Спустя годы..

      Рамсес скользит взглядом по свите короля хеттов, узнает Илбани, Киккули и Каша. Годы как правило, берут свое, их лица осунулись, появились морщины а во взглядах непонятная обреченность. Каш до сих пор хранит память об Урсуле , он не взял себе жены, ему хватает снов, где есть она и их черноволосые дети. Рамсесу 43, и теперь вены выступили на его руках, словно шрамы оставленные временем. Мурсили не сводит с него взгляда, жестом призывает к себе старшую дочь, Мари Инанну, такую же черноволосую, как её мать, но намного выше её. Принцессе пятнадцать, Кайлу 42. Мари расцвела, она намного красивее умершей Юри, и ей суждено стать его царицей, его женой, той, с кем он будет делить постель. Рамсес смотрит на её волосы, на тонких губ улыбку, на кожу цвета слоновой кости - и сам не до конца понимает, кто перед ним, Юри или её дочь. На мгновение, в его взгляде проскальзывает не то нежность, не то ностальгия или легкая грусть, и Мари готова поклясться, что его губы шепчут Юри. Принцесса понимает, сейчас он не на своей свадьбе, Рамсес сейчас во днях своей молодости, где были битвы, кровь и она. В его взгляде проскальзывает светлая тоска, по тому пьянящему чувству удовольствия от соперничества, присущего каждому мужчине, по низенькой девушке, которую он однажды бросил в пустыне, а потом долго не мог отпустить, даже по Кайлу, по тому, другому, с ещё не потухшим взглядом золотых глаз, по его взмахам мечом, гневному голосу и кипящей молодой крови. Они ненавидели друг друга, и одновременно уважали, одновременно любили одну женщину и делили поле боя. Возраст лишь добавил ему мужественности, думает Мари, его морщины под глазами кажутся ей очаровательными, а смуглые руки дарят невыразимое удовольствие. Её мать отказалась от него, но Мари совсем другая. Мари обычная женщина, и её мужу пора перестать обманывать себя, ему пора перестать надеяться на дерзость с её стороны, присущей лишь одной женщине, имя которой он не в силах произнести. "Жаль, что ты не твоя мать." - Говорит он ей, ласково гладя по нагим бедрам, настолько ласково, что Инанна даже не думает обижаться. Ей не жаль себя, ей жаль лишь его.