Частная переписка преподавателей Хогвартса

      

Здравствуй, моя дорогая.

      Согласна, что выспаться мне не помешает, но видно иначе распоряжается нашими судьбами жизнь-злодейка. Ха-ха. Это напоминание о хохотушке Смирене. Хотя мы все изрядно повеселились, когда я прочитала нашим ребятам сцену братания Слизерина и Гриффиндора. Многие из наших помнят Снейпа, а от того смеялись и, прости, плевались одновременно.       Сейчас я чувствую себя намного лучше и прошу прощение за то, что и как написала тебе в прошлом письме, но не могу не отметить того факта, что несмотря на отдых, мое мнение практически не изменилось. Не обижайся на меня, прошу. Мне ведь тоже особо не с кем обсуждать эти вопросы. Если ты опасаешься моего неприятного для тебя мнения, то клянусь, буду держать его при себе.       Знаешь, видимо, во мне происходят определенные, сложные метаморфозы. Согласна, что еще совсем недавно я была хохотушкой и проч. Но ребята замечают, что я стала строже, жестче и требовательнее, переняла, так сказать, манеру общения от Снейпа. Пока я склонна списывать это на тяжелый путь, ответственность, неопределенность, отсутствие сильного и родного плеча. Ведь мне всего 25 и мне хочется быть рядом с любимым мужем, каждый день видеть его ласковые, немного сонные глаза, обнимать и ласкать его крепкое, но такое податливое и теплое тело; работать в родной газете, вести хозяйство, родить, наконец, ребенка! А сейчас. У меня появились морщины и страшная усталость. Но хуже всего то, что я прекрасно понимаю, что это только начало, что мне носиться из конца в конец не один день и даже месяц, что я не знаю, жив ли на самом деле мой Алафетр, и кому нужно то, что мы сейчас творим с ребятами.       Тебе интересно, о чем говорили Снейп и Гальрус? Могу со стопроцентной точностью заявить: о тебе. Вполне возможно и чем-то еще. Зная манеру Снейпа разговаривать, могу сказать, что разговор не был коротким, так как ты видела скорее всего только его окончание. Сама понимаешь, что Снейп редко будет разговаривать с кем-либо через дверь. Скорее всего он выходил, а Гальрус его окликнул. Снейп сам говорил, что ему известен Томас, так что им могло помешать поговорить? Правильно, ничего! Возможно, Гальрус увещевал Снейпа быть повнимательнее к тебе, к дару, может даже и информировать его о чем-то. Всякое может быть.       Томаса я отлично помню, помню тот вечер, когда вы познакомились. М-да, тогда мне стоило большого труда удержать Северуса от похода со мной на ту вечеринку. Он страшно обиделся. Ведь несмотря на весь свой серьезный и сдержанный вид, в то время он любил погулять и развлечься: уж не знаю как сейчас. Соглашусь, что тогда он производил более чем приятное впечатление, и если бы не Северус, то еще неизвестно, мы могли бы и перессориться с тобой из-за него. Но это я только шучу. Сейчас главное, чтобы он тебе не навредил (хотя, больше уже некуда, мне так кажется).       Теперь о моих приключениях. Их выдалось немного, но и этого было достаточно для пары дней.       Мы почти спокойно добрались до Франции и обнаружили здесь весьма недурную погодку. Но стоило нам спуститься на землю в районе небольшого города, рядом с нами трансгрессировала любопытная парочка. Они держали наперевес метлы, у одного из них в руках была серебряная чаша. Они отвесили поклон и, заметно картавя, спросили нас, как ни странно, по-английски.       -Здгаствуйте господа. Й'ады пгиветствовать вас. Байон Шевайи пйислал встйетить вас.       После этих слов, нам измученным и не менее изумленным поднесли ту самую серебряную чашу, из которой было предложено отпить. Понятное дело, никто не согласился: что мы, дети доверчивые что ли? Мы отрицательно замотали головами, а Пропор спросил:       -А вашего господина часом не Воланом зовут?       -Нет нет. Нашего господина зовут Фйансуа Шевайи.       Тут-то мы все пришли в себя. И как мы могли позабыть, что прилетели по Францию именно за ним, за Франсуа? Может помнишь его, он учился в Гриффиндоре. Правда мне до сих пор не понятно, почему мальчик с ярко выраженными благородными французскими корнями мог попасть в Хогвартс. Ну это дело десятое. Понимая, что, скорее всего, два человека с метлами наперевес нас не обманывают, мы решились отпить из чаши. Как ни отговаривал меня Чарльз, я рискнула сделать глоток первой. Каково же было мое удивление, когда через мгновение я почувствовала себя совершенно иначе: какой-то подъем, прилив сил (эх, жаль, что из нас никто не владеет зельеварением на таком уровне, а то бы давно сварганили бы себе укрепляюще-веселящую настойку, удивительно также, почему ничего подобного нам не предложили, когда достали нас из заточения). Сразу захотелось совершить кучу подвигов, покрошить на мелкие кусочки всех недругов. Обидно, но слуги Франсуа отказались давать настойку Марушке. Они сказали, что это очень "вйедно", хотя мне кажется, что ей бы это не помешало. После того, как мы "подкрепились" настойкой, мы браво зашагали в сторону замка, который высился на севере. Прошло не более получаса, как мы здоровые и почти красивые любовались необъятной галереей в замке баронов Шевари. Невероятно древние, красивые и, конечно же, баснословно дорогие картины заполняли все пространство от пола до потолка. Пока хозяин замка не соизволил нам показаться, я переходила от картины к картине и вчитывалась в названия. И тут меня, как молнией прошибло! На одном из портретов я увидела Алафетра!!! Молодого и красивого, такого, какой он есть сейчас на самом деле, с той самой хейловской татуировкой. Он смотрел на меня и улыбался. Мне показалось, что я схожу с ума, потому что такого не могло быть. Я огляделась по сторонам и поняла, что ушла далеко от остальных и меня никто не видит (благо галерея не прямая, как линейка, а весьма своеобразной витиеватой формы).       -Алафетр, - прошептала я, давя комок в горле.       Он, подлец, улыбался все шире и добродушнее и молчал.       -Что ты тут делаешь? - сорвался у меня глупый вопрос, который негоже задавать портрету.       И знаешь, что он сделал в ответ? Он протянул мне руку через раму и. В мановение ока я оказалась рядом с ним. Мне не передать в словах все то, что я испытала. Такой восторг и боль, радость и горечь. Мы, как дети, ухватившись за руки, стремглав убежали через темноту и сырость стен в дальнюю картину с теплым солнечным днем, клеверным полем и бревенчатым домиком.       Теперь я могу с гордостью сказать, что видела его татуировку от начала и до конца. Дракон и на самом деле производит впечатление... Я так до сих пор и не могу понять, что это было: сон, наваждение, разыгравшаяся фантазия либо явь. Алафетр убеждал, что это на самом деле, но мне верилось с трудом. В особенности тогда, когда после невероятного и забытого счастья с любимым мужчиной, я оказалась вновь в галерее, на том же самом месте, но на меня с портрета смотрел какой-то древний ссохшийся старичок за подписью неизвестного мастера.       После этого я уже не обратила ни малейшего внимания на устроенный прием в нашу честь, ни на уютную спальню в башне для гостей, в окно которой около часа ломилась очередная гарпия, скрежеща зубами и ругаясь на своем собственном языке. Я проплакала полночи, а оставшуюся половину пыталась найти Алафетра в галерее, но как я думаю, ты уже догадалась, мне это не удалось.       Теперь я даже не знаю, что для меня лучше: ждать встречи с мужем несколько месяцев и найти его в итоге или найти его на час и потерять вновь. Мне горько, ведь только сейчас, наверно, я поняла, как сильно его люблю, как мне тяжело с ним расставаться, что жизнь без него теряет всякий смысл. Сейчас я утратила всякую уверенность в себе, я готова вернуться назад, в лапы к Гальрусу или еще кому-нибудь, а не вести за собой (убитой и изрядно упавшей духом) людей и руководить их действиями.       Прошу прощения за упаднические настроения, но думаю, ты как женщина должна меня понять. Единственное удовольствие, которое я могу получить в ближайшее время, это то, что у нас есть целых пять дней отдыха, можно будет слетать в Париж и облазить местные достопримечательности.       Ладно, пойду я завтракать, а то меня, наверно, уже заждались.       Целую тебя, дорогая моя, люблю и обнимаю. Теплый (заметь, не горячий) привет Северусу. Берегите себя и ваших головорезов.       Целую, твоя Смирена