Ты — работа (не) моей мечты.

POV Тина. Когда мы только подъезжали к Беверли-Хиллз, Конор сказал: «Кендалл Дженнер?». Где-то в середине бульвара Сансет, у светофора, он продолжил: «Или Рози Хантингтон?». Через пятнадцать минут, на бульваре Уилшир, ирландец вернулся к своему развлечению и произнес: — Может, кто-нибудь из сестер Олсен? Эшли. Да, думаю, мы с ней неплохо бы смотрелись. Она похожа на бунтарку. Она мне нравится. У МакГрегора был просто особый талант придумывать себе странные развлечения. Сейчас, например, он размышлял о том, с кем бы он хорошо смотрелся, и придумывал кто мог бы стать его потенциальной невестой. — Хантингтон встречается со Стейтемом, а Олсен выглядит как бродяжка. В ней есть какая-то болезненность, — скептически сказала я. — Это и притягивает, Тиффани. В этом что-то есть, — ответил ирландец, когда оранжевый Авентадор заехал на парковку. Прямо перед входом я остановилась и повернулась к Конору, который продолжал идти за мной. — Ты точно хочешь этого? Я посмотрела на своё отражение в его темных очках. Эта низкая сомневающаяся девушка в джинсовом сарафане из H&M с наморщенным лбом и тёмными волосами по плечи — я. Интересно, я выгляжу болезненно? Интересно, во мне есть что-то притягивающее? — А в чем проблема? Да, я этого хочу, Тиффани, — произнес Ноториус так, как только он может это делать, немного наклонившись к моему лицу, и почти не шевеля губами. Я замялась. Я всё еще всматривалась в эту девушку в отражении. — Уже неделю ты пропадаешь с какими-то типами. По-моему, у меня есть полное право знать, кто они, и что ты с ними делаешь, — продолжил уверенно Ноториус, а потом добавил: — … или нет? Эта девушка в отражении улыбнулась. Ей это понравилось. Понравилось, что МакГрегор иногда теряет всю свою самоуверенность, когда дело касается его Тиффани. — Конечно, — ответила я. — Но прежде, чем зайдем внутрь, я должна рассказать тебе кое-что. Парень Миранды — ты ведь помнишь мою подругу? Он оказался режиссёром и предложил мне женскую роль в своём короткометражном фильме. Потом мы нашли еще одного парня, который бы подошёл на роль главного героя, но поначалу он отказался играть. Я уже и забила на всю эту идею, но через пару дней парень Миранды собрал нас у одного сценариста. Я согласилась, да и тот парень, который тогда отказался всё-таки пришёл. У нас неплохо получилось… ну, работать вместе. Поэтому Рэй, решил, что из всего этого выйдет что-то толковое. С тех пор мы снимаем. Я позволила себе сделать вдох, потому что всё это было сказано на выдохе. — Что? Прости, но кроме Миранды я ничего не понял, — после недолгого молчания ирландец усмехнулся. — Ладно, пошли, — вздохнула я. Мне не хотелось знакомить Конора с Джонни и Рэем. И даже не потому, что они не поладили друг с другом в свою первую встречу. Просто мне не хотелось, чтобы МакГрегор вновь опустил меня с небес на землю, сказав что-нибудь типа «у тебя ничего не получится» или «это всё напрасно, Тиффани». Он мог сказать это. Я знала. Когда мы спустились вниз по лестнице, перед самым входом в нашу съёмочную локацию, Конор снял свои очки и поправил причёску, будто бы готовился к встрече с моими родителями, как минимум. Он даже выплюнул свою жвачку. — Возможно, ты немного удивишься, — предупредила его я. Ноториус и не подозревал, что ему через несколько секунд придется столкнуться с парнем, которого он сбил когда-то на машине, и парнем, с которым он подрался в баре. Я не знала, как он отреагирует на это. Мы зашли внутрь. Это был боксёрский зал, арендованный на сегодняшний вечер для съёмки. Джонни расставлял свет, еще попутно выполняя работу оператора, а Рэй уже стоял на позиции, готовясь записывать дубль. Мой приход был замечен сразу, и парни тут же уставились на меня. — Ну, наконец-то! Я уже думал снимать сцену придётся без тебя, — произнес Джонни. — Теперь у нас появилась годная локация, — добавил Рэй, показывая на зал. Прежде, чем я поняла, что Конор уже зашел внутрь и теперь стоял позади меня, я увидела, как меняются лица парней. Они почти синхронно расширили глаза и непонимающе открыли рты, а потом их брови поползли к переносице, будто бы задавая мне немой вопрос: «Какого хрена?». Когда я повернулась, чтобы посмотреть на МакГрегора, то он выглядел почти невозмутимым. Невозмутимость — отличительная черта Ноториуса. Он всегда сохранял спокойствие и хладнокровие. Почти всегда. — А он что тут делает? — первым спросил Джонни. Прежде, чем я успела что-либо ответить, Конор потянул меня за руку, и мы вышли из зала. Захлопнув за нами дверь, ирландец повернулся ко мне и со всей серьезностью спросил: — Вы здесь мыло снимаете или это закрытый клуб «Я ненавижу тебя, Конор МакГрегор»? — Что? — Из тысячи режиссёров и актёров в Лос-Анджелесе ты выбрала тех единственных, которые ненавидят меня, — продолжил он. — Ты помнишь их? — удивилась я. Почему-то я была уверена, что вероятность того, что Мак уже забыл все эти инциденты, очень высока. Конор каждый день встречал десятки, а порой и сотни новых лиц, с которыми ему приходилось контактировать. На его месте, у меня давно бы уже все лица сливались в одно неразборчивое месиво. Я бы уже давно перестала запоминать людей, их имена и голоса. — Почему именно эти? — нервно спросил МакГрегор. — Так получилось, — пожала я плечами. Я никогда не смогу ответить на этот вопрос, потому что я сама не знаю ответа на него. Почему именно Джонни? Потому что его выбрала Миранда? Тогда почему Рэй? Потому что когда-то Конор сбил его на своей машине, так мы и познакомились? Или почему именно он переходил дорогу в тот момент, когда мы ехали с Конором? Вообще почему я ехала в одной машине с ним? Потому что Миранда нашла мне эту работу? Но почему именно я? Мой мозг уже готов был взорваться. Все эти вопросы и ответы, все эти маленькие части большого целого, все эти мелочи… Я вдруг осознала, что эти незначительные вещи вдруг привели меня к тому, что я сейчас имела. Они привели меня к МакГрегору. Они привели меня к Джонни и Рэю. И если исключить хотя бы одно звено этой цепи, то полной картины уже никогда бы не получилось. Точнее, получилась бы, но это была бы уже совершенно иная картина. Если бы я не согласилась работать ассистенткой Конора, то я бы никогда с ним не сбила Рэя на дороге, и в итоге я никогда бы с ним не познакомилась. Если бы я не работала на Ноториуса, то я никогда не оказалась бы в том дешевом баре в Чайнатауне, где он подрался с Джонни. Это удивительное чувство, что кто-то подстроил нашу встречу заранее, и что в этом был какой-то фатализм, заставило меня заулыбаться. — Тиффани, всё нормально? — недоверчиво косясь на мою улыбку, спросил Конор. — Ты веришь в Судьбу? — в свою очередь спросила я, почти перебивая его. — Нет. Я верю в Бога. Что с тобой? — вновь спросил Мак. — Просто иногда удивительно, как всё складывается... если Бог на самом деле существует и это он пишет нам нашу жизнь, то он точно что-то употребляет, — ответила я. — По-моему, это ты что-то употребляешь, Тиффани, — всё так же недоверчиво произнес ирландец. Я всё еще не переставала думать об этом, когда мы ехали к Оди. Несмотря на то, что эта была глупая и неловкая встреча, я знала, что всё идет так, как надо. Я была уверена в том, что предпосылки этой встречи были уже известны заранее. Конор поздоровался и познакомился с ними вновь со своей привычной невозмутимостью. Рэй со своей вежливостью тоже сделал вид, что забыл их первое знакомство. Только один Джонни не скрывал своих эмоций. — Чёрт, кажется, этого парня я тогда загасил в баре, — ирландец поморщился, вспоминая что-то, как ему тут же ответил Джонни: — Эй, я бы ещё поспорил, кто кого загасил. Но больше всего меня удивила реакция Конора, когда Рэй довольно-таки тактично спросил, что здесь делает Ноториус. — Вообще-то мы вместе, — ответил Мак. — Тина моя девушка. Джонни и Рэй вновь синхронно открыли рты, недоверчиво переводя взгляд с Конора на меня, будто бы ожидая моего опровержения. А мне впервые не захотелось вопить о нашей близости с ним. Впервые мне не захотелось показать всем свой кулон под сарафаном, который никто не мог увидеть. Мне даже стало стыдно за это своё отчуждение. Но стало стыдно уже потом, когда мы сели в машину и направились в офис. — Когда я сказал, что мы вместе, — начал немного нерешительно МакГрегор. — Ты выглядела растерянной. Ты не хотела, чтобы я это говорил? Чтобы твои новые дружки знали о нас, да? — Это было так заметно? — удивилась я. — Еще бы, — фыркнул Ноториус. — Всё нормально, я знаю, что они меня не любят. — Они тебя даже не знают. Полюбят, когда узнают, — заметила я. — Если я захочу, то да. — А ты этого хочешь? — Не знаю. Мы еще какое-то время ехали в молчании, и только потом я решила, что нужно извиниться. На самом деле, это действительно было подло отворачиваться от любимого мужчины. Хоть и не явно, но всё же я сделала это. Если у Конора были серьезные причины скрывать наши отношения, то у меня их не было. Я просто побоялась, что все мои старания и некий авторитет пойдут к черту, если парни узнают, что я встречаюсь с известным человеком. — Мне стыдно, — призналась я. — Я вела себя как… как… — Как я? — тут же ответил Мак, ухмыляясь. — Всё нормально, Тиффани. Вообще-то, я знал, что ты не захочешь, чтобы они знали о нас, поэтому и сказал это. Специально. Я посмотрела на ирландца и заметила ехидную улыбку на его лице. — Ну и козёл же ты, Конор «Печально Известный» МакГрегор, — произнесла я медленно, а затем толкнула его в плечо. — Но любимый же, да? С этим точно я спорить не могла, и поэтому только утвердительно покачала головой. — Чувствую себя мамочкой, чей ребенок скоро уедет учиться в колледж, — произнес МакГрегор уже серьезнее. — Ты о чем? — О тебе, — ответил он. — Скоро станешь всемирно известной и популярной, и тебе больше не будет нужен какой-то там Ноториус. Ты выросла и скоро тебе придется покинуть родное гнездо. — Что за бред, Конор? Ты снова смеешься надо мной, да? — не поняла я, хотя ирландец выглядел не так, будто бы собирался пошутить надо мной. — Нет. Разве ты не замечаешь этого? Всё меняется. Так быстро. А мне хотелось бы, чтобы всё оставалось так, как сейчас. Я не хочу, чтобы ты шла вперед. Я знаю, что это так эгоистично. Но я ведь эгоист, мне можно, — МакГрегор как-то грустно и непривычно ухмыльнулся. И я впервые почувствовала что-то вроде легкого укола в районе солнечного сплетения. Совсем незаметно, но весьма ощутимо одновременно. Эта грусть, которая передается через голос или улыбку. Я почувствовала её. — Мы будем вместе идти вперед, — ответила я уверенно, по крайней мере, я пыталась сделать так, чтобы мой голос звучал уверенно. — Ты на Олимпе Славы, я на Олимпе Славы. — Ты не знаешь, как нам будет трудно, если мы оба будем известны. Я не хочу, чтобы ты снималась в кино. Я не хочу, чтобы ты становилась актрисой, — вдруг заявил Конор, внимательно следя за дорогой. Он даже не посмотрел на меня, когда говорил это. — Почему? — Помнишь, ты сказала мне это на Новый Год. Я сделал вид, что принял всё это за шутку, но нет. Всё было совсем иначе. Я знал, что ты не шутишь, и мне стало страшно. Мы не сможем быть вместе, если у тебя появится своя, отдельная от меня карьера. У нас банально не будет времени друг на друга. Я не хочу этого. Второй укол. Уже ощутимее. Я не знала, что ему ответить. Я тоже не хотела этого, но в тоже время понимала, что он прав. Когда-нибудь мне придется уволиться. Когда-нибудь я действительно сделаю это. Сделаю, потому что это будет необходимо. И тогда всё изменится. Наши отношения превратятся в редкие встречи. Когда я буду на съёмках, где-нибудь в Токио, Конор может находиться в Дублине, и кто-то совершенно другой будет составлять его расписание, разгребать соц.сети, сопровождать на встречах и бегать в Старбакс за круасанами с лососем. Кто-то совершенно другой будет влюбляться в него день за днем, как это делала когда-то я. Я не сомневалась, что всё так и будет. Проклятие ассистенток Ноториуса — сильная штука. — Ты так говоришь, будто бы я уже звезда Голливуда и у меня съёмки расписаны на два года вперед, — хмыкнула я, пытаясь уйти от болезненной темы. Я не хотела сейчас думать об этом. Пока всё было хорошо, и я привыкла решать проблемы по мере их поступления. — Всё может быть, — пожал плечами Мак. — Но знаешь, а вдруг вы и вправду станете знаменитыми. Ты и эти странные парни. А вот я наоборот потеряю всю свою былую славу и навсегда уйду из спорта. Когда-то это же случится. Стану никому не нужным стариком без здоровья, образования и работы. Буду ли я тебе нужен таким? — Сегодня день тупых вопросов? — нервно спросила я. — Ответь. — Ты не останешься без работы. Я возьму тебя своим ассистентом. Буду будить тебя в час ночи и просить забрать меня пьяной с вечеринок. Буду коверкать твоё имя. Буду таскать тебя с собой по скучным мероприятиям. Как тебе такая перспектива? Я хотела вытащить МакГрегора из этой меланхолии, в которую он так резко впал. И, кажется, у меня это получилось. Он повернулся ко мне, и его лицо уже не выглядело таким серьезным. — Детка, ты думаешь, я соглашусь на такую работёнку? — У тебя не будет выбора. Нет, серьезно, дай мне слово, что если вдруг я и вправду стану знаменитой, а ты спустишь все свои миллионы и останешься без работы, хотя это, конечно, абсурдно, то ты станешь моим ассистентом, — допытывалась я. — Боже, — рассмеялся ирландец. — Хорошо, Тиффани, даю слово. Но ты всё равно этого не дождешься. Конор заметно повеселел, и я успокоилась. Он начал рассказывать мне про своего сына, который уже пошёл детский сад. Он рассказывал про свою маму, которая недавно начала писать свои мемуары и даже записалась для этого на писательские курсы. Я любила, когда он делился со мной этим. В такие моменты я чувствовала себя частью его семьи. Оди и вся команда встрепенулась, когда мы зашли. Сначала я подумала, что мне это показалось. Показалось, то, как они все быстро отпрянули от стола со встревоженными лицами. Но позже всё же присмотревшись к ним, я поняла, что вероятно что-то произошло. Мак, стоявший рядом со мной, тоже почувствовал неладное. — Эй, Оди, что у тебя с лицом? Ты неудачно сделал подтяжку? — пошутил он, подходя к их столу. Все потупили взгляд. — Что случилось? — уже серьезнее спросил Конор. Я вновь ощутила это гадкое чувство. Эту неясную тревогу, что зарождается где-то в животе. Словно тошнота, она поднимается всё выше и выше, а тишина вокруг вдруг становится звенящей. Это чувство, что приходит за пару секунд до того, как вы разбиваете чашку. — Это дерьмо случается со всеми знаменитыми людьми, — пробормотал Оди, стараясь не смотреть Ноториусу в глаза. — Ну?! — уже начинал волноваться ирландец, как и я. — Мак, ничего страшного на самом деле. Таких случаев сотни, если не тысячи, — сказал в поддержку Джон, собирая разбросанные газеты на столе. — Да что блять случилось? — Конор подошел к столу, где лежали эти самые желтые листы, которые пытался быстро убрать Кавана. — Ничего такого, херня. Ты только не переживай, хорошо? Это дерьмо и правда случается со многими. Команда продолжала что-то лепетать, пока МакГрегор с газетой в руках стоял неподвижно у стола. — Она просто сумасшедшая девчонка, — произнес Оди. — Надеюсь, она нам ничего не испортит своей выходкой. Я всё еще стояла у двери, боясь подойти ближе. Боясь разбить эту чашку до конца. Пока я стояла здесь, пока я не видела того, что читал Конор, чашка всё еще была целой. Через минуту Ноториус вдруг выкидывает газету. — Да, просто глупая девчонка, — подтверждает Джон. Я подошла к ирландцу, который продолжал стоять неподвижно. Опустившись, чтобы поднять газету с пола, я пробежала глазами по заголовку на первой странице. Сначала я даже не поняла, о чем идет речь. Я не думала, что это именно то, о чем и говорит команда МакГрегора. Я просто прочитала этот громкий и запоминающийся заголовок, который был напечатан крупным шрифтом, чуть ли не на всю страницу. Я всегда делала это. Когда шла мимо всех этих киосков с журналами и газетами. Эти кричащие заголовки притягивали к себе мой взгляд. Начав читать первое слово, уже было невозможно оторваться. И потом весь день эта новость продолжала крутиться в моей голове. У этих журналистов наверняка есть отдельный курс в университете, где их учат давать такие интригующие названия к своим статьям. Я просто прочитала заголовок. А потом, увидев знакомое имя и фото, я почувствовала, как холодный пот выступает на моей коже. И я прочитала его снова.