы буржуй, господин Дзюба.       – Так и живем, господин Акинфеев, – в тон Игорю ответил Артем, и оба засмеялись.       – Ладно, бери тогда такси и езжай домой, а я сейчас переоденусь, поговорю, как обычно с тренером, и тоже приеду.       – Хорошо, мой капитан, – улыбнулся Артем и, наклонившись немного, поцеловал Игоря, чуть не застонав от того, насколько сильно и давно он хотел этого. Оторваться друг от друга получилось не сразу, а только после того, как Игорь почувствовал руки Артема у себя под футболкой.       – Так, Дзюба, веди себя прилично! – Игорь правда пытался звучать строго, но сбившееся дыхание и легкая хрипотца явно портили все впечатление. – Марш домой и жди меня там, а я скоро приеду.       – В твоих интересах, Акинфеев, приехать как можно быстрее, потому что я уставший и могу тупо уснуть, так тебя и не дождавшись.       – А когда я приеду, то ты не уснешь? – с ухмылкой спросил Игорь, обернувшись уже у самой двери.       – А когда ты приедешь, мы найдем занятие получше, чем банальный сон, – отзеркалив ухмылку Игоря, ответил Дзюба и, как бы в доказательство своих слов, подошел ближе, на мгновение прижавшись к Игорю со спины и прикусив мочку его уха. С губ вратаря все-таки сорвался тихий стон. Слишком долго они не видели друг друга и не имели возможности прикоснуться, поэтому сейчас их вело даже от самого невинного прикосновения, не говоря уже о таких.       – Ловлю тебя на слове, игрочишка, – нашел еще в себе силы Игорь на то, чтобы ухмыльнуться и, вывернувшись из объятий Артема, выскользнуть в коридор, прикрывая за собой дверь. Ему определенно нужно успокоиться. А еще нужно вернуться в раздевалку, но делать этого не хочется совершенно.              В раздевалке, как и в прошлый его приход, царила тишина, но в этот раз напряжение было связано с тем, что команда будто разделилась на два лагеря: один находился в одной половине раздевалки, а второй, бОльший по количеству, – в другой. Когда Игорь зашел, и за ним хлопнула дверь, вздрогнули абсолютно все и тут же перевели взгляд на своего капитана. Игорь еле удержался от тяжелого и обреченного вздоха. А ведь он так хотел уехать домой как можно быстрее.       – Так, и что вы не поделили, пока меня не было? – устало спросил он, а молодняк, который оказался в том лагере, который больше, синхронно опустил взгляд. Марио, который был в том же отряде, злобным, крайне несвойственным для него, взглядом уставился на Алана и еще троих ребят, которые оказались во втором лагере. Ага, кажется, Игорь понял, в чем, а точнее в ком причина ссоры. – Федя, я слушаю, – обратился он к Чалову, поскольку он единственный, кто сейчас смотрел на Игоря. Будто ждал прямого вопроса, адресованного ему.       – Игорь, мы все идиоты, которым не мешало бы влепить конкретные затрещины, да еще и пинки под зад выписать для профилактики, – бодро и уверенно начал он, а Игорь аж удивился такому началу. – Мы как-то слишком привыкли к тому, что ты всегда помогаешь нам, поддерживаешь, заботишься о каждом из нас, как отец родной, особенно о нас – молодняке. Из-за этого мы тупо забыли или не думали о том, что тебе тоже может быть тяжело. Получается так, что единственный человек, которому в команде некомфортно – это ты. И по иронии судьбы именно ты делаешь все возможное и невозможное для того, чтобы комфортно было каждому из нас. И мы вели себя все это время, как самые настоящие неблагодарные свиньи, потому что вместо того, чтобы поддержать, либо не вмешивались, либо еще и сверху давили своим поведением, своими проблемами и своими укорами. В общем, мы козлы неблагодарные, и сейчас, после слов Артема, мы наконец в полной мере осознали, как все это выглядит со стороны, как все это чувствуешь и воспринимаешь ты.       – Да, и поэтому мы хотим попросить у тебя прощения за то, что так вели себя, – перенял инициативу Ваня Обляков. – Ты реально для нас не просто капитан, а старший брат, отец, который всегда поймет, поддержит, поможет, посоветует. И нам действительно тошно от осознания того, насколько убого мы вели себя все это время. Прости нас, капитан, мы очень сильно тобой дорожим, правда.       – Игорь, ты знаешь, как много значишь для меня, и как я тебе благодарен за все, – с ужасно милым, но очень сильным акцентом сказал Марио, наконец, посмотрев на Игоря, у которого в горле такой ком стоял, что вряд ли получится сказать хотя бы слово. – Ты мой капитан и здесь, и в сборной, что бы ни случилось, знай это. Извини за то, что я грузил тебя своими проблемами, не думая о том, как тяжело тебе. Прости.       – Когда я пришел в команду, – начал говорить на английском Арнор, переглянувшись в Хёрдуром, – мне было тяжело, даже не смотря на присутствие Хёрдура. Именно вы помогли мне почувствовать себя здесь, как дома. И я всегда буду благодарен вам за это, Игорь. Просто знайте, что у меня никогда не было капитана лучше, чем вы.       – И я полностью согласен с Арнором, – поддержал его Магнуссон. – Ты – лучший во всем и всегда, капитан. И единственное, с чем тебе не повезло, это с командой, в которой собрались такие бесчувственные и слепые игроки, как на подбор.       –Во-первых, –прочистив горло, заговорил Игорь, но слова давались с огромным трудом, –еще раз скажете, что мне с вами не повезло, я влеплю подзатыльник каждому, а некоторым – два или три, для профилактики, –некоторые ребята усмехнулись, а Игорь снова прочистил горло, пытаясь избавиться от этого противного кома в горле. Теперь он, кажется, понимает, почему Артему всегда так тяжело сдержаться, когда слезы просятся наружу. – Вы –моя семья, и я рад каждому из вас, потому что вы делаете мою жизнь наполненной разными событиями и эмоциями. Во-вторых, я никогда не держал на вас обиды, потому что вы не обязаны интересоваться моей жизнью и моими проблемами.       – Нет, Игорь, обязаны, –впервые за это время подал голос Алан, и все повернулись к нему. Выглядел он подавленным и виноватым. –Ты – наш капитан, наша основа, наш друг, а для многих и наставник, в конце концов. Мы обязаны помогать тебе и поддерживать тебя так, как ты всегда это делаешь с нами. Как в сборной, так и здесь. И я в нашей команде, похоже, самое гнилое звено, потому что именно я высказал тебе все то, что высказал, хотя я тебя знаю гораздо дольше, чем многие из ребят, вместе взятых.       –Нет, Алан, ты не гнилое звено, ты просто человек, который решился озвучить то, о чем думали все, –перебил его Игорь, улыбнувшись. Ну, миротворец самый натуральный. –Давайте закроем эту тему и забудем о том, что произошло сегодня, ладно? Я ни на кого не держу ни зла, ни обиды, так что выбросите из головы эти мысли. Я все еще рад, что у меня такая команда, и что я все еще ваш капитан.       – А мы-то как рады тому, что ты наш капитан, – с очаровательной улыбкой сказал Марио, и это словно послужило каким-то сигналом для команды. Они, как по щелчку, сорвались со своих мест и побежали к Игорю, налетая на него и чуть ли не погребая в этой куче счастливых и чувствующих вину футболистов. И вот теперь Игорь, кажется, чувствует себя абсолютно счастливым. Возможно, теперь и разлуку с Артемом будет легче переносить, ведь рядом будет поддержка. И только подумав об этом, Игорь вспомнил о том, что Артем сейчас уже на полпути к дому и будет ждать его там. В груди и низу живота приятно заныло от предвкушения и желания поскорее оказаться дома.       – Так, все, коршуны, отпускайте уже меня, а то задушите, – прокряхтел Игорь, и его, наконец, выпустили из этих коллективных объятий. – Давайте уже собираться и по домам. Все сегодня устали, а некоторым из вас завтра еще и на сборы ехать.       – Между прочим, Артему тоже на сборы нужно, если я не ошибаюсь, – с лукавым взглядом сказал Алан, этим самым взглядом провожая Игоря к его шкафчику, где тот собрался переодеться.       – Конечно, нужно. Или вы без капитана собираетесь играть? –спокойно спросил Игорь, прекрасно понимая, каким будет следующий вопрос Алана.       – А как он тогда в Москве оказался, если у него самого игра закончилась только пару часов назад? – задал он тот самый вопрос, которого ждал Игорь.       – Вот завтра у него и спросишь на сборах.       – А почему не сегодня? Он разве уже уехал? –вновь спросил Алан, а Игорь сжал зубы, чтобы не ответить грубостью. Вот никогда он не любил стеб на тему их с Артемом отношений, хоть стеб этот в основном и был дружеским.       – Уехал. – И ни намека в голосе на то, что Игорь хочет продолжить этот разговор. Только разве ж это может остановить Алана?       – А чего попрощаться не зашел? И где он остановился? – Все, тут терпение Акинфеева лопнуло.       – Алан, чего ты хочешь, а? Чтобы я назвал все своими именами и популярно объяснил тебе, что к чему, где, когда и как? – в голосе мелькнули стальные нотки, а черты лица заострились, что всегда свидетельствовало о том, что Игорь сейчас зол.       –Нет уж избавьте нас от столь личных подробностей личной жизни двух капитанов сборной, – с какой-то совершенно неопределимой эмоцией сказал Алан, слабо поморщившись. – Знаешь, а ведь забавно то, что капитанская повязка перешла именно к Дзюбе. Половым путем она передается, что ли? – И вот тут, как говорится, Игоря переклинило. Черты лица резко изменились, кулаки сжались, а из ноздрей разве что пар не пошел. И единственное, что удержало Игоря от удара – это осознание того, что перед ним одноклубник и друг.       – А ты завидуешь Дзюбе, что ли? Сам хотел повязку получить? – не удержался от вопроса Игорь, потому как в злости он себя плохо контролирует. Думаю, старые поклонники ЦСКА успели это понять.       – Может, и завидую, – тихо, уже без былой уверенности ответил Алан, но что-то в его взгляде заставило Игоря пораженно застыть на месте и уставиться на Дзагоева совершенно другим взглядом. Твою мать, да ведь он ревнует! И не из-за повязки бесится, а из-за отношений Игоря с Дзюбой! Твою ж растудыть! К такому повороту жизнь Игоря точно не готовила.       – Святая Дева Мария, – пораженно выдохнул Марио, который стоял рядом с Игорем на случай, если того нужно будет удерживать от удара, и видел взгляд Алана, тоже правильно его расшифровав. Он посмотрел сначала на Алана, потом на словно мешком ударенного Игоря, а потом снова на Дзагоева. Как он этого не замечал? Как они все этого не замечали, черт возьми?       – Прости, друг, но это место уже занято, и решение не изменится, – сказал, наконец, Игорь, этой фразой отвечая на оба подтекста слов Алана: и по поводу повязки, и по поводу Дзюбы.       – Это я уже понял, – невесело хмыкнул Дзагоев, а потом взял свою сумку и куртку. – Ладно, парни, до встречи. Всем удачи в сборных. – Ответа он дожидаться не стал, а просто вышел из раздевалки, оставляя за собой уже поднадоевшую тишину.       – Я ведь не один в словах Алана про Артема и повязку услышал совершенно другой смысл? – первым нарушил тишину Федя, и все, переглянувшись, покачали головой, мол, нет, не один.       – А теперь все дружно забыли о том, что произошло сегодня в этой раздевалке, – строго сказал Игорь, надевая чистую футболку и поворачиваясь лицом к парням. Он обвел взглядом каждого, давая понять серьезность своих слов. – Если, не дай Бог, я услышу хотя бы слово на эту тему, обещаю, что превращу тренировки этого человека в Ад. Вы меня знаете, я попусту пугать вас не буду. Это понятно?       – Да, – хором ответила команда, и Игорь кивнул, а потом повернулся к молчавшему Марио.       –А если об этом узнает Артем, то я спрошу лично с тебя, Марио, – строго сказал капитан, прекрасно зная, что Фернандес не сможет удержаться от того, чтобы рассказать об этом Черышеву. А если знает тот, значит, знают все. – Ты меня понял?       – Понял, – заметно загрустив, ответил Марио, а Игорь снова кивнул и продолжил переодеваться. Поняв, что разговор окончен, остальные тоже продолжили заниматься сборами.              Дома Игорь оказался только минут через сорок, а то и через час после того, как они с Артемом разошлись. Открывая дверь в квартиру, Игорь услышал только тихо работающий в спальне телевизор. Ага, значит, Артем уже там, и что-то подсказывает вратарю, что благоверный его спит и десятый сон видит. Это что-то не подвело Игоря, и он действительно обнаружил Артема на кровати, свернувшегося калачиком прямо поверх одеяла, но зато в домашних штанах и без футболки. Знает, чертяка, как Игорь любит прижиматься щекой к его голой груди, поэтому всегда специально игнорирует такой предмет одежды, как футболка. Только вот сейчас из-за этого Артем явно замерз, судя по тому, как он поджал под себя ноги, скукожившись. Игорь не мог не улыбнуться. Это выглядит так по-домашнему.       Укрыв Артема большим пледом, Игорь направился в душ, хотя ноги уже просто заплетались от усталости. По-хорошему, нужно было еще в раздевалке сходить в душ, но там произошло слишком много событий для того, чтобы еще и душ принимать.       Когда Игорь вернулся в комнату уже в спальных штанах и так же, как и Артем, без футболки, то увидел, что телевизор выключен, плед сложен в кресле, а сам Дзюба лежит уже под одеялом и смотрит сонными глазами на зашедшего Акинфеева.       –Я тебя разбудил? –спросил он, подходя к кровати и забираясь под одеяло с другой стороны. Не прошло и секунды, как он оказался притянутым к любимому и крепкому телу. Это вызвало у него улыбку.       – Между прочим, я держался изо всех сил, но тебя не было слишком долго, – с нотками обиды и обвинения сказал Артем, обнимая Игоря и позволяя ему удобно устроится у него на груди.       – Прости, меня парни задержали.       – Вы поговорили?       – Да, на них очень повлияла твоя речь, они осознали, что вели себя неправильно, и попросили прощения, – сказал Игорь, а потом улыбнулся, почувствовав, как рука Артема скользнула к его животу.       – Знаешь, Акинфеев, это незаконно иметь такое охуенное тело, как у тебя, – резко меняя тему, сказал Артем, а Игорь тихо засмеялся. – Нет, ну вот чего ты ржешь, а? Я, между прочим, серьезно. Ты хоть представляешь, скольких усилий мне стоило успокоиться и не сорваться к тебе еще в тот вечер после матча с Реалом, когда на вашей странице в Ютубе появилось видео победной раздевалки?       – В смысле? А чего было срываться? – реально не понял Игорь, а Дзюба посмотрел на него, как на дурачка какого-то.       – Ты сейчас серьезно? – брови Дзюбы удивленно поползли вверх. – Ты видел то видео? Ты видел себя в том видео? Ты видел свое охуенное тело в том видео? Матерь Божья, да у меня чуть стояк не появился от одного твоего вида на том видео! Я всегда знал, что ты у меня красавец, каких поискать, и твоему телу любая модель позавидует, но, твою мать, на том видео ты слишком горяч. И эти шорты короткие, опущенные по самое не хочу. А эти твои тазобедренные косточки! Господи, я первые три раза, что пересматривал видео, только на них и залипал, а в голове сразу всплывали моменты, когда у меня была возможность целовать их и оставлять на них свои укусы. Блин, да я себя маньяком-извращенцем тогда почувствовал, потому что мне дико захотелось сорваться к тебе и прижать тебя к первой попавшейся поверхности, причем даже не обязательно горизонтальной! Серьезно, Игорь, такое видео нельзя выкладывать на сайт, к которому имеют доступ даже дети! Это же пометка 18+, однозначно! И вообще, какого хрена ты там в таком виде расхаживал, а? – закончил свою пламенную и крайне эмоциональную речь Дзюба, а Игорь расплылся в самой довольной улыбке, какую можно было только представить. Это ж надо, лев ревнует. Не льва ревнуют, а лев. Это что-то новенькое.       – А мне вспомнить тебе фотки из инстаграма Кокоры? – не прекращая улыбаться, спросил Игорь, но перевернулся так, чтобы оказаться сверху на Дзюбе. У того в глазах зажегся знакомый огонек, а сон окончательно, как рукой сняло. – Ты там, насколько я помню, даже шорты не удосужился надеть.       – Вот чего ты опять начинаешь, а? – обижено протянул Артем, изо всех сил стараясь не закрыть глаза и не застонать от легких, нежных, едва ощутимых поцелуев, которые Игорь оставлял на его шее, медленно, но уверенно спускаясь к груди. – Мы сейчас о тебе говорим.       – А что обо мне говорить? – спросил Игорь, не отвлекаясь от своего занятия, и его дыхание, обжегшее кожу Артема, вызвало у того не только мурашки по этой самой коже, но и тихий стон, который стал наградой для Игоря.       – А то, что ты слишком горячо выглядишь, и я не хочу, чтобы на тебя кто-то смотрел, – ответил Артем, но формировать слова в длинные предложения было все тяжелее, ведь поцелуи Игоря опускались все ниже, и чем ближе они подбирались к резинке штанов, тем больше сбивалось дыхание Артема, тем быстрее начинало биться его сердце, и тем ощутимее становилась тяжесть в паху, по которому Игорь только что совершенно «случайно» проехался бедром, вызывая у форварда еще один стон.       – Но мы футболисты, а это подразумевает переодевания в раздевалке и совместные душевые, – ответил Игорь, оттягивая немного вниз резинку штанов Артема и наслаждаясь его тихим, но протяжным стоном. Как же он любил эту чувствительность Артема к малейшим прикосновениям и его шумность в постели. Эти стоны, рычания, а в моменты наибольшего наслаждения – крики были самой большой наградой для Игоря, и от одних них он готов был кончить, как мальчишка какой-то. И при этом совершенно не имел значения тот факт, что они с Темой вместе уже далеко не первый год. Страсть и любовь друг к другу у них не утихает, а становится только сильнее с каждым днем, с каждой встречей.       – Плевать, – рвано выдохнул Артем и снова застонал, когда почувствовал прикосновение губ Игоря к своему члену сквозь тонкую материю трусов. – Ты только мой, и смотреть на тебя имею право только я.       – Смотреть на меня, Темочка, может любой, – с ухмылкой сказал Игорь и прикусил чувствительную кожу лобка, тем самым заставив Артема захлебнуться собственными словами возмущения, а вместо них издать низкий протяжный стон с рычащими нотками. Игорь снова улыбнулся. Он любил доводить своего Тему до такого состояния.– Главное, что прикасаться ко мне и владеть можешь только ты один.       За годы, проведенные вместе, они досконально выучили тела друг друга, и теперь им достаточно было простых касаний для того, чтобы довести любимого до безумного по своей силе и яркости оргазма. Поцелуи, мешающиеся с укусами, которые тут же зализываются, чтобы рядом поставить еще одну метку, которую непременно придется скрывать под одеждой и слоями тонального крема. Касания, которые в одних местах практически не ощущаются, пробегая по коже, словно легкий ветерок, а других – выбивают воздух из легких своей силой, грубостью и каким-то животным инстинктом, который требует того, чтобы человек, принадлежащий тебе, был помечен. Укусами, синяками на бедрах, засосами на линии штанов и приятно ноющей болью в заднице и спине. Движения, которые точно попадают в то самое место, пуская по телу разряды ни с чем не сравнимого удовольствия, заставляющие голову кружится, как на карусели, а в глаза отправляя звездочки, будто над ними не белый потолок, совершенно утонувший в полумраке, а звездное небо, усыпанное мириадами звезд. Толчки, которые то замедляются до умоляющих стонов, до обхвативших талию ног в попытке притянуть ближе, до слов мольбы, срывающихся с губ и тут же тонувших в страстном поцелуе, так ярко контрастирующем с нежными, болезненно медлительными толчками внизу с широкой амплитудой. Толчки, которые, ускоряясь, выбивают окончательно весь воздух из легких, заставляют уже не стонать, а срываться на рычание и крик, выгибаться невероятной дугой до боли в спине и подаваться вперед, навстречу этим движениям, желая вобрать в себя еще глубже, еще сильнее, еще больше. Чтобы надольше запомнить этот момент. Чтобы боль в пояснице, россыпь отметин на коже и искусанные губы напоминали об этой встрече, как можно дольше. Желательно до следующей их встречи. Чтобы тело не успело забыть прикосновение родных рук, которые бегают по коже, словно по струнам арфы, извлекая из неё сладостную мелодию любви, созданную из стонов наслаждения, рычания животного желания и криков абсолютного и непередаваемого экстаза. Чтобы эта мелодия навеки отпечаталась в мозгу, согревая тогда, когда от одиночества хочется лезть на стену. Чтобы их сердца, наполненные любовью, смогли прожить друг без друга до следующей их встречи.                     – Знаешь, а это, вообще-то, все было не честно, – сказал Артем, когда они, спустя некоторое время, лежали на кровати, полностью обессиленные, но чертовски довольные, и пытались отдышаться.        – Не понял, –Игорь даже приподнялся на локте, чтобы заглянуть Тёме в глаза. – Что не честно?        – А то, что это я был возмущен тем, что все пялятся на твой торс, и это я хотел оставить на нем столько меток, чтобы ты хотя бы пару недель не мог появиться на тренировке без футболки! А в итоге, это мне придется в кофтах ходить, так еще и с горловиной высокой или в шарфе! Вот шея моя тебе что сделала, а? –с почти праведным возмущением сказал Артем, а Игорь вновь расплылся в довольной улыбке.        – Понравилась. Мне твоя шея просто понравилась, причем давно. Как и все остальное твое тело, –нагло заявил Игорь, улыбаясь той самой своей улыбкой, от которой у Артема всегда ноги подкашивается, а в паху приятно тяжелеет.        – Господи, Акинфеев, ты просто невыносимый, – страдальчески протянул Артем, переворачиваясь на бок и устраиваясь рядом с Игорем. Бывают такие момент, что Дзюба, так сказать, меняется местами с Игорем, кладя голову ему на грудь и позволяя ему обнять себя. Да, иногда даже большой и грозный Артем любит прижаться к любимому мужчине, млея от тепла и нежности его объятий. Сегодня именно такой случай. – Вот скажи, как я тебя терплю столько лет?        – Просто ты меня любишь, вот и все, – сказал Игорь, тепло улыбнувшись и зарывшись носом в волосы Артема, который уткнулся носом ему в шею.        – Люблю, больше жизни люблю, – даже не стал отрицать или возмущаться Артем, оставив легкий поцелуй на шее у Игоря, от чего у того мурашки по спине побежали.        – Тём, я так устал от всего этого, – тяжело вздохнув, сказал Игорь, а Дзюба напрягся.       – О чем ты? От чего ты устал? От нас? – не нужно было даже напрягаться, чтобы услышать неприкрытую тревогу в голосе Артема.        – Ты дурак? – удивленно спросил Игорь, а его брови удивленно поползли вверх. –Нет, конечно, как ты мог подумать о таком?        – А от чего ты тогда устал? – немного расслабившись, спросил Артем.        – От постоянной необходимости прощаться и разъезжаться по разным городам, –Игорь снова тяжело вздохнул, начиная чисто машинально перебирать волосы Артема, массируя его голову поглаживающими движениями, жалея, что волосы у Тёмы не настолько длинные, чтобы можно было нормально зарыться в них пальцами. – Я устал от того, что мы живем от звонка до звонка, живем мимолетными встречами, постоянно мечтаем о встрече, но вынуждены оставаться вдали друг от друга. Я так хочу спокойной жизни с тобой. Хочу каждое утро просыпаться раньше тебя, смотреть, как ты улыбаешься во сне, смешно морща нос и притягивая меня к себе, когда я пытаюсь встать с кровати. Хочу каждое утро будить тебя поцелуями и наслаждаться тем, какой смешной ты с утра. Ты утром всегда на сонного совенка похож, когда просыпаешься. И я хочу смотреть на это каждый день, а не раз или два в месяц. Я хочу каждый день смотреть с тобой какой-то дурацкий фильм, развалившись на диване, и обязательно не досматривать его, переключая внимание на твои губы и тело, слушая не фильм, а твои стоны. Я хочу ходить с тобой по магазинам, готовить каждый вечер тебе ужин и наблюдать за тем, с каким удовольствием ты ешь, комментируя то, как тебе вкусно. Хочу каждый вечер засыпать в твоих объятьях, зная, что завтра утром мы все так же проснемся вместе, и нам не нужно будет возвращаться в другой город, снова прощаясь. Я хочу просто жить с тобой все время, каждую минуту, каждое мгновение. И я так устал от того, что у нас этого нет и вряд ли когда-то будет.        – Будет, Игорь, обязательно будет! – уверенно сказал Артем, перед этим прочистив горло. Опять же, такое откровение со стороны Игоря слышать особенно непривычно, потому что в основном Тема ноет по этому поводу постоянно. Но теперь, кажется, Игорь действительно слишком сильно устал, раз уже второй раз выкладывает все то, что у него в душе. – После того, как мы закончим карьеру, я увезу тебя куда-нибудь туда, где никто не будет знать о нас, где всем будет пофиг, кто живет с ними по соседству.  Туда, где наши отношения не вызовут сопротивления или негативной реакции. И тогда у нас с тобой будет та самая спокойная жизнь, о которой мы оба мечтаем. Нужно просто подождать. А пока мы должны радоваться тому, что у нас есть эти наши мимолетные встречи, совместные выходные, отпуска, проведенные вместе с детьми в нашем загородном доме или за границей.        – Я так соскучился по нашему дому, мы так давно там не были.        – Слушай, а давай после сборов махнем туда, –неожиданно энергично заявил Артем, приподнявшись на локтях и заглянув Игорю в глаза, а в его собственных глазах загорелся знакомый огонек, который появляется всегда, когда Тема что-то задумал. – Заберем детей у Кати и Кристины и поедем. Или в этот раз уедем сами, а уже в отпуск и малых заберем.        – Тем, у нас ведь игры, когда мы успеем?        – А между играми! У нас четырнадцатого последний матч сборной, а у тебя следующий матч аж девятнадцатого. Мой – двадцать первого. Я сразу после матча сборной уеду к тебе, а ты уже будешь меня ждать. И мы в тот же день или утром следующего уедем за город. У нас будет четыре дня до восемнадцатого числа, когда тебе нужно будет вернуться к тренировкам. А у меня матч аж двадцать первого, так что я еще даже смогу поехать с тобой на матч и посмотреть там твою игру. Таким образом, у нас будет шесть дней вместе. Практически неделя, мини-каникулы.       – А тебя отпустят со сборной и с тренировок команды? – спросил Игорь, пытаясь сохранять здравый ум, но предложение Темы звучало настолько заманчиво, что хотелось броситься ему на шею и закричать, что он на все это согласен.        – Саламыч отпустит точно, я договорюсь. Да и с Семаком тоже все улажу. Ты только согласись, а остальное мы решим, – эмоционально сказал Артем, смотря прямо Игорю в глаза своим коронным умоляющим взглядом, и Акинфеев не смог бы отказаться, даже если и хотел бы. Но он и не хотел, поэтому широко улыбнулся и обнял Тему за шею, притягивая к себе и целуя его, этим поцелуем передавая все свои эмоции. – Я так понимаю, это означает, что ты согласен?        – Это значит, что я в восторге от твоего предложения и теперь жду четырнадцатое число так, как никогда ничего не ждал, – с довольной улыбкой сказал Игорь, и теперь уже Артем просиял и, наклонившись, поцеловал своего любимого мужчину.       Как-то упустили они тот момент, когда нежный и чувственный поцелуй перерос в страстное безумие, а руки Дзюбы стали блуждать по всему телу, весьма недвусмысленно опускаясь к заднице Акинфеева, его бедрам и паху, вызывая у того шумные выдохи и тихие стоны. И теперь Артем, наконец, дорвался до тела Акинфеева, поэтому покрывал поцелуями каждый сантиметр его груди, оставляя свои метки и укусы, словно в качестве мести за то, что Игорь позволяет кому-то видеть свое тело. А Игорь и не против такой мести. Он млеет от горячих губ на своей коже, от укусов, которые причиняют слабую боль на контрасте со сладостным наслаждением от поцелуев и прикосновений языка Артема. Игорь просто сходит с ума, уже не сдерживая свои стоны, зная, что Артема они заводят еще сильнее. И он готов следующие две недели ходить в кофте, потому что такая самоотдача от Артема, такое желание доставить Игорю как можно больше удовольствия и наслаждения, явно этого стоит. Артем вообще стоит всего, что приходится терпеть Игорю в периоды их разлуки. Артем всего в этом мире стоит, и Акинфеев готов отдать все, что имеет, только бы Артем остался с ним навсегда.        Утро наступает слишком быстро и неожиданно, и просыпаться не хочется совершенно, потому что уснули они только за несколько часов до рассвета. И больше всего им хотелось бы сейчас проваляться в кровати весь день, лениво целуясь и обнимаясь, словно они –герои сопливой мелодрамы. Но у них такой возможности сейчас нет, потому что Артем скоро должен быть в Новогорске, где его ждет команда.        – Знаешь, Тём, все дни после того, как я объявил о своем уходе, я пытался убедить себя в том, что спокойно отношусь к приближению сборов, – сказал Игорь, когда они, уже проснувшись, еще лежали в кровати, пытаясь оттянуть тот момент, когда нужно будет вставать, одеваться и уходить, снова прощаясь. – Но, чем ближе становился этот день, тем сильнее было мое желание изменить свое решение и вернуться. Я понимаю, что не могу вернуться, потому что причины серьезные, но, твою мать, мне так хочется к вам туда, в Новогорск. А сегодня мое желание отменить свое решение просто зашкаливает, потому что мне так не хочется отпускать тебя, что ужас просто. Как подумаю, что мы могли бы две недели быть вместе, а я лишил нас этого своим решением, так аж на стену лезть хочется от безысходности.        – Игорёк, ты же знаешь, как сильно я хотел бы, чтобы ты был со мной как можно дольше, желательно – всегда, – сказал Артем, сцепляя их руки в замок. – Но я не буду давить тебе на совесть, говоря о том, что абсолютно все парни и тренерский штаб будут вне себя от счастья, если ты вернешься. Саламыч, мне кажется, вообще сиять будет, как новая монета, потому что он и злой, и расстроенный, и взбешенный, и убитый одновременно был, когда узнал о твоем решении уйти. О Сашке Головине я вообще молчу, потому что он с ума сойдет от счастья, если ты вернешься.  Как же ему не радоваться, если любимый папа и мама в одном флаконе вернулся. Особенно сейчас, когда у него такие траблы с командой и такой лямур с Фалькао. О моей безграничной радости от твоего возвращения ты, думаю, и так знаешь. А болельщики как рады будут! Твой же уход стал просто трагедией для болельщиков, причем, не только в России.        – Это ты так не давишь мне на совесть да, Дзюба? – хмуро спросил Игорь, подняв на Артема мрачный взгляд.        –Ага, – кивнул тот. – Если бы я хотел надавить тебе на жалость, то напомнил бы тебе, как мы мечтали, что возьмем на один из матчей сборной детей, чтобы они посмотрели, как мы играем вместе, а потом выйдем вместе с ними на поле, как одна большая семья. И я бы сказал тебе, что Миранчуку в этот раз однозначно нужна будет твоя жилетка, поскольку без второго из ларца он уже давно нигде не был так долго. Еще и со Смоловым такое. И, если бы я хотел надавить на твою совесть, то уж точно обратил бы твое внимание на то, что Дэн, как и Сашка, собственно, едет аж с другой страны, и что они сильно расстроятся из-за того, что не смогут тебя увидеть. И я...        – Артем, ну, хватит уже, пожалуйста, – в этот раз это было сказано самым несчастным голосом из всех возможных, и Акинфеев, перевернувшись на живот, уткнулся лбом в подушку. Ему ведь реально тяжело, а слова Артема только окончательно добивают.       – Ну, не обижайся, Игорёк, я же люблю тебя, – с легкой улыбкой сказал Дзюба и, перевернувшись на бок, положил одну руку Игорю на поясницу, а потом еще и в плечо поцеловал. – Ты знаешь, что вряд ли найдется человек, который желает твоего возвращения в сборную больше, чем я. Но это твое решение, твое право, и мы это уже обсуждали. Да, сразу я был в шоке и не хотел верить в это, но сейчас пытаюсь смириться. Как и все ребята, собственно. Просто знай, что все парни будут безумно рады, если ты вернешься. А я всегда буду ждать тебя, причем не только в сборной, а везде, где бы не оказался. Потому что я люблю тебя, Акинфеев, так сильно, что аж самому иногда страшно становится.        – И я люблю тебя, Дзюба, пусть ты иногда и бываешь совершенно невыносимым, –буркнул Игорь и повернул голову так, чтобы Артем мог его поцеловать. Намекать дважды не пришлось.        Каким бы большим не было их желание остаться в этой кровати на весь день, вставать все же пришлось. Быстрый душ принимали вместе, потому что просто не удержались. В итоге душ получился таким «быстрым», что завтракать Артему пришлось на бегу. Он вообще-то отказывался, но Игорь заставил его съесть хотя бы пару бутербродов.        – Кстати, ты откуда вчера узнал, как мы играли? Я еще вчера спросить хотел, да все как-то не до этого было, – спросил Игорь, когда Тема уже одевался. Игорь хотел проводить его до самолета, но Артем запретил, сказав, что тогда ему будет еще сложнее прощаться. А так он немного успокоится, пока доедет до аэропорта.        – В смысле «как узнал»?        – Ну, ты ведь прилетел где-то совсем незадолго до окончания матча, а в раздевалке оценивал игру команды за весь матч. Ты же не мог её на стадионе посмотреть, так потому и спрашиваю, как узнал, – объяснил Игорь, а Дзюба кивнул, мол, теперь понял.        – Я просто онлайн трансляцию смотрел, – пожал он плечами, надевая спортивный костюм. В этой квартире почти половина шкафа занята вещами Дзюбы, а в его питерской квартире половина шкафа отведена вещам Игоря, что очень сильно упрощает им жизнь.        – Ты смотрел трансляцию в самолете? – скептически подняв одну бровь, спросил Игорь, а Тема ухмыльнулся.        – Ты даже не представляешь, на что способны частные самолеты, –сказал он с ухмылкой, а Игорь фыркнул и закатил глаза.        – Буржуй.        – Повторяешься, Игорёк.        – Ой, иди нахуй, Дзюба.        – Я бы с удовольствием, ты же знаешь, но у нас, боюсь, времени не осталось на еще один заход, – с ухмылкой сказал Артем, а Игорь уже не смог сдержать улыбку.        – Ты невыносимый.       – Но ты ведь меня любишь?        – Люблю. Больше жизни люблю.              Прощание, как и всегда, было тяжелым. Насколько сильно они любили встречи и проведенные вместе дни, настолько сильно ненавидели прощания и дни (зачастую месяцы) разлуки.       – Передавай там всем парням большой «привет» от меня, и пусть не обижаются, – с тяжелым вздохом сказал Игорь, когда они уже стояли в коридоре. Сказать окончательное «пока» и уйти не было сил. – Сашке Головину скажи, что мой телефон всегда готов принять его звонок, а я выслушаю его, дам совет, как и всегда. К тому же, скайп еще никто, слава Богу, не отменял. То же самое передай и Лёхе.       – Хорошо, мамочка, успокою ваших детишек, – усмехнулся Дзюба, а Игорь стукнул его кулаком в плечо.       – Я же серьезно, – буркнул он. – Самое главное, себя береги, слышишь? Прошлый случай со спиной должен стать тебе наукой. Будь аккуратнее. И Алана не трогай, я тебя умоляю. Мы с ним вчера поговорили, все выяснили, поэтому не развивай конфликт, ладно?       – Ладно, мамочка. И шапку надену, не волнуйся.       – Дзюба, блин, я не шучу, а о серьезных вещах тебе говорю сейчас!       – Ладно, ладно, не злись, я все понял, – сказал Артем и, притянув Игоря к себе, обнял. – Все будет хорошо, Игорь, вот увидишь. Не успеешь оглянуться, как я уже приеду к тебе с двумя победами, и мы на целых шесть дней исчезнем из этой реальности, скрывшись от всего мира в нашем загородном доме.       – Скорее бы, – вздохнул Игорь, обнимая Артема за шею. – И да, Артем, следи за своим языком, когда будешь давать интервью. Тебя ведь стопроцентно будут спрашивать о том, как ты относишься к моему уходу. Не смей опять ляпнуть что-то провокационное.       – Что значит «опять»? – возмутился Дзюба.       – А тебе напомнить встречу с болельщиками в Москве, фразу про живот и все остальное, а? – прищурившись, спросил Игорь и немного отстранился, чтобы заглянуть Артему в глаза.       – Ладно, вопрос снимается, – буркнул он и закатил глаза. – Все будет хорошо.       – Все будет хорошо, – словно мантру повторил Игорь, а Дзюба тяжело вздохнул.       – Мне уже пора.       – Я знаю. Я люблю тебя, Тём. И я знаю, что ты со всем справишься. Я верю в тебя.       – Спасибо, капитан. И я тебя люблю.       Уходить всегда тяжело. Но иногда просто необходимо уйти, чтобы понять, насколько сильно хочется вернуться.              Когда Игорю через несколько часов приходит оповещение о новом видео на канале сборной, он немедленно открывает его, догадываясь о том, чью моську увидит крупным планом. И не ошибается. Это видео с интервью Артема, а подпись большими буквами заставляет сердце Игоря пропустить удар и на мгновение замереть. Как бы много они не говорили об этом друг с другом, спокойно отвечать кому-то третьему на этот вопрос Артем точно не сможет. По крайней мере, не сейчас. Должно пройти больше времени для того, чтобы Артем, да и сам Игорь, успокоился и смирился с этим окончательно. Игорь, делая глубокий вдох и медленный выдох, включает видео на ноутбуке.       Ему больно и приятно одновременно. Больно от того, как резко исчезла улыбка с лица Артема, когда он услышал вопрос. От того, каким грустным и потерянным стал взгляд Артема, как он раз за разом тер лицо руками, пытаясь успокоиться и сдержать, скрыть свои эмоции. Это все напомнило Игорю то самое интервью Артема после матча с Хорватией. Тогда тоже было больно.       Слушать слова о том, что он, Игорь, все доказал, и что Артем ставит его в один ряд с Яшиным, было приятно. Да, дома Артем часто говорил Игорю, какой тот молодец, профессионал и все такое, но то дома, когда они вдвоем, а это – на камеру, в интервью, которые увидят тысячи людей. Это не может не быть приятно.        Слова «может, он еще передумает» вызвали у Акинфеева очередную немного грустную улыбку. Столько надежды и одновременно грусти было в глазах Артема в этот момент, что сердце Игоря в очередной раз сжалось. Если Тема и дальше продолжит так методично давить Игорю на жалость и совесть, то у него не останется другого выхода, кроме как передумать. А вот слова о том, что он ждет его в сборной и тепло к нему относится, вызвали уже широкую, теплую и безумно любящую улыбку. Конечно, стоило бы возмутиться по поводу того, что фраза «я всегда жду тебя в сборной» звучит двусмысленно, поскольку правильнее было бы сказать, что команда ждет, но, честно говоря, Игоря так глубоко плевать на это и так приятно, что даже думать не хочется о том, какие версии у болельщиков появятся после этого видео. Артем в очередной раз сумел заставить сильного и серьезного Акинфеева сглатывать противный ком в горле и чувствовать, как сердце тонет в любви к этому двухметровому льву. И, пожалуй, в такие моменты Игорь понимает, что главный подарок судьбы для него – это его Артем, потому что без него все было бы не так. Без него жизнь не была бы такой полноценной и красочной. Наверное, это и есть та самая любовь, которую способны почувствовать пары, предназначенные друг другу самим Господом Богом. И еще никогда Игорь не был благодарен Богу за что либо, как все эти годы благодарен ему за Артема.       Пересмотрев видео с Артемом сто и один раз, Игорь, наконец, находит в себе силы поставить на паузу и взять телефон, чтобы написать Тёме.       «Я только что видел твое интервью».       Ответ пришел незамедлительно.       «И как тебе?»       «Я пересматривал его раз сто и сидел с лыбой от уха и до уха. Это подходящий ответ на твой вопрос?»       «Думаю, да))) Парни тоже передают тебе огромный привет. Санёк сказал, что вечером постарается связаться с тобой в скайпе, если ты не будешь занят, а Миранчук забил время на завтра после обеда. Консультации доктора Акинфеева – лучшего психолога современности однозначно пользуются успехом в нашей команде)»       «Ахахах я рад, что все еще нужен им. Передай Сашке, что с часов семи я буду свободен, так что пусть звонит. Лёхе передай, что у меня днем тренировка и перелет, так что лучше либо сегодня вечером, либо уже завтра вечером».       «Хорошо, передам. А чего ты сегодня только с семи можешь? Что-то случилось?»       «Хочу поехать к Кате и забрать малых к себе на те пару дней, пока ты не вернешься. Пустота квартиры в этот раз как-то слишком сильно давит»       «А как же день матча? Они одни останутся? Ты же в Тюмень завтра уедешь»       «Нет, завтра Катя их заберет утром, а я снова их заберу, когда вернусь»       «Понятно. Еву от меня расцелуй в обе щечки, а Даньке передай, что про робота я помню и привезу его, когда буду со сборов возвращаться»       «Ты опять ему робота пообещал купить? Тём, это уже десятый!»       «И что? Ты ничего не понимаешь в этом, так что не мешайся)»       «Окей, только новый шкаф для этих роботов Кате в квартиру сам покупать будешь, ибо такими темпами в старом совершенно не останется места»       «Да хоть десять! Главное, чтобы Данька рад был. Кстати, для Евы у меня тоже есть подарок. И для вас с Данькой тоже)»       «Какой??»       «Увидишь, когда я приеду».       «Дзюба, блин! Не интригуй!»       «Это тебе дополнительная мотивация ждать моего возвращения😉»       «Куда уж сильнее, и так жду, что сил нет☹»       «Эй, не грусти там! Я не хочу, чтобы ты грустил, а то я тоже буду(((»       «Не грущу, все нормально) У вас перерыв?»       «Да, Саламыч с Серегой Игнашевичем о чем-то говорит, а мы пока прохлаждаемся»       «Блин, сглазил. Усатый зовет всех на борт»       «Ладно, удачной вам тренировки. Жду вечером твой звонок)»       «Обязательно, капитан»       «Тем, ты еще тут?»       «Да»       «Спасибо тебе за то, что ты у меня есть. Без тебя я бы не справился. Я люблю тебя»       «И я тебя люблю, Игорек, больше всего на свете люблю»       «И всегда буду любить»       Игорь смотрел на последнее сообщение несколько минут и понимал, что верит. Каждому слову, каждой букве, каждой эмоции Артема он верит. Потому что сам любит точно так же. И сейчас, после этого разговора, ему стало немного легче. Потому что, несмотря на то, что сейчас они далеко, скоро наступит тот день, когда они снова будут вместе. И ради этих встреч стоит жить.