Кристаллы

Инквизитор задумчиво смотрела на кристаллы красного лириума. Сколько она уже здесь стоит? Она огляделась: все было красным, искрило и сияло. Кроме лириума и земли под ногами в пещере больше ничего не было. Инквизитор не задавалась вопросом, как она сюда попала и куда «сюда». Эти мысли даже не промелькнули в ее голове. Она провела указательным пальцем по кристаллу, на который смотрела и отдернула руку. На подушечке выступили темные капли. То, что она по привычке приняла за боль, было чем-то иным. Порез не доставлял никаких неприятных ощущений. Наоборот, от него по руке разливалось приятное тепло. Инквизитор размазала кровь большим пальцем и с восхищением смотрела, как вся подушечка указательного покрывалась красным. Будто зачарованная, она прислонила к кристаллу лириума раскрытую ладонь и стала медленно двигать ей вниз. Когда острые края прорезали плоть, вместо боли ранку жгло. Сильно, но терпимо. Инквизитор признала, что это даже может показаться приятным. Если полностью сосредоточиться на ощущениях. Она закрыла глаза. Ее завораживало понимание — она наслаждается тем, что ее плоть расходится. Сначала низ ладони, потом середина, пересекая все линии, потом острый край погрузился в ее средний палец. И от этого по телу Инквизитора пробежала волна удовольствия. Она задрожала и шумно выдохнула, тихо застонав. То, что она чувствовала, было похоже на сексуальное возбуждение. Ей хотелось еще и еще. Хотелось прижаться к этому кристаллу и елозить вверх-вниз, пока все ее тело не будет испещрено порезами. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что такого допускать нельзя. Инквизитор открыла глаза и отняла руку от острого края. Ладонь пересекал глубокий и ровный порез, из которого сочилась кровь. Красная, как и лириум, которым было заполнено это странное место. Тишину прорезали пронзительные звуки: кровь капала с руки на меньший кристалл у самой земли. Инквизитор вздрогнула, это заставило ее оторваться от ладони и посмотреть на лириум. Ей хотелось еще. Еще этих прекрасных ощущений. Больше и сильнее. Она начала раздеваться. Порезанный средний палец не слушался, и получалось очень медленно. Это раздражало. Инквизитор уже буквально срывала с себя остатки ненавистных тряпок. Когда с ними было покончено, она провела израненной ладонью по груди, размазывая кровь. От этого поврежденной ладони стало еще теплее. Инквизитор застонала и сжала сосок, перекручивая его между пальцев. Высунув язык, она лизнула кристалл. Не острую грань, – ей хотелось узнать каков он на вкус, а кровь бы все испортила. Он был сладковатым с привкусом железа. Но что-то было в этом: то ли во вкусе, то ли в самом лириуме, от чего у Инквизитора подкосились колени. Ноги стали будто ватными, и только усилием воли она осталась стоять. Обхватив кристалл рукой, она принялась вылизывать его, будто самое вкусное лакомство. Дыхание сбилось, а между ног стало мокро. Второй, порезанной рукой, она поглаживала промежность. Это было куда лучше, чем весь секс, который когда-либо случался в ее жизни. От нехитрых действий она испытывала такое возбуждение, что, казалось, может захлебнуться в нем. Скользя языком по ровной поверхности кристалла, Инквизитор всем телом прижималась к его острому краю. Она чувствовала, как с каждым движением ее плоть расходится, а лириум проникает все глубже в ее тело. Кровь с раны стекала на руку, которой она ласкала себя. И осознание того, что кристалл уже так глубоко проник в нее, заставило ее кончить. Инквизитор дернулась и замерла, сильнее прижавшись к лириуму. По пещере эхом разнесся ее стон. Восстановив дыхание, она отошла от кристалла и осмотрела себя. Визуально оценить, насколько ужасно повреждено ее тело было невозможно: все измазано кровью. Она провела пальцем по порезу, не ощущая боли. Все было не так страшно, как ей показалось сначала: неглубокая рана, тянущаяся от груди и заканчивающаяся легкими царапинами на лобке. Инквизитор даже почувствовала укол обиды — она так старалась, а лириум вошел в нее всего на какие-то доли дюйма. Этого было недостаточно. Ей хотелось, чтобы он был глубже. Намного глубже. Она оглянулась в поисках более подходящего кристалла и чуть не захлопала в ладоши, когда заметила неподалеку маленький отросток, торчащий из большой, завалившейся на землю глыбы. То, что нужно. На него она сможет сесть верхом. Инквизитор подошла ближе и осмотрела свою находку. Он был идеален: не слишком острый, длиной будто специально для нее. Устроившись на большом кристалле, из которого и торчал этот соблазнительный отросток, она провела по нему языком. Потом еще раз и, не выдержав, вобрала его в рот. Ей казалось, будто кристаллик пульсирует. Она начала двигать головой вверх-вниз, поглаживая отросток во рту языком. И чем быстрее она это делала, тем, казалось, горячее становился лириум. Будто реагировал на ее действия. Когда он начал жечь губы и язык, Инквизитор оторвалась от него, придвинулась вплотную и, держась руками за большой кристалл, медленно начала насаживаться на горячий отросток. Он легко скользил в ее увлажненное лоно, и для осторожности не было причин, но Инквизитору нравилось, что он проникает медленно. Ей не хотелось упустить ни мгновения удовольствия, а спешка бы все испортила. Когда ее ягодицы коснулись большого кристалла, она выпрямилась и начала плавно поднимать бедра вверх, а потом резко опускаться, принимая всю длину отростка. Ее рука скользили по грудям, сжимая их и пачкая красным. Лишь спустя несколько секунд Инквизитор различила во рту привкус крови. Несильный, но уголки губ и язык были поцарапаны. Она остановилась и потрогала ранки — неглубокие и это ее обрадовало. Совсем не хотелось, чтобы отросточек разрезал ее изнутри раньше времени. Сначала ей хотелось, чтобы он доставил ей как можно больше удовольствия. Инквизитор вновь начала двигаться, с упоением лаская себя руками. Это было лучше, чем трахаться с живыми существами. Будто этот лириум, этот маленький отросток был чем-то божественным. Она улыбнулась от промелькнувшей мысли, что сейчас насаживается на саму кровь мироздания. Рядом с лежащим кристаллом плотными рядами росли другие красные глыбы, и Инквизитор протянула руку, чтобы коснуться их. Лириум стал теплее. Не только тот, который она оседлала, весь лириум в этом месте нагревался, она чувствовала это. Инквизитор провела по ровной поверхности ладонью, а потом извернулась и прижалась к ней губами, будто целуя. И вновь этот вкус сводил ее с ума. Она жадно вылизывала кристалл, не прекращая двигать бедрами. — Ваша милость? — раздался тихий голос со знакомым акцентом. Инквизитор даже не потрудилась отнять язык от лириума и не прекратила движений. Только скосила глаза в сторону, откуда шел звук. Там, в огромном кристалле, поглощенная по пояс, была мать Жизель. Инквизитор почувствовала укол ревности от того, что лириум выбрал эту женщину вместо нее. Она представила, насколько восхитительно было бы оказаться на месте преподобной матери: находиться в кристалле, чувствовать кристаллы внутри себя и растить новые, отдаваясь им без остатка. Это было бы куда лучше одного маленького отростка, на на который она насаживалась. И не пришлось бы изгибаться, чтобы облизывать лириум, этот вкус всегда был бы с нею. — Что вы делаете, ваша милость? — в ужасе прошептала мать Жизель. Инквизитор только растянула губы в окровавленной улыбке. Она была слишком сосредоточена на лириуме, чтобы отвлекаться. Мать Жизель еще что-то говорила, но Инквизитору было не до нее. Она представляла себе, как кристаллы обхватят сначала ее ноги, потом прорастут выше, впиваясь в кожу, прорывая ее и впитывая кровь. Как они доберутся до ее лона, врываясь в него, заполняя полностью, на грани, а потом прорвут тонкую ткань внутри. Как проберутся выше, тесно сдавливая груди и прокалывая их. Она сжала свой сосок настолько сильно, что застонала от боли. И этого оказалось достаточно. С громким утробным рыком, она кончила. И только благодаря тому, что держалась за соседний кристалл, не завалилась, обессиленная, вперед. Ей потребовалось немало времени для того, чтобы прийти в себя. Когда сладкая волна, разливавшаяся по телу, утихла, Инквизитор отпустила лириум и села прямо, всматриваясь в мать Жизель, лопочущую молитву. Только сейчас Инквизитор заметила, что глаза жрицы были красными. Лириум был глубоко. Кристаллы поглотили ее ноги, дошли до талии и запечатали в себе руки Жизель. А со спины и вовсе почти добрались до плеч. Инквизитор захотела рассмотреть ее поближе. Она начала вставать и не сдержала стона, когда отросток заскользил в ней. Нет, ей еще не достаточно. Ей нужно больше. Но сначала мать Жизель. Невероятным усилием воли выпрямившись, она зашагала к жрице. Та смотрела на нее испуганными красными глазами. — Что вы делаете, ваша милость? — повторила свой вопрос Жизель. И Инквизитор отметила, что ее зубы покраснели тоже. На них будто был лириумный налет. Может быть, кристаллы уже настолько глубоко внутри, что все тело пропитано ими? Будто в ответ на ее вопрос, лириум оживился: вся глыба, в которой находилась Жизель покрылась иголочками. Инквизитор улыбнулась. Ей стало интересно, что еще он умеет. Но перед этим надо проверить, что с телом жрицы. Подойдя к своей одежде, Инквизитор нашла нож и, вернувшись, стала срезать церковное одеяние с матери Жизель. В тех местах, где оно соприкасалось с лириумом, ткань легко рвалась, будто истлела. И уже скоро Инквизитор отбросила в сторону ненужные тряпки. По всему телу жрицы расползались красные прожилки. Они искрились под темной кожей, переливаясь всеми оттенками красного. Мать Жизель уже была частью лириума. Почему она все еще могла мыслить и говорить, оставалось загадкой. Инквизитор подумала, а что если у ее кожи такой же восхитительный вкус, и лизнула сосок жрицы. И оказалась права — грудь была сладковатой с привкусом железа. Под вновь возобновившееся лепетание молитвы, Инквизитор всосала плоть в рот и провела по ней языком. Это было почти так же восхитительно, как лизать лириум. Только грудь матери Жизель была мягче. Инквизитор вобрала в рот второй сосок жрицы и начала сосать. Ей показалось, что из него полился божественный нектар. В изумлении она отстранилась и что есть силы сжала грудь Жизель. Действительно, из соска брызнуло что-то красное, а жрица закричала, умоляя перестать. Инквизитор разжала руку, слизнула жидкость и вновь начала посасывать грудь. Жизель опять залепетала молитву. И так это было не к месту, раздражающе и чуждо, что хотелось ее ударить. Может быть, она поймет, если напоить ее этим нектаром? Набрав полный рот, Инквизитор крепко схватила подбородок жрицы и, прижавшись к ее губам своими, выплюнула жидкость ей в рот. Мать Жизель пыталась мотать головой, но сил у нее явно было немного — лириум забрал почти все и сбросить цепкие пальцы у нее не получилось. Не получилось даже толком сжать губы. Инквизитора настолько восхитила это беспомощность, что ее попытка напоить жрицу, превратилась в поцелуй. Одной рукой она все еще удерживала подбородок, а второй ласкала грудь матери Жизель, чей рот и сам по себе был полон божественного вкуса лириума. Инквизитор не могла оторваться. Она прижалась к глыбе всем телом, чувствуя, как сотни иголочек прорывают ее кожу, вонзаясь в тело, — и стонала в губы жрицы. Это было в разы лучше всего, что она вытворяла до этого. Не хватало только одной, самой важной детали. — Возьми меня, — хрипло простонала Инквизитор, глядя в полные ужаса красные глаза матери Жизель. И где-то в глубине этих глаз, за страхом их обладательницы, появилось понимание и одобрение истинного хозяина тела. Лириум начал разрастаться. Инквизитору пришлось расставить ноги, когда между ними снизу вверх пополз новый кристалл. Он все рос и рос, пока не уткнулся кончиком в ее лоно, растягивая и буквально насаживая на себя, отрывая ее ступни от земли. Иглы, врезавшиеся в тело, пропарывали глубокие бороздки, вызывая волны удовольствия. Когда кристалл, входящий в нее, перестал расти, Инквизитор прижалась к матери Жизель, впилась в ее рот поцелуем и начала двигаться, держась руками за ее плечи. Это было совсем не сложно. В мышцах появилась невероятная сила, и поднимать свое тело оказалось легко, а чудесный вкус во рту жрицы окрылял. Через несколько мгновений мать Жизель закричала, и Инквизитор отпрянула удивленно смотря на свою невольную любовницу. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы найти причину крика — из сосков жрицы торчали острые тонкие кристаллики. Они-то и причиняли ей столько боли. Инквизитор улыбнулась. Лириум чувствовал, что ей нужно и подстраивался под нее. Взяв груди матери Жизель, она направила острия точно в свои соски и подалась вперед. Ее даже передернуло от удовольствия, когда они вонзились в нее — это было именно то, что нужно. То, чего ей остро не хватало. Теперь с каждым движением эти кристаллики будут разрывать ее плоть, и доставлять еще больше наслаждения. Инквизитор потянулась к губам жрицы и только сейчас поняла, что та, вроде, перестала дышать. Где-то глубоко за возбуждением и опьянением промелькнул испуг. Но кристалл, впивающийся в ее лоно, резко дернулся вверх, приподняв ее еще выше, буквально на сантиметр-другой, но этого хватило, чтобы выкинуть из головы любые сожаления о матери Жизель. В конце концов, ее и так не спасти, но использовать ее теплое тело все еще можно. Да и изо рта у нее сочилась восхитительно пахнущая красная жидкость. Подхватив струйку языком, Инквизитор приникла губами к губам жрицы и продолжила насаживаться на лириум. В грудь впивались крохотные кристаллики, ласкали ее, будто самый опытный и умелый любовник, а нижний отросток давил на нее изнутри, такой большой и потрясающе идеальный в своей форме, он задевал все чувствительные точки. Инквизитору понадобилось всего несколько движений, чтобы вновь кончить. Она чуть не захлебнулась божественным нектаром, который пила из губ матери Жизель, когда зашлась продолжительным стоном. Дышать было невероятно сложно. Этот последний оргазм вознес ее на самые вершины — таких ощущений она никогда не испытывала, это было что-то намного лучше, чем любое другое сексуальное наслаждение. Это было чудо. Будто все ее тело превратилось в одну сплошную эрогенную зону. Ее била крупная дрожь, как тряпичную куклу, насаженную на палку в руках у взбешенного ребенка. Когда удовольствие начало стихать, Инквизитор выпрямилась и шумно выдохнула. Теперь достаточно. Пока достаточно. Она насытилась лириумом и его любовью. Ей нужно было немного отдохнуть. И только эта мысль промелькнула в ее голове, уже совсем не крик удовольствия заполнил пространство. Инквизитор с ужасающей четкостью начала ощущать все повреждения, которые нанесла себе. И теперь чудом ей показалось то, что она все еще жива. Все порезы и проколы начали саднить, покалеченная рука жгла, кристалл внутри ее лона разорвал ткани и вошел куда глубже, чем казалось. В груди была невыносимая боль, и иглы, впивавшиеся в нее, от каждого вздоха делали эту боль сильнее. Инквизитор резко села в постели. Ее тело свело судорогой и трясло. Она все еще кричала. Мокрая простынь противно прилипла к спине. Но ей показалось, что это самое восхитительное ощущение. Она не чувствовала боли. И это был всего лишь сон. Но перед глазами все еще стояло то, что она творила в этом сне. Инквизитора стало колотить сильнее. Она откинулась на кровать и свернулась калачиком. Неприятное ощущение между ног подсказывало, что вся ее промежность покрыта смазкой. И от этого стало еще хуже. Инквизитор решила, что сегодня сделает все, чтобы не встретиться с матерью Жизель и разрыдалась.