Атрей и собака

      Отец никогда не любил собак.       В общем-то, он, кажется, вообще никого и никогда не любил. Кроме матери Атрея, естественно. По крайней мере, мальчик хотел в это верить.       Для Атрея его отец был совершенно чужим человеком. Дома они не пересекались почти — Кратос проводил всё время рядом с матерью, пока их сын спал либо пытался спрятаться от сурового и жёсткого взгляда отца. Да, пожалуй, Атрей его боялся… но как не бояться такого — огромного, словно медведь, такого чужого, холодного и опасного?       Мать видела этот страх, пыталась доказать сыну, что Кратос не так уж и страшен, но впечатлительный ребёнок только кивал в ответ и после прятался от взгляда тёмных глаз.       Его отец не был человеком, наверное.       Он всё пропадал где-то, а появлялся раз в несколько недель или даже месяцев. Уезжал на охоту всегда один, без жены. Фэй сама водила Атрея охотиться — можно сказать, это было семейное хобби, — а вот отец никогда их с собой не брал.       К одиннадцати годам Атрей привык к тому, что его отец не был таким, каким были отцы его ровесников. Он просто был. Просто был холоден и нелюдим, а его взгляд и лицо заставляли бежать от страха. Только мама его не боялась. Будто видела в нём что-то, скрытое под нечеловеческой оболочкой.       Когда мама умерла, Атрею пришлось столкнуться со своим отцом лицом к лицу. И это столкновение было страшным. А потом присутствие будто бы чужого человека стало привычнее, и мальчик уже не так боялся. Он так и не узнал ничего нового об отце — даже где тот работает, не знал. И в то время как его одноклассники болтали о том, как они съездили со своими родителями на рыбалку в выходные, Атрей просто молчал. А что рассказывать? Что просто шатался по улице без дела, а вечерами сидел в тишине и читал мамины книги, пытаясь сторониться громадной фигуры рядом, на диване?       Разговаривали они редко. Атрей по утрам тарабанил привычное уже «доброе утро», а перед сном, уходя на второй этаж, тихонько бросал «спокойной ночи». Кратос ничего не отвечал на эти слова. Даже в сторону сына не смотрел. После солнечного тепла, исходящего от объятий матери, взгляды и молчание отца были словно холодным колодцем.       Атрей ненавидел его. Иногда он смотрел на мамину фотографию, спрятанную в его дневнике. Смотрел и думал: «Лучше бы он умер вместо тебя». Но, подумав немного, добавлял: «Я это не всерьёз. Просто… как было бы здорово, если бы ты жила».       По правде говоря, Атрей никогда не плакал. Только на маминых похоронах — но слёзы пролились уже тогда, когда он закрыл дверь своей будто опустевшей комнаты. Когда он просто рухнул на пол и тихонько прорыдал в собственные предплечья. И всё, больше ни слезинки не проронил. Мама всегда учила его быть сильным. И отец как-то сказал, что слёзы — удел слабых. И Атрей решил, что в жизни никогда больше не заплачет — а то короткое рыдание он оставит наедине с собой и призраком мамы, что постоянно посещал его во сне.       Во снах Атрея мама была жива… а ещё у него была собака.       Мальчик всегда мечтал о животном — сильном, таком, которое можно было бы дрессировать, которое могло бы его защитить в случае беды. Отец не любил животных — это была основная причина, по которой они не заводили себе никого.       Как-то раз Атрей принёс котёнка. Ему было лет шесть, он нашёл бедное создание на помойке, принёс в дом. Мама отнеслась к этому благосклонно. Они уже выбирали имя, когда в комнату нежданно зашёл отец. Увидев серый комок в руках сына, он лишь пророкотал: «Убери это. Живо». Атрей смотрел на маму умоляюще, а она пообещала ему, что они отдадут котёнка в хорошие руки, а не отнесут обратно на помойку. Она уговорила отца оставить малыша хотя бы на время, пока не найдут того, кто согласился бы его взять.       После этого мальчик окончательно убедился, что отец ни за что не потерпит питомца в своём доме.       Да у них даже растений не было почти! После смерти мамы все завяли — а в гостиной, в которой Кратос обычно проводил одинокие вечера, даже кактус засох. Кактус!       Возмущению Атрея не было предела. Мама любила цветы, даже очень сильно. А отец их, наверное, терпеть не мог.       Он вообще ничего терпеть не мог. Особенно его, Атрея.       «Подай то», «принеси это», «не мешайся под ногами, мальчик» — всё это с пренебрежением и сопровождаемое тем самым взглядом, от которого хотелось забраться под кровать и не вылезать оттуда, пока этот монстр не уйдёт. Особенно это «мальчик» хлестало по нему как кнут какой-то. Атрей уже ненавидел это слово — а отец повторял его слишком часто.       В школе задали сочинение в честь дня отца. Потом их зачитывали перед всем классом. Атрею такая чушь не нравилась, конечно. Да и что он мог написать о своём отце? «Он — огромный мужик в странных татуировках, страшный и смотрит так, что описаться от страха можно. А ещё он смотрит на меня, как на кучу навоза и относится ко мне соответствующе. Ах да, он ещё имени моего не знает — постоянно называет меня мальчиком, несмотря на то, что меня это бесит»?       В общем-то, Атрей ничего путного не написал. Просто накарябал что-то от балды, и учительница поставила ему тройку.       — Ну неужели вы с отцом по выходным не устраиваете что-то эдакое, ничем не занимаетесь? — спросила она с удивлённой улыбкой. Атрею осталось только сказать, что отец очень строг и не особо любит развлечения. А ещё у него нет времени, так как он на работе. И Атрея это не обижает, он прекрасно понимает всё, и вообще ему есть чем заняться и без отца.       Конечно.       Атрей записался в кружок стрельбы из лука. Он не был таким громадным и сильным, как отец; скорее походил на мать своей угловатостью, сохранившейся ещё детской хрупкостью. В сравнении с отцом он смотрелся как какой-то лилипут. Да и в сравнении со сверстниками тоже.       Готовил в основном тоже сам. Стряпня отца была… странной. Нет, есть было можно, Атрею даже нравилось, но всё равно от количества перца в еде в глазах щипало. Когда отец готовил, мальчик всегда брал стакан воды, чтобы запить приготовленное добро.       Еды всегда хватало, но завтракали-обедали-ужинали крайне редко. Атрей иногда вообще забывал поесть. Вечерами особенно. Каждый его день был похож на предыдущий — школа, кружок, иногда футбол с одноклассниками, уроки, вечерние прогулки. Ровно в девять — домой. Атрей как-то опоздал на десять минут… В общем, в тот момент ему показалось, что отец его попросту убьёт.       Что было странно — отец его даже не бил никогда. Он мог отвесить хороший такой подзатыльник (после которого обычно в ушах звенело), мог прочитать нотацию какую-нибудь, нависая над мальчишкой, как каменный утёс, но руку никогда не поднимал. Атрей невольно думал, что, если бы отец его бил, он бы давно все кости ему переломал.       А вот спорили они часто. По любым причинам. Атрей очень резко реагировал на слова отца, на его пренебрежительный тон и иногда — попытки воспитывать. Бесило. До зубного скрежета бесило.       Тот вечер мальчишке запомнился надолго. Может быть, даже на всю жизнь.       — Да кто ты такой? — орал он, весь взъерошенный, дёрганный и злой, естественно. Отец скалился яростно, глядя на него в упор — даже скрежет зубов было слышно, правда. — Ты… Всё время приказываешь! Затыкаешь меня! Ни во что меня не ставишь! — Атрей даже, расчувствовавшись, пихнул его, но толку было ноль — всё равно что гору пытаться сдвинуть. — Ты относишься ко мне, как… как…       — Лучше тебе помолчать, мальчик, — грубо ответил отец, слегка наклонившись. У Атрея даже воздух закончился на мгновение, а глаза будто застлала красная пелена.       — Да пошёл ты! Ты никогда дома даже не появлялся, вспомнил обо мне только тогда, когда мама умерла! Знаешь, что? Лучше бы ты умер вместо неё! — развернувшись, мальчик чуть ли не бегом метнулся в сторону входной двери.       — Сын!       — Иди к чёрту!       — Чтоб пришёл вовремя, — услышал Атрей перед тем, как хлопнуть дверью. Конечно, он уже жалел о своих словах. Конечно, он понимал, что это его хлопанье потом ему аукнется. Не сегодня, так завтра. Обязательно. Но возвращаться пока не собирался.       Дождь накрапывал, было холодно и мерзко. Атрей зарылся носом в ворот куртки и пытался согреть руки в карманах. Мама всегда его ругала за то, что не надевал перчатки и шапку… А отцу было наплевать вообще.       Ему вообще на всё наплевать. Может быть, он даже маму не любил. Кто его там знает — может быть, он вообще живая статуя, которая только чудом двигается, дышит и живёт? Или это бездушный зверь в человеческом обличье?       Атрей прошёл несколько улиц, чувствуя лицом холодные капли дождя. Прикоснулся к шрамированой щеке. Лет в восемь или девять упал в овраг, когда ходил с матерью на охоту, поранился об острые камни. Мама его донесла до дома на руках, а он чувствовал лишь, как кровь рекой стекает на одежду, шею и пальцы. Щёку распахало так, что смотреть было страшно. Отец его тогда схватил из рук мамы, посадил в машину и повёз в больницу. И там ждал, пока Атрею не зашили щёку. К счастью, обошлось без проблем, и всё было не настолько ужасно, как казалось на первый взгляд.       Это вообще был единственный раз, когда отец проявил заботу. Или что-то вроде того. Заботу странную и непривычную — не как мама, которая улыбалась ему, гладила, целовала. Чёрствую и холодную, но заботу всё-таки.       Атрей посмотрел на экран телефона. Половина девятого — пора домой. Может быть, получится проскочить мимо отца, пока тот будет сидеть перед теликом, как обычно глядя куда-то в пустоту?       Тоненький скулёж заставил мальчика отвлечься от раздумий, как бы незаметно пройти мимо отца в собственную спальню. Атрей осмотрелся, вгляделся в темноту. У стены ближайшего здания, принадлежавшего какому-то магазину, сидел чёрно-серый комок шерсти и дрожал.       Атрей приблизился к комку, взял его в руки. На него посмотрели испуганно подслеповатые синие глаза. Хаски! Откуда он тут взялся?       Мальчик удивлённо смотрел на щенка, а потом прижал к себе, кутая в ткань расстёгнутой почти куртки. Щенок дрожал, прижимаясь к нему всем телом и тыкаясь мордочкой куда-то в грудь, всё ещё поскуливая. Атрей даже чувствовал сильное сердцебиение этого маленького беззащитного создания, что так просто доверилось ему.       Может быть, с собой его взять?       — Не бойся, — пробормотал Атрей, поворачивая назад, в сторону дома. Щенок под его курткой прихватил ткань футболки пастью. — Я сейчас тебя отогрею, накормлю. Может быть, даже у себя оставлю. Хотя, — он нахмурился, — отец мне за это голову оторвёт.       Ну, может, не оторвёт. Просто скажет пренебрежительно: «Убери это», и Атрею придётся подчиниться. Как всегда.       Нет уж. Бросать щенка тут он не собирался ни в коем случае.       Домой он пришёл ровно в девять. Тихонько открыл дверь, прошмыгнул внутрь тёплой гостиной. Отец как всегда сидел на диване перед телевизором, отрешившись от остального мира. Атрей пару секунд смотрел на него, и внутри что-то словно внутренности глодало. Наверное, Кратос думал о матери — это выражение на его лице было очень похоже на то, что Атрей видел в день смерти мамы, в день её похорон. Мальчик быстро снял наспех надетые и даже не зашнурованные ботинки, ступая по полу босыми ногами, и отправился в кухню, даже куртку не сняв.       Щенок был очень мал, и даже молоко лакать толком не умел. Атрей уже отвёл ему что-то вроде миски, взяв просто самую маленькую глубокую тарелку из всех, что были. Лишь минут через пятнадцать бегания туда-сюда по кухне он заметил, что отец стоит в дверном проёме и смотрит на него.       — Это что? — спросил Кратос, кажется, даже без вопросительной интонации. Мальчик насупился.       — Щенок.       — Сейчас же отнеси туда, откуда взял.       — Нет.       — Что ты сказал?       — Я сказал — нет.       Отец, кажется, даже в лице не изменился.       — Отнеси. Его, — проговорил он, словно наседая. Атрей посмотрел на него исподлобья, чуть ли не скривившись.       — Не отнесу. Теперь это мой щенок. Если тебе что-то не нравится… — он взглянул на отца и осёкся. Злость как-то быстро сошла на нет. Может быть, удастся уговорить его оставить щенка? — Прости. Просто… можно я оставлю его у себя?       — Сын, — начал Кратос, но Атрей быстро перебил его, начав тараторить.       — Я сам буду за ним ухаживать. Гулять, кормить, даже мыть буду сам. Я даже дрессировать и обучать его начну, чтобы он мог меня защитить в случае чего. Пожалуйста, отец! Позволь мне его оставить! У меня даже друзей нет, и тут мне вообще делать нечего!..       Отец молчал некоторое время. Смотрел на него испытующе, словно душу хотел вынуть из тела. Потом хмыкнул.       — Если тебе больше заняться нечем — оставь себе. Но если он будет мне мешать, я его выкину.       Атрей кивнул и тут же отвернулся к щенку, который от своей неловкости расплескал всё молоко, что ему налили. Пока мальчик вытирал пол, слыша шаги отца позади, направляющиеся обратно в гостиную, счастливая улыбка будто сама против воли лезла на лицо. И сколько бы Атрей ни пытался её стереть, у него ничего не получалось.       Спать он отправился где-то за полночь, пока пытался вычистить грязь из шерсти щенка, кое-где свалявшейся и порядком испачканной. Атрей как обычно прошёл мимо недвижимого отца, потом остановился рядом с диваном, посмотрев на ожившую статую, словно решившую вновь вернуться в первоначальное состояние. Чуть подумав, мальчик сделал шаг вперёд. Ладони немного вспотели от волнения.       — Отец, — тихо позвал он, но тот не отреагировал. — В общем… спасибо, что разрешил оставить его. Обещаю, он не доставит проблем, — Атрей помолчал. — И прости меня. На самом деле я не хочу, чтобы ты умер. Просто я… разозлился. Сказал, не подумав, — он развернулся. — Доброй ночи.       И бегом устремился вверх по лестнице, потому что увидел, как Кратос медленно начал поворачивать голову в его сторону. В комнате своей переоделся ко сну и лёг, прижимая сонного и довольного щенка к себе, решив завтра придумать ему имя. Долгое время не мог сомкнуть глаз, потому что улыбался до ушей, воображая, какой потом этот щенок будет огромный и сильный. Суровый пёс, который всегда готов постоять за хозяина. Преданный и верный.       Атрей быстро уснул. Наверное, он был счастлив — как никогда за последние месяцы.       Прошло несколько часов. Кратос выключил телевизор и отправился на второй этаж. Странно, что сонливость к нему вернулась раньше, чем обычно. Иногда он вообще не спал. Но чаще всего засыпал едва ли не на рассвете, когда вставать нужно было через полтора часа.       Проходя мимо комнаты Атрея, мужчина остановился. Прислушался, приоткрыл дверь. Мальчик лежал на спине, раскинув руки в стороны, и уже спал, наверное. Под боком у него свернулось нечто сопящее, серое и пушистое.       Кратос несколько минут смотрел на открывшееся глазам зрелище. Суровое выражение лица как-то смягчилось, сгладились те недовольство и холодность, что вечно царили на его лице. С первого взгляда нельзя было найти изменений, но всё же они были заметны. Пусть совсем немного, едва-едва.       Кратос заметил, что Атрей улыбается во сне. Хмыкнув как-то одобряюще, мужчина закрыл дверь и отправился в собственную комнату.