Even in the dark I saw you were the only one alone
Море для всех шумит по-разному. Для него — всегда громко, надрывно, болезненно до мурашек по коже. Море все знает. Забирает все тайны и думы, терзающие сознание, тащит в темную бездну, туда, где слышен плач китов и гул мертвых кораблей. Тяжелые грязно-серые облака медленно падают за линию горизонта, и кажется, будто Земля — плоская, замершая махина, а под ней — другая реальность. И где мы настоящие — не узнать, пока не проживешь до конца эту жизнь. Торин бросает докуренную сигарету в песок, прячет руки в карманы куртки. Холодный воздух царапает легкие. Море всегда милосердно. Утомленный разум обретает иллюзию покоя, и Торин спешит украсть это мгновение у стылой вечности, запирает в потаенных уголках души, там, где пылятся черно-белые кадры прошлого. — Ты тоже это чувствуешь? — Что? — Здесь нет времени… Торин возвращается к машине, оставляя позади громады темнеющих скал и шум волн. Треск радиостанций разбавляет километры одиночества, пока он гонит вверх по серпантину, туда, где туман разрывают огни ночного города.***
Мир живет по волчьим законам, и Торину повезло найти в нем свое призвание. Волк-одиночка — намертво прилипшее прозвище. Настоящее имя знают лишь единицы — оно давно затерялось в куче фальшивых паспортов. Торин питает извращенную любовь к длинным ночам в придорожных мотелях, когда тонкие, как картонка стены пропускают каждый звук, когда мозг не позволяет уставшему телу отключаться, а валиум не спасает от тревожных снов. Солнечный свет пробивает водную гладь и льняные волосы застывшего будто в невесомости мужчины сияют как ореол. Он сам — свет, яркая вспышка. Если протянуть руку — можно коснуться бледного безупречного лица. Торин тянется, но не может достать. Темнота затягивает все ниже и ниже. Это не страшно, пока они тонут рядом. Солнечный свет гаснет, и облик светловолосого тает, как краска в воде. Первобытный страх парализует, и Торин позволяет черной бездне поглотить себя. «Останься» Он открывает глаза. На часах 4:28 утра. Над головой тускло мерцает лампочка — он так и не научился засыпать в темноте. Не выдержав, Торин покидает комнату, ищет ближайший круглосуточный магазин, чтобы купить дешевый мобильник и новую симку. Один звонок. Просто услышать голос. Торин едва ли рассчитывает, что с набранного номера ответят, но ему отвечают после пятого гудка. Мозг взрывается сотнями причин, отчего его голос звучит так хрипло и надломлено, ведь там, куда он звонит, сейчас позднее утро. Торин ненавидит этот больной интерес, это отравляющее желание, которое снова и снова швыряет его, слабого, туда, где светлые волосы шелком по кончикам пальцев. Он обрывает звонок. Трандуил. Имя сакральным звоном гудит в голове. Он — воплощение того, кого Торин всячески пытался избегать. Великолепный до отвращения, привыкший к роскоши, самоуверенный, язвительный, умный, черт бы его побрал, серьезный и ребячливый. Сексуальный. Безумно. И лучше сдохнуть зверем, чем признаться себе, как часто Торин вспоминает те несколько дней на побережье, когда этот восхитительный псих был рядом. Следующий звонок — месяц спустя — из Белфаста. Еще один — в канун Рождества из занесенной снегом Миннесоты. Торин все так же молчит, и едкие мгновения тишины между ними тянутся болезненным удовольствием. — Счастливого Рождества, — доносится из динамика. Торин до крови закусывает губу и закрывает глаза.***
Пальцы ласкают гладкий ствол магнума. Навязчивая идея растет в голове как опухоль. Сталь холодит висок. Шанс, что горничной придется оттирать содержимое его черепной коробки со стены и обивки дивана — один к шести. *щелчок* Один к пяти. *щелчок* Один к четырем. *щелчок* Сердце глухо тарабанит о ребра. Револьвер с громким стуком падает на пол. Торину не достает безумия доиграть до конца. Все пройдет. Все, что сейчас разрывает на части, сотрется под неизбежным течением времени.***
Несколько месяцев назад Элегантный старик опускается в кресло напротив. На нем бордовый костюм-тройка и длинное пальто — как всегда изысканен и великолепен. Он кладет ногу на ногу, закуривает толстую сигару и сверлит Торина проницательным взглядом. — Знаю, ты предпочитаешь не иметь дело с такими, как он, но этот человек нуждается в помощи, — глубокий голос как всегда спокоен и чуточку насмешлив. Торин удерживается от язвительного комментария. Окунуть его в грехи наследника «Middle-earth» — особая честь, но Гэндальф ничего не делает просто так. Торин копается в досье слишком долго. Интерес к потенциальному клиенту выходит за рамки профессионального практически сразу, и дело не в том, что Трандуил вызывающе красив. Ладно, отчасти в этом. …Детство он провел в родовом гнездышке, о периоде до его совершеннолетия неизвестно. В то, что Трандуил — не мажор, верится с трудом. В 2010 его папашу нашли мертвым в собственном доме, а миллионные активы растаяли в руках бывших друзей. В 2013 Трандуил поставил империю отца на ноги, нажив уйму врагов. В этом же году — первое покушение на его жизнь. Куча подвязок, в том числе и в правительстве, не помогает — по сей день находятся те, кто хочет от него избавиться. Женат один раз. 'Без вести пропала… длительные поиски… никаких следов… поиски прекращены…' С фотографии на Торина иронично смотрит темноволосая женщина. У нее неброская, строгая красота. Их с Трандуилом единственный отпрыск не унаследовал ни одной ее черты — у мальчишки волосы и глаза отца. После исчезновения жены Трандуил пускается во все тяжкие. Страницы досье пестрят информацией о сомнительных сделках, махинациях, наркотиках и многочисленных сексуальных связях. Торин закрывает папку и разминает уставшую шею. Гэндальф прав: он не хочет иметь с ним никакого дела.***
Когда Торин видит Трандуила впервые, на нем черная шелковая рубашка и тонкий кашемировый тренч цвета слоновой кости. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — эта упаковка стоит целое состояние. Трандуила хочется рассматривать медленно, раскладывая вызывающий облик на составляющие: длинные волосы цвета льна, чувственные губы, выразительные глаза, тонкие, как у пианиста, пальцы. Манера поведения столь же провокационная, как и внешность. Торину любопытно, сколько человек мечтает убить его, а сколько — трахнуть, и как часто в людях пересекаются оба эти желания. Торин стоит, прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. Занятый беседой, Трандуил не сразу обращает на него внимание, а когда замечает, задерживает свой взгляд чуть дольше, чем позволяют приличия. Он пялится вдоволь, когда они остаются наедине. Взгляд льдисто-синих глаз бесстыдный, вызывающий, а их обладатель насмешлив, язвителен и почти флиртует. Глубокий баритон — бонус к его блядскому великолепию. Короткий разговор больше похож на обмен остротами, но как бы Трандуил не выебывался, Торин улавливает в его поведении фальшь. А еще — чувствует интерес. Свой собственный он засовывает куда подальше, но в тот же вечер дрочит как одержимый, думая о своем новом клиенте.***
Торин никогда не испытывал кайф от убийства, но этот «заказ» смакует как изысканное блюдо. Равное по силе удовольствие он получал, когда убивал ублюдка, на глазах зарезавшего его племянников. Как и тогда, перед ним зажравшийся кабан, посмевший протянуть лапы к тому, что ему не принадлежит. Он сопротивляется яростно, но ярость Торина сильнее. Тонкая леска вскрывает горло медленно, почти интимно. Торин ненавидит пачкать руки, но сейчас ему кожей хочется ощущать бурную агонию жизни, которую он заберет. Когда все заканчивается, он сталкивает с себя мертвую тушу и поднимается. Когда-то давно Торина душило чувство общности между ним и теми, кого он убивал. Монстр. Теперь ему все равно. За его спиной стоит еще один призрак, а Торин улыбается своему отражению в зеркале гостиничного люкса и заглаживает волосы окровавленными пальцами.***
В доме Трандуила, как ищейки, рыщут агенты «Братства». Через четверть часа комнаты стеклянного пентхауса утыканы жучками, как рождественская елка игрушками. Торин стоит на открытой лоджии, прислонившись к стене, и с наслаждением затягивается сигаретой. Вывихнутое плечо почти не болит, на ссадины он не обращает внимания — очередное задание прошло почти гладко. Трандуил крутится неподалеку, и Торин в очередной раз ловит на себе его взгляд. Это злит. И заводит. Сильно. Он приближается медленно, грациозно, словно сытый хищник, и останавливается в полуметре от Торина. Весь его гребаный облик источает секс: полуулыбка, взгляд, руки, засунутые в карманы узких брюк, белая рубашка с закатанными рукавами. А еще — Торин никак не привыкнет к разнице в росте. Он не часто встречает мужчин выше себя. И уж тем более мужчин, на которых у него встает. — Угостишь? Торин молча протягивает Трандуилу пачку сигарет, ожидая едкого комментария по поводу марки, но тот невозмутимо вытягивает сигарету и зажимает в губах. Торин не позволяет себе пялиться ни на эти губы, ни на длинные тонкие пальцы, щелкает зажигалкой, давая прикурить. Взгляды коротко сталкиваются. Трандуил отстраняется, но по-прежнему стоит слишком близко. Торин ощущает приглушенный аромат дорогого парфюма, и это дразнит похлеще бутылки «Далмора». Подавить похоть непросто, но и питать себя иллюзиями не стоит. Белобрысый не узнает, как мучительно Торин хочет его. Они перебросятся парой пустых фраз и разойдутся. Острая вспышка боли в плече заставляет поморщиться и рефлекторно отодвинуться в сторону. — Проблемы с доверием? — хрипло выдыхает Трандуил, глядя в упор. — А у тебя их нет? — Справедливо, — искренняя улыбка бьет, как удар под дых. — В последнее время чертовски много, — Трандуил затягивается и коротко смотрит на его губы. — Вдобавок все теперь в курсе моей личной жизни, — он бросает недокуренную сигарету на глянцевый пол под ногами. Выбившиеся из хвоста пряди волос ласкает ветер. Едва ли такого, как он, смутят камеры в спальне, — думает Торин и снова тянется за сигаретами, — скорее, наоборот. Трандуил равнодушно скользит взглядом по ссадинам на его лице. — Болит? — Переживу. — Не сомневаюсь. Гэндальф сказал, что ты лучший. При других обстоятельствах Торин послушал бы, что еще старый ублюдок наплел о нем Трандуилу. — Иди в дом, — чуть хрипло бросает он. — Холодно. — А ты? — усмехается Трандуил. — Я на работе. — Значит, приглашение на ужин не примешь? — дразнит он и, не дождавшись ответа, продолжает чуть резче. — Я понял, что ты не любишь болтать, давай опустим формальности, — улыбка исчезает, будто Трандуил устал притворяться, взгляд тяжелеет. — Не интересует. — Что? — Все, что собираешься предложить. — О-о, — тянет Трандуили. — И не обсудим? Я могу заставить тебя передумать. — Что, уже не терпится? — огрызается Торин. — Нет, я терпелив, и я подожду, — Трандуил медленно раздевает его взглядом. — Но все же будет обидно, если меня убьют раньше, чем я тебе отсосу. На лице Торина не дергается ни один мускул, но стоящей рядом дряни не понять, какой выдержки это стоит. Хочется заломить ему руки, уткнуть смазливой рожей в стеклянные двери и вцепиться зубами в загривок, впитывая его вкус и запах. Торин думает о распластанном в луже крови теле Брайана Шефорда и до боли в легких затягивается сигаретой. Сегодня он сотрет свой член до кровавых мозолей. Сам виноват. Знал ведь, что игры Трандуила будут напоминать пытки. — Мне удалось смутить легендарного «Волка»? — даже голос его сочится похотью. — Скорее утомить, — хрипит Торин. Уголок его губ нервно дергается. — Я просто поддерживаю репутацию, — слабо усмехается Трандуил. Взгляд его становится напряженным. — Слушай, — он коротко облизывает губы — непроизвольный жест, изученный Торином ранее, но от него ноет в паху еще больнее, — можем просто поговорить на отвлеченные темы, — он определенно блефует. Торин хотел бы знать в чем конкретно. Если бы все было по-другому. Слишком много «бы». — Болтовня с клиентами не входит в мои обязанности. — Как тебя зовут? Торин зависает лишь на мгновение. — Волк. — Я про настоящее имя. — Ненастоящего тебе не достаточно? — Нет. Мне не достаточно. Торин не выдерживает. — Прекрати, мать твою, играть со мной, — тихий голос скребет, как нож по стеклу. Хищная улыбка кривит губы. — А то что? — кажется, Трандуил действительно ждет ответа, и Торину требуется вся выдержка, чтобы не совершить какую-нибудь глупость. — Мне пора, — глухо произносит он. Трандуил не предпринимает ни единой попытки сдвинуться с места, и Торин намеренно задевает его плечо своим. — Увидимся, Волк, — слышится в спину. — Я все равно узнаю твое имя. Торин не оборачивается.***
Выстроенная за десятки лет система поведения и мировоззрения рушится к чертям, погребая под собой принципы и устои, а из-под руин лезут чувства, к которым Торин не готов. Ему нравятся маски, которые вросли в Трандуила, и нравится то, что скрывается за ними. Надменный, хладнокровный Трандуил. Уязвимый, одинокий, но никогда — слабый. Даже если весь мир будет против него. Банальная похоть уступает место смутной тоске, которую Торин вытравливает работой и сигаретным дымом. Он не позволяет себе переступить черту. За время их знакомства единственное нарушение личных границ — короткое прикосновение к плечу в целях привлечь внимание, а долгий, испытующий взгляд Трандуила — ответ на невысказанный вопрос. Он ждет. Как и Торин, он ждет того самого «если бы», где у них обоих будет шанс стать самими собой.***
Недоверчивый поначалу Леголас тянется к нему, и впервые для Торина чувство хрупкого доверия со стороны незнакомого человека, пусть и ребенка, настолько ценно. Мальчишка Трандуила смышленый, любознательный и спокойный. Время, вынужденно проведенное с ним и его отцом в доме на побережье, странное, волнующее и слишком короткое. Близость Трандуила — словно кайф от изысканной дури: его нужно дозировать, чтобы не потерять себя окончательно, но в конечном итоге, ты все равно крепко встреваешь. Его взгляды, случайные и намеренные касания — все на грани. Трандуил такой же, но едва уловимо другой. И он знает, что Торин знает, какой он на самом деле, когда они прощаются в полутемной кухне. Торин стоит, прислонившись к стене и обхватив плечи руками. Трандуил застывает напротив, его волнение выдают только стиснутые пальцы. Он усталый. Он до одури красивый. И, блядь, как же ему идут короткие волосы. Торин не хочет уходить от него, не хочет думать, что их встреча была только ради неизбежного расставания. — Попрощайся за меня с мальчиком. — Он привязался к тебе. — Скажи ему, что если вырастет таким, как его отец, я убью его, — бросает Торин, чтобы в последний раз услышать хриплый смех. — Он будет лучше меня, обещаю, — произносит Трандуил, даже не пытаясь замаскировать грусть в глазах. — Так и запомнишь меня таким? — он делает неопределенный жест рукой. — Раздражающий тебя клиент. — Да, ты меня раздражаешь. С самой первой встречи. Всегда, — Торин не врет: он испытывает к Трандуилу что угодно, но только не равнодушие. — Мне пора, — тяжело срывается с губ. Он делает несколько шагов в направлении двери, когда Трандуил останавливает его порывистым прикосновением к груди, и тут же одергивает руку, словно обжегшись. К черту. Трандуил резко выдыхает, когда Торин впечатывает его в стену. Поцелуй злой, жадный, грубый. Им невозможно насытиться, и Торин теряет себя. Когда-нибудь все пройдет, но пока Трандуил отвечает ему так же отчаянно, хочется верить в обратное. И пусть того, что между ними, слишком мало, Торин дает больше, чем кому-либо — он называет ему свое настоящее имя. А потом уходит, потому что не может иначе.***
Сейчас Небольшой двухэтажный коттедж погружен во мрак, и только в одном окне на первом этаже тускло горит свет. Торин глушит мотор и откидывается на спинку сидения. Близость моря напоминает о себе низким гулом прибоя и сырым холодным воздухом, который заполняет салон автомобиля через открытое окно. Торин стискивает руль и почти решается вновь повернуть ключ в замке зажигания. Он сдался и приехал, беспомощный перед своими больными чувствами к человеку, которому они не нужны. Трандуил давно выбросил его из головы, в то время как одержимость Торина вышла на новый, извращенный уровень. Несколько месяцев тишины между ними ничего не изменили, и это как болезнь на стадии принятия. Торин в сердцах бьет по рулю, но дрожь в руках не становится меньше. Он выходит из машины и идет к дому, оставляя за спиной тревожно шумящее море.***
Они не говорят ни слова, только сканируют друг друга взглядами несколько долгих секунд. На Трандуиле серая футболка и узкие черные брюки. Его близость блокирует поток связных мыслей, и мозг Торина жестко сбоит, цепляясь за все детали сразу: загар, едва заметная щетина, отросшие, растрепанные волосы, будто их обладатель только что встал с постели. Торин тяжело сглатывает. Он не задумываясь убьет любого, кого обнаружит в его спальне. Трандуил прислоняется плечом к дверному косяку, открывает дверь шире, позволяя зайти в дом. В его глазах застывает напряженное ожидание. Торин ныряет в глубину комнаты и делает глубокий вдох, освобождаясь от удушающей близости. — Ты один? — голос хрипит после долгого молчания. — С сыном. — Это я знаю, — резко бросает Торин. Трандуил насмешливо поднимает бровь, и это ожидаемо злит. Торин отворачивается, чтобы не видеть понимающую ухмылку, и коротко осматривается. — Что, даже не поцелуешь после долгой разлуки? — смысл сказанного доходит не сразу. Торин скучал по его голосу. — Сколько мы не виделись? Полгода? — нарочито равнодушно бросает Трандуил. Полгода и семнадцать дней, гребаный ты мудак. Торин проходит к широкому письменному столу и, не церемонясь, просматривает сваленные на нем бумаги. — Тебя не учили, что рыться в чужих вещах нехорошо? — тихо доносится сзади, и все нервные окончания вибрируют от томящей близости. Торина окутывает его запах: особенный, присущий только ему аромат, смешанный с едва слышными нотами древесного парфюма, сигаретным дымом и чем-то еще — теплым, домашним. Блядь. Трандуила хочется обнять, уткнувшись носом в шею, его хочется вдавить в стол и рвануть за волосы, а потом жадно слизать пьянящий аромат со смуглой кожи. — Держи подальше от посторонних глаз, — Торин цепляет несколько документов и слегка оборачивается к нему, — это может стоить жизни. — Благодарю за заботу, — Трандуил присаживается на край стола в нескольких сантиметрах от него. — Голоден? — Благодарю за заботу, — язвит Торин в ответ, но Трандуил пропускает издевку мимо ушей. — Это был ты, — он смотрит испытующе и поясняет: — Телефонные звонки. Как поживаешь, Торин? — Так же, — глухо отвечает тот. Он только сейчас понял, как охуенно звучит его имя, произнесенное Трандуилом. — Постоянство позволяет нам выживать, — тот тянется к бокалу с недопитым виски. — Пьешь ты тоже постоянно? — О-о, — развязно улыбается Трандуил. — Прости, папочка. Угостить? Протянутый бокал отлетает в сторону и с грохотом разбивается о кафельный пол. Торин застывает в шоке от своей внезапной вспышки ярости. Трандуил дразнит намеренно, и Торин в шаге от того, чтобы схватить его за блядские патлы и швырнуть на колени перед собой. — Пап… — доносится сзади, и оба резко оборачиваются. Проклятье. В дверях стоит Леголас, маленький, беззащитный, и прижимает к себе мягкую игрушку — дурацкого зверя с вытянутыми конечностями. — Все в порядке, малыш, — успокаивает сына Трандуил. — Мы просто разговариваем. Испуг в глазах Леголаса сменяется радостью. — Волк, — коротко вскрикивает он и бросается к Торину. Заметавшийся в сознании зверь замирает, когда в него вцепляется сонный мальчишка. Торину никогда не узнать, что Трандуилу хватает трех отчаянных ударов сердца, чтобы навсегда выжечь в сознании эту картину. — Ты с нами останешься? — Леголас просяще смотрит снизу вверх, и в его глазах столько надежды, что у Торина колет в груди. — Ненадолго, Леголас. — Почему? Торин не знает, как ему ответить. Губы Трандуила кривит горькая усмешка. — Котенок, взрослым надо поговорить, пойдем, я тебя уложу. Леголас мотает головой. — Я проснусь, а тебя не будет, — бормочет он и прижимается крепче. — Как тогда было. — Я не уйду, — хрипло выдыхает Торин. — Утром увидимся. — Обещаешь? — Обещаю, — Торин рассеянно теребит мягкие пряди, так похожие на волосы Трандуила. Впервые за долгое время ему хочется улыбаться.***
Трандуил вертит в руках массивную серебряную зажигалку и беззастенчиво пялится, сидя напротив. Торин нервно стискивает бокал с водой. К алкоголю он так и не притронулся. Крышка зажигалки щелкает снова и снова, и Торин, убаюканный, словно стуком метронома, залипает взглядом на изящных пальцах. — Зачем ты приехал? — голос Трандуила терпкий, обжигающий, как ром, щедро разбавленный виски в полумраке бара за час до рассвета. И Торин ненавидит себя за эти сопливые сравнения. — Стало скучно, — он откидывается на спинку стула, наблюдая за тем, как дергается кадык под гладкой смуглой кожей, когда Трандуил сглатывает. — Зачем ты приехал? — тихо повторяет тот и смотрит в упор. Им нравится играть друг с другом, и Торин знает, что Трандуилу тоже в кайф это ожидание, от которого смазанно частит пульс, а легкие наполняет густой темной смолой желания. Тишина между ними становится тяжелой и вязкой, в ней не остается ничего, кроме мысли о том, как Торин засовывает язык ему в рот. Для начала. Трандуил улыбается уголком губ. — Я так тебя хочу, что мне даже на мою гордость плевать. Плевать, что ты обо мне подумаешь, что я сам о себе буду думать. То-орин, — тянет он, смакуя на языке звучание его имени. — Кто еще знает твое имя? Не хочу, чтобы его кто-то знал, — капризно хнычет он. — Торин. Торин. Торин, — повторяет он как мантру, и в мозгу Торина сгорают нахрен все нейроны. — Мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени*, — Трандуил смеется, и его отчаянное веселье передается Торину. — Какой же ты больной ублюдок. — Не иначе как я влюблен в тебя до безумия, — Трандуил поднимает руку, водит ею, будто оглаживая силуэт Торина. Рука падает. — Зачем ты поцеловал меня тогда? — Утешил тебя, чтобы ты не расплакался, — нервно усмехается Торин. — Пошел ты, — улыбается Трандуил и снова щелкает крышкой зажигалки. — Я долго искал того, кто утешил бы меня после твоего ухода, — резко произносит он, не отрывая напряженного взгляда от глаз Торина. — Похожий на тебя, сильный, молчаливый… Я даже запомнил его имя. Я даже почти не думал о тебе, когда он… — Заткнись, — тихо рычит Торин. — Просто, нахрен, заткнись. — Просто скажи, зачем ты здесь. — Ну так ты знаешь, — сдается Торин, понимая, что вот он — гребаный момент истины. — Я и не думал, что ты захочешь меня найти…***
Выкрученный до упора кран обрушивает на их плечи поток воды. В следующее мгновение Торин врезается спиной в кафель душевой. Трандуил втискивает колено между его бедер, трется о них своими, и Торина ведет, как пьяного, от чистой, животной страсти. Они целуются жадно, несдержанно, как и пару минут назад в кухне. Трандуил избавляется от футболки и со стоном сжимает плечи Торина, затянутые в мокрую ткань. На то, чтобы насладиться друг другом по полной у них нет ни терпения, ни времени. Рубашка трещит от грубых рывков и падает под ноги. Трандуил шумно выдыхает и с трепетом прикасается к покрытой шрамами груди. «Надолго завис?» — дразнит Торин и хватает его за ягодицы, нетерпеливо вжимая в себя. «Почему заставил столько ждать?» — хрипит Трандуил и скользит языком вдоль линии скулы. «Ну так дождался», — в ответ, и оба коротко улыбаются. Сознание звенит от напряжения и рассыпается на куски. Торин пропускает момент, когда Трандуил разворачивает его и вжимает в стену лицом. Тело прошибает током, когда ладонь Трандуила с силой ведет по позвоночнику, грубо лаская гладкую шкуру растянувшегося по спине волка — кожа под татуировкой горячо и сладко ноет. Торину будет в кайф, даже если он вскроет ножом каждый узор на его коже. Трандуил сдавленно стонет и прижимается к нему всем телом, накрывает собой, и Торин почти на грани. Ладони упираются в кафель, в голове шумит, и единственный имеющий значение звук — его имя, которое Трандуил выстанывает снова и снова, втирая Торина в стену резкими движениями. Трандуил дергает ремень его брюк, обхватывает рукой член. Торин едва не кончает сразу и до крови прокусывает губу. Оба дрожат. Рука Трандуила зарывается в волосы на затылке и почти грубо оттягивает голову Торина назад. Тот по-прежнему прижат к стене, а губы Трандуила впиваются в его шею, чередуя поцелуи с укусами. Торин с трудом разворачивается, неловко хватается за ремень на брюках Трандуила, но не успевает ровным счетом ничего, потому что тот опускается на колени. Реальность стирается окончательно, когда член оказывается в жарком обхвате губ Трандуила. Торин скулит. Низко, грязно, отвратительно и кончает, почти теряя сознание. Он сползает по кафелю и обхватывает ладонями лицо Трандуила. — Ты мне нужен, — хрипит тот. — Иди ко мне...***
Билет до Амстердама и дальше с многочисленными пересадками. Туда, где Трандуила никто не найдет. Даже Торин. Сумка гулко ударяется об пол, и они стоят друг напротив друга, как в кадрах гребаного фильма. Двое незнакомцев. Двое близких людей. Между ними мертвым эхом гудят тысячи не произнесенных слов. Время тикает и отдает в голове Торина звуком крутящегося барабана револьвера. Каждая секунда, как выстрел, убивает хрупкую веру в то, что хэппи энд случится. «Скажи мне, куда ты едешь», — безмолвно кричит Торин, а смазанный шум вокруг них оглушает тишиной. Трандуил чуть крепче сжимает ремень дорожной сумки и нервным движением головы отбрасывает с лица прядь волос. Когда-нибудь они снова будут длинными. Как тогда — вечность назад, когда воля Торина впервые дала сбой при знакомстве с этим неповторимым, восхитительным психом. «Скажи мне, куда ты едешь», — так и не произносит он вслух.***
Торин вдыхает сигаретный дым, пока легкие не начинает жечь болью. Белое облако медленно плывет к потолку и оседает на потрескавшейся от времени штукатурке. — У тебя будут сутки, чтобы замести следы и убраться как можно дальше. — Как же «Братство»? — Я позабочусь о том, чтобы «Волк» для него умер. При условии, что ты этого хочешь, Торин. Решать тебе. Пауза затягивается, и Торин готов поклясться, что старик на том конце провода улыбается. Этот старый сукин сын всегда все знает. — Удачи, мой мальчик. Трандуил когда-то сказал, что все мы живем, как можем, и зачастую не можем нормально. Никто не вправе осуждать других. Каждый делает свой выбор. Каждый выбирает свой путь. Счастье длится короткое мгновение, за которым снова следует жизнь. Жизнь со страхом, потерями и болью. Все мы теряем, но приобретаем что-то новое. Торин не знает, что его ждет, но хочет верить, что у него получится жить нормально. Он представляет свой хэппи энд прямо сейчас — в это самое мгновение, когда стоит в рассветных сумерках гостиничного номера. Он вертит в руках «Магнум» и, не долго думая, отправляет его в сумку к немногочисленным вещам, среди которых очередной паспорт на новое имя. Торин постарается, чтобы его двойнику по имени Ричард повезло. У него в запасе несколько часов, и этого хватит, чтобы выстроить свою жизнь заново. «Куда ты едешь?» — Трандуил знал, что Торин не спросит, поэтому ответил ему первым. Конец.