Спасибо, Мидорима-чи

Боль. Радость. Страдание. Грусть. Обида. Ревность. Изо дня в день все это наваливается подобно мешку. Ударяет по мозгам и сознанию не хуже набата, вызывая звон в голове и цветные точки перед глазами. С каждым днем выносить подобное все тяжелее. Кисэ вздыхает, осторожно сжимает виски, словно это поможет ему. Главное, чтобы никто не заметил его состояния, иначе начнутся ненужные расспросы, а этого Рёте совсем не нужно. Ближе к концу тренировки он начинает считать минуты. Еще чуть-чуть. Удивление. Восхищение. Зависть. И даже агрессия. Когда он первым уносится в раздевалку, то чувствует прожигающие затылок удивленные взгляды. Обычно он оставался в зале подольше. Но не в этот раз, сегодня слишком тяжело. Кисэ — эмпат. Каждый день он чувствует эмоции всех окружающих людей и ему стоит больших усилий, чтобы вести себя все так же солнечно, когда его «крыша» с тихим скрипом едет под невероятным натиском смешанных в одно единое чувств. «Надеюсь, Мидорима-чи не будет против,- привычно думает Рёта, постучав костяшками пальцев по двери.- Хотя он никогда не высказывал своего недовольства». С Шинтаро Кисэ всегда было спокойно. Мидорима в силу своего характера прекрасно сдерживал эмоции, закрываясь от окружающих и в частности от Реты. Последнему только это и нужно. Рядом с Шинтаро не нужно до боли стискивать зубы, не нужно... Вообще все не нужно. Рядом с Мидоримой нужно просто сидеть рядом, чувствуя, как постепенно какофония чувств отпускает и позволяет прийти в норму. Если Кисэ вообще возможно прийти к такому состоянию. Дверь открывается тут же, словно Шинтаро ждал его. Он оглядывает Кисэ привычным холодным взглядом и отступает вглубь квартиры. Он никогда ничего не говорит. Впрочем, это и не нужно. Мидорима знает, что с ним Кисэ просто становится легче и невольно радуется этому факту. Правда, почему именно он? Вот Куроко тоже не отличается особой эмоциональностью. Спокойствие, сладкой истомой обволакивающее сознание. Кисэ едва заметно улыбается. Если находится в одиночестве отпускает не так быстро, да и просто начинаешь зацикливаться на всем. А вот быть рядом с невозмутимым Мидоримой он готов хоть всю жизнь, лишь бы вечно чувствовать пьянящее спокойствие, которого ему не хватало еще с середины недели. - Мидорима-чи, - впервые за все время Кисэ прерывает тишину, смотря на сидящего напротив в кресле и полирующего ногти Шинтаро. Рета поднимается на ноги, подходит ближе и, склонившись, обнимает невозмутимого Мидориму, немного вдавливая его в мягкую спинку. - Спасибо, Мидорима-чи. Шинтаро выдыхает ему куда-то в ухо, заставляя покрыться мурашками и, вставая на ноги, обнимает в ответ, успокаивающе гладя по спине. Забота. Волнение. И что-то еще. Кажется, Шинтаро и правда беспокоится. Такого за ним раньше не наблюдалось, вернее за ним не наблюдалось проявления вообще каких-либо эмоций, и Рёте лестно думать о том, что он является их причиной. Он бы еще вечность простоял вот так, чувствуя заботу, но Мидорима отстраняется и ловит его губы своими, затягивая модель в нежный поцелуй. Мидорима смущается, но его эмоции настолько «прозрачны», что на Рёту они не производят какого-либо давления. И это... Успокаивает. Когда Рёту отпускает и он, прощаясь, уходит домой, ему кажется, что он самый счастливый человек на свете. И пусть завтра снова на него обрушится какофония чувств, пусть «крыша» снова начнет ехать, Кисэ знает, что он в любой момент может прийти к Мидориме, который не оттолкнет его, а примет и поможет пережить все эти проблемы. И все начинается снова. Боль. Радость. Страдание. Грусть. Обида. Ревность.