Анатомия Детройта

      Мелани, как обычно, обогнала сестру — Оливия хоть и любила скорость, но все же предпочитала ездить, не превышая — в отличие от сестры, что гнала по дороге, нарушая половину ПДД. Единственная причина, почему ее еще не арестовали — отец девушек работал в полиции. Младшую дочь он обожал, а вот их мать обожала старшую.       Девушка затормозила перед «содомией», как иногда она называла центральную больницу Детройта. Стащила шлем, эффектно встряхнув фиолетовыми волосами — вчерашние три часа в парикмахерской даром не прошли. Через минуту подъехала Лив:       — Ты как всегда, — фыркнула она, тоже снимая шлем.       Мелани медленно расстегнула черную кожаную куртку, неосознанно проведя второй рукой по бедру. Оливия же сначала сняла перчатки. Расстегивая свою куртку, старшая перевела глаза на соседнее место и изрядно обалдела. Мелани, стоявшая лицом к ней, как раз наклонилась за упавшей перчаткой, когда Лив тихо сказала:       — Мел…       Девушка медленно повернулась и встретилась глазами с Ричардом и Коннором.       — Двое из ларца, — буркнула она, закатывая глаза. Ричард холодно фыркнул и ушел в здание. Мел выругалась и ушла за начальником, оставляя сестру и ее босса на парковке.       — Доброе утро, — спокойно поздоровалась девушка с начальником. Тот моргнул, словно снимая наваждение:       — Доброе утро, Оливия.       Вайсберг-старшая прекрасно отдавала себе отчёт в том, как выглядит — пусть она была довольно плоской, но кожа всегда выгодно подчеркивала даже самые невыдающиеся женские части тела. Поэтому то, как патанатом смотрел на нее, не вызывало у нее удивления — скорее просто смущение.       — Холодно же, — наконец сказал Коннор. — Как долго вы будете ездить на мотоциклах?       — Машин себе позволить не можем, — улыбнулась девушка уголками губ. — К тому же мотоциклы — это мощь, рев моторов… Неповторимое ощущение слияния с чем-то, что сильнее тебя.       — Говоришь так, как будто ты влюблена в свой мотоцикл, — буркнул Декарт-старший, ставя свой Кадиллак на сигнализацию.       — Все мы во что-то влюблены, — философски заметила девушка. — Правда, не всегда взаимно. Но мне повезло — мой Харлей меня обожает, и я отвечаю ему тем же. Что у нас сегодня по плану?       — Работа, — резко отрезал патанатом, направляясь в здание. Вайсберг-старшая удивленно посмотрела ему вслед, пожала плечами и — холодно же! — зашла в больницу вслед за ним. В холле она столкнулась с куда-то спешившим главврачом.       — Доброе утро, доктор Манфред! — вежливо поздоровалась девушка с Маркусом. Тот обратил на нее ошарашенный взгляд:       — О боже, Оливия, она снова перекрасилась.       — Так и она и так была зеленая, — усмехнулась интерн, моментально поняв, что Манфред говорит о ее снова сменившей очередной вырвиглазный цвет сестре.       — Зеленый еще ладно, но фиолетовый — уже слишком, — Маркус покачал головой. — Не знаешь, что в наркологии произошло?       — Нет, я же только приехала… — озадаченно проговорила девушка.       — А вот твоя сестра уже в курсе, — ответил главврач, уносясь по коридору.       — Ну конечно, Мел всегда в курсе всех сплетен, — буркнула Оливия, спускаясь по лестнице в подвал. День явно не задался.       Вход в наркологию встретил Маркуса блюющим Лео и стоящей рядом с ним и бьющей его по спине Мелани.       — Что случилось?       — Этот дебил думает, что он Нео, а я Тринити.       — Ты хоть примерно знаешь, каких грибов он объелся на этот раз? — вздохнул главврач.       Лео был личной головной болью Маркуса. Младшенький был сыном Карла от его второй жены — мать Маркуса умерла, когда он был совсем маленький, и Манфред женился во второй раз. Но братья были совсем, совсем непохожи. Главврач был собранный, честный, справедливый… окей, по большей части справедливый. Лео был наркоман. Нарколог-наркоман. Уже на этом можно было ставить точку.       — Предполагаю, что это были не грибы, — сообщила Мелани. — Марки, — добавила она на вопросительный взгляд Маркуса, — или кислота. ЛСД или что-то подобное. Или экстази. Под грибами немного другое видится.       — А ты откуда знаешь столько про наркотики? — прищурился главврач.       — Трудное детство, — мотнула головой девушка, пожав плечами.       Маркус нахмурился — как и всегда, было непонятно, шутит Мел или говорит правду.       — Морфеус! — возопил Лео так, что Манфред-старший поморщился. — Морфеус, я ног не чувствую!       — Это потому, что у тебя их нет, — мрачно пошутил главврач. — Мелани, помоги мне дотащить этого обкурыша до ординаторской отделения. Надо будет подобрать ему антидот.       — Окей, — Мел вздохнула и закинула Лео на плечо. — Я таскала трупы, — пояснила она на офигевший взгляд главврача.       Маркус огромными глазами наблюдал, как худенькая, как тростинка, маленькая девушка тащит его брата-наркомана.       Отделение встретило их мертвой тишиной. Все пациенты нарколога, как обычно, спали — Манфред-младший наиболее прогрессивным методом лечения ломки считал медикаментозный сон, и переубедить его не было никакой возможности.       — Возьми у него экспрессы на распространенные, — попросил девушку Манфред. — Я пока попробую эмпирически.       С этим словами он достал маленькую экстренную коробочку, которую всегда хранил в отделении на подобный случай — а он был стабильно раз в месяц.       Мелани скинула с плеча парня аки мешок с картошкой и вытащила из рюкзака пару колбочек.       — Ты что, их с собой носишь? — охренел Маркус.       — Ага, слишком много такого случалось со знакомыми, — девушка подняла взгляд на главврача и хмыкнула, — Шутка, доктор Манфред. Закупилась, в лаборатории кончились.       Так, посмотрим… Насчет ЛСД или экстази Вайсберг-младшая, пожалуй, права. Маркус, порывшись, вытащил красную таблетку торазина. Антидот на экстази… А, да пофиг. Синий фенобарбитал, пойдет… Красный? Синий? Кто вообще их так покрасил?       — Доктор Манф… — Мел согнулась пополам от смеха, потому что Лео — он же Нео —смотрел на Маркуса огромными глазками:       — Морфеус! Я не хочу-у…       — Надо, Нео. Ты избранный. Вот тебе две таблетки, — Манфред внезапно обнаружил, что даже наслаждается ситуацией. — Возьмёшь синюю таблетку — и история здесь закончится: ты проснешься и поверишь в то, во что захочешь поверить. Возьмёшь красную таблетку — останешься в Стране Чудес, и я покажу тебе, насколько глубока эта кроличья нора.       — В которую он тебя закопает, — доверительно сообщила Мел, усмехаясь.       — Тринити! Только не умирай! Я люблю тебя, Тринити, слышишь?! Я тебя не забуду…       — Ага, ага, Нео. Пей давай.       Манфред-младший выбрал синюю таблеточку.       — Ну слава Гиппократу, — буркнул Маркус — фенобарбитал на фоне наркотика действовал быстро, и Лео отрубился сном младенца уже через десять минут. — Наркоман-нарколог, кому расскажешь — не поверят…       — Психиатр-шизофреник, как вам? Или психолог-суицидник? — улыбнулась Мел.       — Избави боже, — чуть было не перекрестился главврач, будучи полным атеистом. — Владимери смахивает на шизофреника, конечно, но если наш психолог-на-полставки Коннор окажется суицидником, это будет финиш этой больницы.       — А если Пробирка окажется тайным бойцом с ринга, так вообще сказка будет.       — Или если ты окажешься волчицей-оборотнем, ага. Мне нужен кофе.       — Кофе, так кофе, — флегматично согласилась Мелани. — Я выпью литр. И литр энергетика впридачу.       — И у тебя остановится сердце, — хмыкнул главврач. — А я не кардиолог. И твоя сестра с начальником будут сильно опечалены, если ты уйдешь так бесславно.       — Все со мной будет нормально.       — Я вижу твои мешки под глазами. Сколько ты спала?       — Достаточно, — флегматично сказала девушка и прошла к выходу, оглядываясь на Маркуса. — И я думаю, Пробирка будет только рад.       Главврач покачал головой. До чего колючая девица! Всю дорогу до кафетерия он никак не мог ее догнать — Вайсберг-младшая неслась по коридору, как боеголовка Boeing X-51. Сказать то, что ему хотелось, Манфреду удалось только на кассе кафетерия.       — Ты зря составила такое мнение о Ричарде, — покачал головой главврач, едва отдышавшись, и Мелани приподняла брови — очевидно, она уже успела забыть, о чем они говорили в наркологии. — Он отличный специалист и хороший товарищ. Просто он не любит слишком… своенравных коллег. А ты своенравна — хотя и умна, иначе он не согласился бы работать с тобой, даже если бы Коннор его попросил — а я уверен, что он просил.       — А я не люблю, когда меня судят только потому, что я — это я, — холодно сообщила девушка, покупая два тройных эспрессо и бутылку энергетика. — Я знаю, что он попросил.       — Откуда? — еще успел удивиться главврач, когда в дверях появилась Оливия. Размашистым шагом она подошла к сестре — явно углядев, сколько кофеина она собирается в себя влить.       — Двадцать восьмая кружка кофе за утро! — крик Вайсберг-старшей разносился на весь кафетерий. — Кофеманка чертова! Наркоманка! Хорошо хоть вещи из дома не выносишь ради кофе своего, хотя это не за горами!       — Кто бы говорил, — парировала Мелани, — ты же сама такая! Ещё и чай свой пьешь по крепости как заваренная подметка!       — Но двадцать восемь кружек, Мел! Двадцать восемь! Даже я так не пью! Не боишься, что к тебе сердце придет и такое: «Ничего, что я без стука»?       — Нет, не боюсь, — отрезала девушка, одним взглядом останавливая потянувшуюся к ее драгоценному кофе сестру. — Только попробуй, — угрожающе сообщила она. Потом одним большим глотком выпила кофе, открыла энергетик:       — Я курить.       — Да чтоб тебя! — на глаза Оливии навернулись слезы. Девушка беспомощно глядела на то, как ее младшая сестра покидает кафетерий. — Ну почему, почему она не понимает, что если с ней что-то случится, больно будет в первую очередь мне? Почему она меня совсем не жалеет?!       — Как и все младшие сиблинги, — философски-тоскливо заметил Маркус, вспоминая лежащего в отключке Лео.       Мелани стояла на улице с энергетиком и сигаретой, когда из больницы вышел Ричард. Осмотрел девушку — фиолетовые волосы смотрелись лучше выгоревшего зеленого. Черные джинсы, военные ботинки, темно-серый свитер, скрывавший фигуру, поверх халат. И опять без куртки.       — Заболеешь, — фыркнул он, затягиваясь.       — Уж кто бы говорил, — хмыкнула Мел, допивая энергетик. — Сам в одной рубашке.       — Ты вообще спишь? — он кивнул на банку, валяющуюся в мусорке.       — В гробу отосплюсь.       — Гробы нынче дорогие. Да и сестра твоя расстроится. Кстати, а вот и она.       Оливия вышла в двор в состоянии, больше всего напоминающем грогги. Ричард хмыкнул:       — Женщины. Утешать будешь или как?       — Захлопнись, — прошипела Мелани. — И сдрызнись отсюда.       Лабдиагност усмехнулся в ответ и ушел, бросив сигарету. Вайсберг-младшая повернулась к пышущей холодной яростью сестре:       — Что?       — Во-первых, — чеканила Оливия — Мел отлично знала, что это ее способ скрыть расстройство, — этот мудак Харпер бросил меня по телефону. СМСкой. Во-вторых, мой шеф меня избегает и огрызается. День начался отлично, тебе так не кажется?       — Н-да, родная, ты просто победитель по жизни. Может, нахер этих мужиков, а? — Мелани еле заметно фыркнула — и, как и всегда, непонятно, шутит она или нет.       — Дорогая, ты делаешь мне предложение?       — Детка, у меня еще нет бриллианта.       — Ну серьезно, Мел, вот что я сделала этому Аиду недоделанному? — ярость Оливии постепенно начала сдуваться, уступая место тоске. — Вот где я опять косякнула? Утром же все было нормально…       — Не знаю, родная. Я с ним поговорю.       — Ты что? — испугалась Вайсберг-старшая. — Я знаю, как ты разговариваешь. Не надо. Наверное, он просто обиделся на мои слова про мотоциклы…       — Какие слова? — удивленно спросила Мел, докуривая сигарету.       — Ну, я сказала, что люблю мотоциклы больше, чем машины, потому что на них нет такого чувства слияния, и что любовь обычно невзаимная, — Оливия запнулась, очевидно, вспомнив про неудачную концовку своего романа, — а у меня с моим Харлеем взаимная…       — Что-что ты ему сказала про слияние? — Мелани, изрядно охренев, уставилась на сестру.       — А что такого-то? — непонимающе уставилась в ответ Оливия.       — Ну даже не знаю… — если бы ехидством можно было убивать, Вайсберг-младшая уже давно была бы серийным убийцей. — Начнём с того, что наш патанатом втюрился в тебя по уши…       — Мел…       — А ну не спорить! И ты ему, блять, говоришь про слияние — а ему, между прочим, двадцать восемь, не мальчик уже! А потом добиваешь невзаимной любовью! Ты ебанутая или да? Я же знаю, что ты в него тоже втюрилась, причем по-настоящему, а не как у тебя это обычно бывает! Почему ты не признаешь этого? Скажи: «Я крашнулась на Конноре Декарте»! Это что, так сложно?! Признайся, что влюбилась! Признайся!       — Да, влюбилась! — возопила Оливия на весь двор, распугав голубей и неподготовленных пациентов. — Но он меня не любит! И вообще! Мне не нужны мужики! Я одиночка! Волчица!       — Тогда тебе нужно сделать мою татуировку, — хмыкнула Мел. — Родная, волк — сильный, умный, стремительный зверь, к нему всегда относились с уважением. Волк верен. Верен убеждениям, верен волчице, верен врагам и друзьям, одиночкой он становится чаще всего после потери семьи. Если ты — волк, тогда люби до конца жизни своего Харпера, как я люблю до сих пор Брайана, — глаза Мелани почти не изменились, но голос стал чуть холоднее.       — Да я не любила Харпера, — растерянно пробормотала Оливия, — ты же знаешь, что он был заменой… Да, мне больно от того, что он меня бросил так, но…       Мел пожала плечами — в любовные дела сестры она предпочитала не влазить — если, конечно, это не угрожало ее душевному равновесию. Взяла еще одну сигарету и закурила.       — Ты не волчица. В нашей семье стерва я. По мне, ты бабочка. Хрупка, невинна… Красива. И символизируешь перемены, — Мел докурила и зашла обратно в больницу.       — Перемены? — удивленно пробормотала девушка, поежившись от порыва ветра. — Какие перемены?       Ей снова вспомнилась та дурацкая СМСка. Оливия всхлипнула и вернулась в здание. Хотелось проплакаться — а в секционной как раз никого не было, начальник ушел в кафетерий ровно перед тем, как случилась локальная романтическая катастрофа. Девушка спустилась в подвал, села около одного из секционных столов и разревелась. Вообще Вайсберг-старшая была довольно сдержанной барышней, имеющей даже определенный стержень внутри — ее редко можно было увидеть плачущей. Но сегодня у нее, во-первых, было довольно капризное настроение, из-за которого просто хотелось поканючить, как маленькая девочка, а во-вторых, столько навалившихся дурацких недодрам — Харпер, начальник, семейные проблемы, переживания за Мел — что спустить пар посредством слез казалось самым простым и логичным решением. Ну не бить же кого-то, в самом деле.       Так что Оливия молча глотала слезы, как всегда себя накручивая — не зря в семье ее прозвали королевой драмы. В этот момент скрипнула дверь.       — Оливия? — обеспокоенно спросил Коннор, в мгновение оказываясь рядом с ней и хватая ее за плечи. — Что произошло?       — Встречалась с парне-е-ем! А он в СМС написал, что мы просто друзья и броси-и-ил! — всхлипы Оливии разносились по всей секционной. Патанатом, увлекающийся йогой, подумал, что сейчас из внутренней позы лотоса он перешёл в позу кактуса — а именно встал и растопырил руки от смущения и незнания, что делать с плачущей девушкой. Женские слезы всегда вводили в ступор Декарта-старшего.       — Ну почему все парни такие мудаки-и-и?! — взвыла Оливия, заливаясь новой порцией слез.       Тьфу ты черт. Коннор полез во внутренний карман.       — Ну-ка не реветь! — строго сказал он своей ассистентке, протягивая ей носовой платок со скромной монограммой «К.Д.» в уголке и садясь рядом. — Ты права. Он действительно мудак. Так что успокойся, где-то тебя ждёт очень хороший парень. Нужно только посмотреть по сторонам.       — Спасибо, — девушка шумно высморкалась в платок. — Наверное, да, нужно только подождать, поискать…       «Дубина», — мрачно подумал Коннор, имея в виду их обоих сразу.       Ричард зашел в лабораторию и застыл — Мелани сидела на столе, покачивая головой и практически любовно перебирая гитарные струны. На губах застыла легкая вдохновленная улыбка — что было большой редкостью. Гитара в сравнении с миниатюрной девушкой была довольно большой, но Мел лихо играла тихую мелодию. Рич застыл, наблюдая. Песня показалась ему знакомой — Apologize, не иначе. На лицо Вайсберг упали несколько прядей, бросая тень на зеленые глаза и длинные ресницы. Девушка напоминала красивую фарфоровую куколку.       — Откуда гитара? — поинтересовался лабдиагност, справившись с первым потрясением.       — От верблюда, — мрачно сообщила Мел, откладывая инструмент. — Из дома принесла — заняться-то тут все равно больше нечем, все анализы мы делаем быстро.       — А, так тебе не хватает работы? — усмехнулся Декарт-младший. — Ну, чем загрузить тебя, я найду. Не думаю, что гитара в лаборатории будет очень уместна. Унеси-ка ее отсюда.       — Размечтался. Мой инструмент будет лежать здесь — и хуй ты с ним что сделаешь.       — Так может сыграешь на ней? — Маркус пришел пять секунд назад, — как и всегда, незаметно и вовремя. Мелани едва не подпрыгнула от неожиданности — никак не могла к этому привыкнуть.       — Я просто так не играю, — сообщила девушка, успокаиваясь. Ричард промолчал.       — А ты сестре подыграй. А она пусть споет.       — Она сейчас занята, — заявила Вайсберг-младшая. — Как и мы все, впрочем.       — Тогда, может, встретимся вечером в кафетерии? — предложил Маркус. — И вы для нас что-нибудь сымпровизируете. Коллективу тоже надо отдыхать, не все же работать.       Мел пожала плечами.       — Мне все равно. Все зависит от Лив.       — Ладно, — вздохнул главврач. Опять какие-то трудности — нет бы хоть раз безоговорочно поддержать его идеи! — Спрошу у нее.       Маркус развернулся и вышел из лаборатории, направившись к двери в противоположном конце коридора.       В лаборатории же Ричард смерил ассистентку грозным взглядом:       — Работай.       — Ты тоже, раскомандовался мне тут, — фыркнула Мел.       — Спеть? Всему коллективу? — растерянно переспросила Оливия, как будто ослышавшись. — Но я не умею…       — Навирает, — с улыбкой заявил Коннор, подмигивая Маркусу — очевидно, со значением «как хорошо, что ты предложил это!» — Она поет, может, чуть тише, чем Монсеррат Кабалье, зато крайне душевно. Не слушайте ее, доктор Манфред.       — Твоя сестра уже согласилась сыграть, — клятвенно заверил главврач, мысленно давая себе оплеуху — ложь во благо, как она есть.       — Мелани? — фыркнула Оливия. — Не верю. Ладно уж, доктор Манфред, не навирайте. Если вы просто этого хотите, так и скажите. Но готовьте беруши — пою я отвратительно.       Коннор за спиной ассистентки закатил глаза и сложенными вместе указательным и средним пальцем выстрелил себе в висок. Маркус усмехнулся — все понятно, значит, поет Оливия как минимум хорошо.       Главврач вышел из секционной и — наконец-то — покинул обитель мертвых и умалишенных.       Пора навестить отделение офтальмологии, располагавшееся, как и все терапевтические отделения — за исключением педиатрии, которая соседствовала с гинекологией — на пятом этаже. В отличие от всех остальных терапий, офтальмология была небольшой и чуть ли даже не уютной — пациентов в ней было немного, и заведующая частенько со скучающим видом в одиночестве пила чай в ординаторской. Вот и сегодня Люси Уондера, едва завидев Маркуса, отставила изящную фарфоровую чашечку в сторону.       Манфред мысленно ухмыльнулся. Вся его больница — невозможный оксюморон: нарколог-наркоман, патанатом-психолог, психиатр с расстройствами психики, гинеколог с несколько пониженной социальной ответственностью… Вот и офтальмолог была, мягко говоря, подслеповата. Своих собеседников она скорее угадывала, чем видела — впрочем, угадывала она всегда безошибочно, даже если человек молчал.       — Что привело вас в мою скромную обитель, доктор Манфред? — поинтересовалась Люси.       В больничной среде Уондера слыла предсказателем — а началось все с того, что она предсказала Гэвину Риду, что тому на голову упадет кирпич. И тот действительно упал тем же вечером — как потом выяснил Маркус, это была не совсем удачная шутка Лео и Норт. Впрочем, травматологу главврач об этом не сказал. Рид после этого случая начал материться в два раза интенсивнее, а офтальмологию обходить по стеночке. Остальные же врачи с завидной регулярностью атаковали бедную заведующую — к вящему неудовольствию Маркуса, который предпочитал бы, чтобы они вместо этого работали. Ну раз уж в данный момент главврачу заняться было особенно нечем, почему бы ему и самому не попробовать получить какое-нибудь предсказание?       — Хочу воспользоваться вашим талантом, доктор Уондера, — честно признался Манфред. Люси удивленно приподняла брови:       — Не гневите Гиппократа, доктор Манфред. В вашей жизни все идеально. Зачем вам предсказание?       — Просто, — главврач и сам не знал, зачем. Но было интересно. Офтальмолог вздохнула:       — Ну смотрите, вы сами напросились.       Она потерла ладони друг о друга. Одну положила на грудную клетку Маркуса, другую прислонила к его лбу. Глаза ее закатились — жутковато. Главврач вынужден был признать, что это как минимум внушало. Непонятно, что, но внушало определенно.       — Вижу я, — замогильным голосом сообщила Люси, — что вы пойдете нахуй.       Манфред поперхнулся.       — Чего-чего? — робко переспросил он, подумав, что ослышался. В его больнице из сотрудников посылать главврача не решался никто — даже Рид. Только если Норт, но она — случай особый.       — Вы пойдете нахуй, доктор Манфред, — тем же голосом повторила офтальмолог. — А вот дойдете или нет — зависит от вас.       — Э-э-э-э-э… — нерешительно протянул главврач. — Спасибо, конечно, но я не понял…       — Поймете, доктор Манфред, — Люси, убрав от него свои руки и загадочно улыбнувшись, снова пригубила чай.       Часы в главном холле пробили шесть вечера. Норт, которая уже сидела в общей ординаторской, прислала Маркусу СМС, что все собрались и ждут только его — и колопроктолога, и не будет ли Маркус так любезен…       Разумеется, главврач был крайне любезен. Дверь кабинета Ламберта была призывно полуоткрыта. Манфред постучал в нее и, не получив ответа, вошел.       В комнате царил полумрак, работала только настольная лампа на рабочем месте врача. Манфред пятой точкой ощутил, что что-то тут не так — и интуиция его не подвела, хотя и среагировала весьма поздновато.       Саймон, подкравшийся со спины, припечатал бедного главврача к стене. Маркус аккуратненько попытался съебаться, но колопроктолог держал его достаточно крепко.       — Я столько этого ждал, — пробормотал Ламберт.       — С-саймон… — фразу Маркусу не дал закончить поцелуй.       Манфред попытался отбиться, но быстро смекнул — проще будет поддаться, чем отбиваться сейчас. Он ответил на поцелуй и тридцать секунд спустя отбросил Саймона и вылетел из кабинета.       — Нахуй пойдете, доктор Манфред, — ехидненько повторила свое дневное предсказание Люси, нагнав красного, как рак, главврача уже около общей ординаторской.       — Дорога не удалась, колесо пробило, — пробормотал Маркус. Уондера понимающе покивала:       — Вы оказались негееспособны. Что ж, бывает.       Манфред ощутил жгучее желание уволить офтальмолога к камсковой бабушке, но вместо этого молча открыл перед ней дверь. Уондера практически по-королевски прошествовала к коллегам. Врачи сидели в кружке, в центре которого находились, чувствуя себя явно не совсем в своей тарелке, сестры Вайсберг.       — А где Саймон? — поинтересовалась Норт. Маркус быстро стрельнул глазами в сторону Люси, та спокойно отвела взгляд. Понятно, выдавать не будет. Отношение Маркуса к Уондере резко выросло со статуса «недоброжелатель» до статуса «подельник».       — Скоро будет, — сообщил главврач. — Можете начинать, — обратился он к девушкам.       — И что мне спеть? — растерянно развела руками Вайсберг-старшая.       — Да что хочешь, — попытался подбодрить ее Маркус. Остальные тоже согласно закивали и заулыбались.       — Ну ладно, — Оливия внимательно посмотрела на сестру, та, похоже, снова поняла ее без слов и заиграла на гитаре. Коннор узнал песню сразу. Оливия запела — спокойно, тяжело, как она того и требовала.       Bury all your secrets in my skin.       Мелани заиграла на гитаре, заставив Ричарда немного вздрогнуть. Играла она прекрасно, и хорошо сочеталась с сострой.       — Bury all your secrets in my skin, — пела Оливия, а он видел только лицо Мел.       Врачи, конечно, вряд ли ожидали этого, но голос девушки пробирал до мурашек. Это было невыносимо прекрасно. Оливия набрала побольше воздуха в лёгкие и начала припев — посмотрев Декарту-старшему прямо в глаза.       So if you love me let me go, and run away before I know.       If I'm alone I cannot hate.       I don't deserve to have you.       Ричард смотрел на ее пальцы, перебирающие струны — черт, это было очень красиво. Декарт-младший медленно поднял глаза на нее — она не сводила с него взгляда. Эта песня — как признание в любви. Вот что пришло в голову Ричарда, но он тут же отогнал эту мысль. Да чтобы Мелани — и любовь?.. Ха!       Ooh, my smile was taken long ago, if I can change I hope I never know.       Хотя на лице Мелани до сих пор ни один мускул не дрогнул, Ричард — и, похоже, только он один — видел изменения. Зеленые глаза такие мягкие, губы дернулись чуть-чуть в незаметной тени улыбки.       Ричард и сам чувствовал, как против воли улыбается ей — незаметно, только ей — и девушка это увидела.       Почему она выбрала именно эту душераздирающую песню? Коннор силился понять послание, которое ему передает Оливия — не зря же она смотрит прямо на него — и продолжает петь.       I only wish you weren't my friend — then I could hurt you in the end.       Патанатом в отчаянии ощутил, как плавится его мозг. Да что, черт возьми, происходит?       Ясно одно — Оливия знает о том, что он чувствует. Да это уже многим в клинике давно стало очевидным — Декарт-старший далеко не так хорошо умел скрывать свои чувства, как Ричард.       So break yourself against my stones…       Оливия набрала ещё больше воздуха и практически на надрыве выдала фразу, от которой у всех присутствующих побежали мурашки.       …and spit your pity in my soul.       Вот оно что. Она смотрит прямо на него, яростно, со слезинкой на щеке.       Он никогда не жалел ее. Никогда. А поди докажи ей это, если она, как и любая женщина, вбила себе в голову невесть что.       Оливия тихо успокаивалась — похоже, она поняла, что ее слова дошли до адресата.       If you still care, don't ever let me know.       Боже. Коннору хотелось хлопнуть себя по лбу. А потом подойти и обнять ее. Настоящая девушка — таких тараканов в голове мужчин патанатом не встречал.       — Красиво, — выдохнули врачи, когда затихли последние ноты. Вайсберг-старшая заулыбалась:       — Вы мне льстите.       — Нисколько, — улыбнулся ей в ответ Маркус. — У тебя действительно потрясающий голос. А твоя сестра потрясающе играет.       — Может быть, и вы что-нибудь споете? — предложила девушка, слегка покраснев. — Я не хотела бы петь в одиночку, это же скучно.       — Предлагаю устроить импровизированное шоу «Голос», — предложил главврач, выкатывая четыре кресла на колесиках. — Кто понравится, к тому повернемся. Как идея?       Путем долгих споров, разборок и уговоров в жюри уселись сама Оливия, Маркус — на правах главврача, разумеется, Гэвин Рид — потому что никому в голову не пришло предложить ему спеть и Ричард Декарт — потому что он отказался петь сам, обдав присутствующих таким холодом, что тем поневоле пришлось согласиться. Мелани, закинув ногу на ногу, исполняла роль человека-оркестра на гитаре, окидывая чуть презрительным взглядом каждого «конкурсанта».       — I'm holding out for a hero 'til the end of the night!       — Ну конечно, — пробормотал Маркус, разворачиваясь и пристально вглядываясь в лицо откровенно получающей удовольствие Норт. — Кому еще это могло прийти в голову?       — Keep my glass full until morning light, ‘cause I'm just holding on for tonight, on for tonight.       Ординаторская аплодировала стоя — никто и подумать не мог, что Хэнк Андерсон способен выдавать такие ноты, да еще и в трезвом состоянии. Ричард и Оливия едва не подрались, пытаясь переманить его в свои импровизированные «команды», однако анестезиолог обломил их обоих, с хитрым выражением лица уйдя в команду к явно не ожидавшему такого Риду. Маркус хмыкнул — ну еще бы, две главных занозы в заднице Коннора, главные спонсоры секционной. Они определенно найдут общий язык хотя бы на этой почве.       — If I was you, I'd wanna be me too!       Ни один из четверки не смог сдержать улыбки. Никто не повернулся — ну надо же было сбить спесь с этого больничного аналога Илона Маска! Камски, похоже, нисколько не расстроился, лениво отправившись обратно на свое место. Иногда Маркусу очень хотелось узнать, какими колесами закидывается диагност, и прикупить пару пачечек себе.       — Forever trusting who we are — and nothing else matters.       Оливия развернулась на своем стуле, едва услышав первые ноты — да так резко, что едва не упала. Глядя на то, как светятся ее глаза — и с какой нежностью выводит песню своими неплохими вокальными данными патанатом, главврач мысленно прописал себе фейспалм — ну когда эти двое уже перестанут вести себя, как школьники?       — So marry me, I'll be your queen bee, I love you endlessly!       — Мне надо отлучиться, — громче, чем ему хотелось, заявил главврач, резко вставая со стула и практически бегом покидая коллег по аккомпанемент пения Саймона. Да что этот колопроктолог себе возомнил?! Какое еще «женись»?!       — Не красней, Маркус, — голос Норт сзади заставил главврача подпрыгнуть от неожиданности. — У нас страна свободная.       — Да он мне не в зад, не в перед не сдался, доктор Келли! — чуть не взвыл Манфред.       — Не нервничай, — положила ему руку на плечо хирург. — Пойдем, проветришься. Там народ и без тебя разберется.       Главврач и его заместитель медленно, о чем-то переговариваясь, пошли по коридору в сторону выхода.