I
— Трупы под половицами… Может это тайное соглашение влюблённых? — Мы не влюблённые. — А это не точная наука… Но вы оба так привлекательны! И у вас будет куча времени, чтобы понять это. Не упустите свой шанс… Это ваше последнее Рождество в одиночестве.
Лежа на этом старинном паркете, я осознаю, что все произошедшее — это лишь наши бредовые фантазии, навеянные чьим-то умыслом. В тот момент, когда Скалли утверждает, что не стреляла в меня, её голос в добрых традициях нашего общения возвращает меня к реальности. Именно тогда я чувствую, что просто лежу на полу в мокрой испачканной одежде. Понимая насколько невозможно происходящее с нами, я встаю и демонстративно бью себя по животу со словами: — Скалли, вставай! Это всё не правда. Нас просто хотели напугать, — тараторю я наспех. А она, как обычно, все еще не верит мне. Но сдаваться я не собираюсь: — Ты не ранена. Это все наше воображение. Призраки сыграли с нами злую шутку. Наверное они здорово потешаются, глядя на все это. Но сейчас меня волнует другое. «Что это на нас?» — спрашиваю я себя. Скалли, видимо, беспокоит тот же вопрос. Встав с пола, она видит, что моя футболка, кожаная куртка и ее блузка в чем-то красном и липком. На томатный сок или кетчуп это вещество не похоже, но зато для съемок в фильме ужасов на нас сейчас самый подходящий грим. Да и съёмочная площадка, пожалуй, самая реалистичная из всех, а также настрой главных героев, и сам сюжет очень даже в духе таких картин. Но несмотря на все вышеперечисленное, я рад, что все это неправда, что мы живы, она жива. И пока это все еще так, я хватаю Скалли за руки и тяну к двери, которая поначалу кажется нам открытой. Но как только мы подбегаем и пытаемся повернуть круглую ручку замка снова и снова, понимаем, что дверь заперта. Где же найти выход? Я больше ни минуты не намерен оставаться здесь. Перестав дергать ручку, мы взявшись за руки, бежим в противоположную сторону от входа, в потёмках ступая по половицам этой старины. Теперь проклятое поместье просто утопает в темноте: здесь нет ни единой свечи или лампы. Наши фонари потеряны где-то в этом особняке. Только через старые ставни брезжит лунный свет. В полосах этого света мы бежим по коридору и находим в конце открытую дверь в комнату подобную той, где мы уже не раз были. Там огромная библиотека, разожжен камин, та же выставка из старых фотографий жильцов поместья, и все так же не видно выхода. Половицы лежат на месте, и трупов под ними уже нет. В комнате приглушенный свет от огня в камине, и по большому счету его достаточно, чтобы хоть что-то видеть. Скалли напугана и устала. Она может сколько угодно утверждать, что не верит в призраков. Я вижу все, о чем она молчит, по ее глазам. Достигнув входа в комнату, она останавливается. Несмотря на то, что мы только что чуть не застрелили друг друга, она похожа на оторвавшуюся от группы туристку. В этом доме мы оба выглядим примерно так. Как только мы вбежали в эту освещенную комнату, дверь за нами снова захлопнулась. Вернее её захлопнули. Хозяева дома были не очень-то радушны с самого начала: приняли нас здесь без особого гостеприимства. Но несмотря на это, отпускать нас не солоно хлебавши тоже не хотели. Это мы поняли после того, как очередная дверь, ведущая в гостиную откуда мы прибежали, тоже закрылась. Я начал злостно дергать круглую ручку двери, выкрикивая проклятья в ее адрес. Не помогло: эта дверь тоже была намертво заперта. И я бы не удивился, если бы прострелив замок, увидел, что за ней та самая кирпичная кладка. Это как раз в духе хозяев дома! Поэтому я отступился, повернулся к Скалли и невольно сделал виноватый вид. На самом деле меня действительно есть в чем винить сегодня. Каюсь: это я забрал ее ключи. Получилось так, что когда Скалли села ко мне в машину, она как обычно держала их в руках, а затем невольно положила на сиденье рядом с собой. Так незатейливо у меня получилось украсть ее ключи. Это я сделал намеренно, так как знал, что ответит Скалли на мое приглашение прогуляться по старому поместью в готическом стиле при свете луны в рождественскую ночь. Так я поступал всегда, чтобы уговорить ее на какую-нибудь отчаянную авантюру. Вот и сейчас по моей вине Скалли не наряжает елку, не готовит подарки для родных, а вместо этого втянута в очередную передрягу опять же мной. Это из-за меня она испортила свою блузку, шарахаясь по дому с привидениями и мы остались встречать Рождество запертыми здесь. И видимо на этом череда моих прегрешений в отношении напарницы ещё не закончилась… Скалли не сдаётся, истерично дергая за ручку двери снова и снова, попеременно нанося удары руками по дверному полотну и пиная нижнюю ее часть. Она как будто выпускает наружу всю злость на меня и своё отчаяние. — Скалли, — попробовал я прервать истерику, дотронувшись до ее плеча — Остановись… А она неожиданно отдернула руку, резко отдаляясь, и уставилась прямо на меня, намереваясь высказать мне всё. Языки пламени огня в камине в этот момент отражались в зрачках широко открытых глаз моей напарницы: — Не трогай меня! — мое вмешательство только разозлило ее ещё больше. — Сегодня ты уже пытался убить меня! — и по-моему от стресса у неё начался бред. — Что? — я не совсем понимал, о чем она говорит. Но дальнейшие действия более доступно разъяснили мне ее намерения. Ловким движением руки Скалли достала из кобуры на поясе своё табельное оружие и направила его на меня, выкрикнув мне в лицо: — Малдер, не подходи ко мне! Это было вполне ожидаемо после всего, что я сделал в этот вечер. Поэтому мне нечего было возразить в ответ, я смог лишь покорно поднять руки вверх, полностью показав ей красное пятно на своей белой футболке. Смиренное выражение моего лица немного смягчило ее намерения в отношении меня… Или нет? — Ты хотел убить меня, Малдер, — снова выкрикнула она, заглянув мне в глаза, пытаясь найти оправдание тому, что она видела. А я в то же время искал оправдание тому, что представилось увидеть мне. После того как я нашёл Скалли с пулевым ранением, лежащую на полу и истекающую кровью, понял, что в этот вечер я уже ни чему не удивлюсь. Здорово я испугался тогда. Но больше удивился, когда Скалли начала твердить, что это я выстрелил в неё. Даже у такого асоциального типа как я, это вызвало бурю эмоций и негодования. Ведь она первая выстрелила, а теперь утверждает обратное. Ведь совершенно не в духе Скалли голословно доказывать что-либо. Поэтому я решил разобраться. — Опусти пистолет, Скалли, — я делаю жест вытянутой рукой в сторону оружия и пробую наладить контакт с разъярённой напарницей, успокоить ее, привести в чувства: — Это же я, Малдер. Давай поговорим… — я делаю шаг вперёд, но она не даёт мне подойти ближе: — Стой там, где стоишь, Малдер! — снова предупреждает она. Я не решаюсь спорить. Так как после всего увиденного, я уже не знаю, что у неё на уме. Мы стоим в двух метрах друг от друга. Я вижу как в свете огня от камина она разглядывает меня, а именно красное липкое пятно на моей, когда-то белой, футболке. Видимо и у неё тоже вопросов больше, чем ответов. Скалли подходит ближе, все ещё удерживая меня на прицеле. Неужели добротному двойному убийству здесь все-таки суждено случиться, и трупы под половицами действительно наши? Одно радует — теперь мы не расстанемся с ней, и каждое Рождество наши души будут восставать из мертвых для того, чтобы свести с ума очередную влюблённую парочку. А пока этого не случилось моя дорогая Скалли пытается свести с ума меня: — Я видела твои глаза, Малдер. Ты ворвался в эту комнату и был одержим желанием убить меня… — последние слова она произнесла менее громко. Видимо начала сомневаться в том, что говорила. Я понял это по ее бегающему взгляду. — В эту, Скалли? — я переспросил и огляделся вокруг, изучая комнату на предмет повреждений. — Это не может быть правдой, — продолжаю я переговоры с моей захватчицей. — Хотя бы потому, что я скорее бы выстрелил себе в голову, нежели… — я развёл руками и не успел договорить, когда она многозначительно посмотрела на меня и сказала: — Но ведь именно это ты и сделал, — и судя по всему она верила в то, что говорила. — Да?! — усмехнулся я вопросительно и расплылся в улыбке, подойдя ближе, уткнулся животом в ствол ее оружия. Смех от абсурда ситуации победил мой страх: — Пусть в твоей практике патологоанатома это будет первый случай, когда труп чудесным образом ожил, — я понял, что много говорю и этим провоцирую её. Скалли все ещё смотрела на меня в упор снизу вверх. Ей было не до смеха. Моя напарница была на взводе. Только так я могу объяснить ее дальнейшие действия: — Раздевайся! — ни с того ни с сего потребовала она. — Что? — вырвалось у меня в ответ, и я снова ухмыльнулся своим мыслям: агент Скалли просит меня раздеться, что же будет дальше? — Сними футболку, — конкретизирует она свои требования, видя мою реакцию. Все ещё не понимая зачем, но я покорно следую ее приказам и снимаю: сначала куртку, а затем и футболку через голову. После всего, через что нам с ней пришлось пройти, я без доли сомнения обнажаюсь перед этой женщиной. А у неё похоже совсем другие планы насчёт меня. Я складываю снятую одежду на какой-то столик, стоящий поблизости, а Скалли тем временем наклоняется к поясу моих брюк. Пытаясь в этом тусклом свете от камина рассмотреть красное липкое вещество, размазанное по всему моему животу, она невольно приближает своё лицо ко мне. В тусклом свете невозможно разглядеть, что именно она рассматривает, но я чувствую ее дыхание на своей коже. Но это не заставляет меня расслабиться, так как она все ещё держит меня на прицеле. До сих пор не веря в то, что перед ней живой я, Скалли касается моего живота своими нежными пальчиками, исследуя, изучая. Тепло ее прикосновений вызывает во мне бурю эмоций, последствия которой скоро я не смогу скрыть. Я понимаю это, но в тоже время мысленно велю ей продолжать… Но так как интерес моей партнерши сугубо научный, она вскоре завершает осмотр и, удостоверившись в том, что я не восставший зомби с дыркой в животе, выпрямившись во весь рост, опускает оружие и свою уставшую голову вниз. А я приближаюсь и подставляю своё плечо под внезапный порыв ее отчаяния и усталости. Я хочу обнять ее, но пока не решаюсь. Поэтому стою и просто молчу с ней обо всем, о чем она сейчас хочет помолчать. Мы стоим так минуту, может две. Затем она всхлипывает и начинает что-то говорить, уткнувшись в мое плечо: — Но Малдер… — шепчет Скалли. — Трупы под половицами? — прочитав ее мысли, продолжаю я. Как мне объяснить ей, что все происходящее с нами в канун Рождества — это проделки призраков, в которых она даже не верит. Один из них, кстати, в ходе беседы объяснил мне весь смысл моего никчемного существования: в двух словах рассказал о моей ничтожной жизни, поинтересовавшись при этом нет ли у меня каких-нибудь пагубных наклонностей. Но вид у меня был такой, как будто я пью, курю и употребляю наркотики в комплексе. Поэтому я даже не стал с ним спорить. Он причислил меня к категории самоуверенных эгоистичных нарциссических энтузиастов. И заявил, что я подвержен неврозу навязчивых состояний: трудоголик и социопат. Это совсем рядом с фазой наступления полного сумасшествия. И это все потому, что я одинок… А одиночки часто занимаются парамастурбацией, надеясь, что эти иллюзии приведут хоть к какому-то смыслу их существования. Но в одном Моррис был прав, мне некуда пойти на Рождество и не с кем. Поэтому я решил встретить его в доме наполненном фантомными приведениями. Кому рассказать — не поверят! Или побояться впредь иметь со мной дело. Но я и сам, было, испугался, когда увидел скелет в полу в своей куртке. Как только мы увидели свои трупы под вскрытым паркетом, тут же в панике начали искать выход из этого проклятого дома. В итоге потеряли друг друга и самих себя в попытке убежать от одиночества. А ведь мы пришли сюда в поисках призраков, не зная, что они уже ждали нас, отмеряя свою вечную преданность друг другу еще одним Рождеством. Отчаяние и рождественская меланхолия — это не про нас со Скалли. Но в чем-то они правы: нам стоило разобраться в своих чувствах ещё до прихода сюда. Мы стоим так уже слишком долго, поэтому я без зазрения совести обнимаю Скалли и прижимаю ее к себе. Моя напарница не сопротивляется, ее дыхание выровнялось, она расслабилась. Теперь Скалли снова полностью доверяет мне, хотя ещё некоторое время назад угрожала мне оружием. Оно все ещё у неё в руках. Наверное вспомнив об этом, она отстраняется, коснувшись рукой моей руки. — Нам нужно выбираться отсюда, Малдер, — говорит она, уставившись на дверь, а я молча соглашаюсь и смотрю, что будет дальше. Скалли наводит пистолет на дверную ручку и прицеливается. Она делает это резко, на что я немедленно реагирую и отхожу подальше от греха. Если честно, меня уже выводит из равновесия ее размахивание оружием. Я предполагаю, что она планирует сделать, но ничего не говорю, дабы снова не оказаться у неё на мушке. Бах! Она выстрелила в круглую ручку двери дважды с близкого расстояния. Я инстинктивно закрыл уши ладонями и отвернулся, уворачиваясь от пороховых газов. После последнего выстрела Скалли, не медля повернула испорченный затвор, и открыла дверь. Ее выражение лица изменилось, когда она увидела… да, да, кирпичную кладку в проеме. Поняв, что выхода здесь нет, она со всей силы захлопнула дверь, выругалась сквозь зубы, повернулась ко мне и опустила голову. Её уставшие плечи, говорили об отчаянии, которое разлилось по ее душе. В попытке в очередной раз утешить Скалли, я подошел и положил свои ладони ей на плечи, смотря ей прямо в глаза. В ответ на мою поддержку, она подняла на меня взгляд и спросила: — Они закрыли нас здесь, чтобы мы убили друг друга? — в этот момент я прочитал в ее глазах, где все ещё отражались языки пламени, горечь, тоску и обреченность. — Этого не случится, — утвердительно ответил я, пытаясь рассеять ее негативные мысли: — Мы уже пытались… — мысленно я понимал, что должен что-то сделать с ее упадническим настроением и хоть как-то спасти Рождество. Отстраняясь от неё на минуту, я осматриваюсь и вижу у стены раритетный диван на резных ножках. Он накрыт чехлом, как и вся мебель в этом доме. Я подхожу и резко сбрасываю чехол вместе с многовековой пылью. Затем подвигаю диван довольно близко к камину. И снова возвращаюсь в поле зрения своей напарницы. Она все это время смотрела, что я делаю. Дабы не оставлять ее без внимания надолго, я снова встаю в опасной близости к ней и смотрю ей в глаза взглядом обиженной собаки. Но одного моего виноватого вида и просящих прощение глаз недостаточно. Я хочу хоть как-то загладить свою вину и предлагаю ей присесть у камина, чтобы согреться. А сам подхожу к дивану, и поднимаю с него что-то, встряхиваю, смотрю что это и удивляюсь: — Здесь даже есть плед, — говорю я. Моя забота конечно не исправит ситуацию, но быть может мысленно Скалли поставит мне пару плюсов к карме. Она не двигается с места, пытаясь рассмотреть в свете камина урон, нанесенный ткани блузки. А потом оборачивает вокруг себя поданный мною плед и устало опускается на диван, тяжело выдыхая из себя воздух и надувая губы. Теперь мой черед. Я наспех надеваю на себя футболку и куртку, и с таким же успехом усаживаюсь рядом с ней. Вроде бы я не шокировал Скалли подобным стриптизом. Но она и раньше не особо обращала на меня внимания. Ну, а теперь, после того как я обломал ей праздник, так уж тем более. Ничего другого я и не жду. И поэтому просто сажусь рядом с ней, ожидая, что ничего хуже с нами сегодня уже не произойдет. — Близость через созависимость, да, Малдер? — внезапно для нас обоих спрашивает она, поворачивается и устало смотрит на меня, подставив руки себе под голову. — Даже не думай, что я живу навязчивой идеей убедить тебя в своей правоте, — отвечаю я. — Но… именно это ты и делаешь. — Может и так, — соглашаюсь я. — Но у меня ведь все равно ничего не получается… — а затем поворачиваюсь к ней. Теперь мы сидим лицом друг другу. Скалли подмяла под себя ноги и полностью укуталась. А я подвинулся ближе к ней, оперев голову на свою согнутую руку. Огонь в камине по-моему стал только сильнее. Я воспринимаю это как ещё одно волшебство этой ночи. — Они убили друг друга, чтобы никогда не расставаться, или была какая-то другая причина, о которой эта история умалчивает? — поинтересовалась Скалли и тоже подвинулась ближе ко мне, опершись рукой на спинку дивана. Я слышу по голосу, что моя напарница наконец-то успокоилась. Ее глаза блестят от сонливости, а оружие лежит в кобуре на своём месте у неё за спиной. — Возможно они просто хотели уйти из этого мира в страшное и безнадёжное время. — Ты снова повторяешься, — поправила меня Скалли и спросила: — А как же наши тела под половицами? Если нам суждено убить друг друга, как всем влюблённым, пришедшим сюда, на это должен быть, как минимум, очень веский повод и… — после я понял, что больше не слушаю очередное долгое заумное объяснение Скалли… Благо, что в свете огня было не заметно, как мое лицо невольно залилось краской от ее слов, позже я осознал почему. Скалли квалифицировала нас с ней как пару. Может я придираюсь к словам, но это значит, что она мысленно не исключает возможности нашего с ней совместного будущего. — Они предприняли попытку избежать одиночества, на веки вечные оставшись вместе, — отвечаю я равнодушным тоном. — И теперь вынуждены появляться на людях в канун Рождества, — я несу какую-то чушь, только чтобы не выдать себя. Видимо, она тоже устала от этого бреда. — Иди ко мне, Малдер, — вдруг говорит Скалли. Но это, к сожалению не то, что я думаю. Моя напарница раскрывает полы пледа и приглашает меня в свои объятия для того, чтобы согреть. Я подчиняюсь и позволяю ей укутать нас. Я чувствую ее тепло, даже через куртку, ощущаю ее дыхание где-то у своей шеи. Только ли из соображений комфорта я протягиваю руку и обнимаю Скалли, ещё крепче прижимая ее к себе? Она видимо не против, поскольку сразу же уютно устраивается на моем плече. В этот момент я понимаю, что готов сделать все, чтобы больше никогда не встречать Рождество в одиночестве. Стена здесь или в твоей голове? — вдруг говорю я себе и понимаю, что одинокими люди становятся только по собственному желанию и пока мы живы, мы все можем изменить: — Скалли, приходи ко мне на Рождество, — я сказал это вслух? Видимо да, потому что она тут же сонным голосом возразила мне: — Но я собиралась… Я уже понял, что она хочет сказать и уточнил: — После того как поздравишь родных. Приходи если хочешь, я буду ждать тебя и даже наряжу ёлку. Она улыбнулась мне в плечо и промолчала, так ничего и не ответив. Я не стал переспрашивать и принял ее молчание как знак согласия. А потом понял, что Скалли просто спит и сам последовал за ней.***
Утром я проснулся от резкого холода, обдающего со всех сторон. Камин давно прогорел и изо рта при дыхании был виден лёгкий белый пар. Как и предполагала Скалли, за окнами мягко сыпал снег, который обещали синоптики в ночь на Рождество. От холода во сне она еще сильнее прижалась ко мне, полностью поджав под себя ноги и положив голову мне на плечо, сладко посапывала мне в шею. Мы проспали так всю ночь. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я повернул голову к двери и увидел, что за ней уже нет кирпичной кладки. Ужасы этой ночи вместе с ней канули в лету. «Хозяева» дома похоже решили отпустить нас с миром, после неудачной попытки свести с ума очередных влюблённых. Нам пора уходить. Скалли ещё спит, а я, понимая, что она может опоздать на свой семейный рождественский сбор у ёлки, решаюсь разбудить её. Слегка наклонившись, я шепчу ей на ушко только одну фразу, всплывающую у меня в голове этим утром снова и снова: «С Рождеством, Скалли».