Полуночный урок

Нарцисс, конечно, всегда была идеальна, но в кое-чем Милас не было равных ни на проекте, ни скорее всего на всем белом свете. Ксения обладала необычным талантом — надевать маски лицемерия и хладнокровия так, чтобы никто и никогда не смог пробраться через них. За ними она прятала истинные эмоции и чувства. Такой своеобразный, извращенный способ защиты от внешнего мира — казаться равнодушной ко всему и безмерно высокомерной. И из-за этого на общем фоне своих одноклассниц, загнанных своими комплексами в угол, Милас выглядела просто высокомерной сукой. Страх быть раскрытой заставлял Ксюшу очень часто быть настоящей лишь наедине с собой, спрятавшись от операторов и своих одноклассниц, из которых некоторые были слишком серьезно настроены, они почти пробирались в глубину души. Поэтому приходилось дожидаться пока все заснут, аккуратно вытаскивать запрятанные дорогущие сигареты и бесшумно проникнуть в душевую. Там распахнуть окно, впустив ледяной воздух, усесться на белый подоконник, поджав под себя ноги и закурить, лишь изредка делая затяжку, глубоко погружаясь в свои мысли. А подумать было над чем. Впервые за очень долгое время Ксения запуталась в своих чувствах и желаниях, надо было в этом разобраться. Она просто не могла поверить в то, чего неожиданно захотел организм и тем более кого. С контролем либидо у пацанки никогда не было проблем, но сейчас она ощущала себя малолеткой, у которой вовсю разыгрались гормоны. И парадокс был в том, что втрескалась Милас в малолетку, у которой в жизни за спиной были только сигареты, алкоголь и наркотики. И в этом рыжеволосая была лучше великолепного нарцисса. У Анны Гороховой хватало сил сражаться со своей зависимостью, она менялась на этом глупом шоу, сражалась и вполне могла оказаться лучшей. А вот сама Ксюша чувствовала, как становится все хуже и хуже. Она все чаще старалась быть высокомерной, пряча свою… зависть перед Горой. Милас привычно для себя сидела на холодном подоконнике, рассматривала ночное небо, держа медленно тлеющую сигарету. Сегодня она сделала лишь пару затяжек, ощутив в горле мерзкий вкус никотина. Глубоко провалившись в свои мысли и воспоминания, от которых хотелось выйти в окно с десятого этажа, девушка не чувствовала ночного холода, не ощущала горячих слез на щеках. Она не услышала, как дверь в душевую открылась и кто-то тихо зашел. В реальность Милас вернулась лишь после того, как к ней громким шепотом обратилась одна из самых серьезных конкуренток: — Не спится что ли? Из своих мыслей пацанка вышла почти мгновенно и мгновенно вытерла щеки и шмыгнула носом. Переведя взгляд на одноклассницу, нарцисс увидела в чужих карих глазах лишь легкое недоумение и немного ехидства. Радостно ей было видеть боль и слабость великолепной пацанки. — Чего ревешь то? — озадаченно спросила рыжая и облокотилась на кафельную стену. — Соскучилась по дому? — Тебе какая разница? У тебя ведь дом один — улица, — зло сквозь зубы процедила Милас. — Очкастая, свали спать, хоть сейчас в душу не лезь. — Даже сигареткой не угостишь? Нарцисс сделала глубокий вдох, чувствуя, как внутри закипает неконтролируемая ярость, а от гнева сжимаются кулаки. Но она аккуратно вытащила из пачки сигарету и протянула однокласснице, пусть малолетка хоть почувствует, что из себя представляют хорошие сигареты. Возможно, первый и последний раз в своей жизни. Аня глубоко затянулась и тут же закашлялась, поэтому повременила со следующей затяжкой, быстро усвоила урок. Аня вообще была сообразительной малой. А еще очень красивой и милой, хоть в этом и не хотелось признаваться. Она была переполнена необъяснимой добротой, которую Горохова пыталась подарить даже ненавистной Ксюше. О таком не говорят, но это ощущается на каком-то подсознательном уровне. И от этого почему-то было так приятно на душе, очень необычно осознавать, что кто-то по-настоящему добр, не требует ничего взамен. — Можно просто посидеть рядом? — поинтересовалась Гора, докурив и выбросив бычок в окно. — Посиди, если остатки мозгов не боишься отморозить, — грубо бросила Милас, вновь переведя взгляд на яркие звезды. Горохова мягко присела рядом, на самый краешек подоконника, потому что Ксюша даже не попыталась уступить хоть немного места. Повисло неловкое молчание. Отчего-то говорливая, дерзкая Аня помалкивала и рассматривала свои обломанные ногти. За несколько недель проекта они научились находить общие темы для разговора, но почему-то сегодня в голове вертелась лишь одна тема, и Ксения не собиралась обсуждать это. — О чем думаешь? — неуверенно спросила Аня, подняв взгляд на одноклассницу. — Так о мелочах, — хмыкнула Ксюша, мысленно отправляя Гору в пешее эротическое. — Брезгуешь общаться со мной? Милас посмотрела на Аню привычным снисходительным взглядом. Горохова тут же поморщилась и, видимо, пожалела, что начала лезть к нарциссу. — Ты, конечно, редкостная оборванка, но по крайней мере не быдло и не тупая, как пробка, — улыбнулась уголком губ Ксения. — Просто не все тебе следует знать про меня. Милас опустила голову. Держать маску хладнокровия становилось все труднее. Чувства перемешались: хотелось одновременно избить одноклассницу и впиться страстным поцелуем в чужие горячие губы. Противоречия — самый верный показатель искренности чувств. И это пугало, ведь она уже очень давно не была честна даже перед собой. — Гора, а ты когда-нибудь влюблялась? — неожиданно спросила Ксюша. — В твоем-то возрасте гормоны так и прут, а под бухлом или наркотой вполне могла не устоять перед каким-нибудь симпатичным молодым человеком или девушкой. Одноклассница будто сорвалась с цепи, схватила Ксюшу за майку и сбросила с подоконника. Каким-то чудом ей удалось удержать равновесие и выпрямиться. Но на этом Горохова не остановилась, а схватила сильными пальцами за горло соперницу, но не сжимала их. Ярость захлестнула Милас, любая симпатия к Горе куда-то улетучилась. Аня, кажется не поняла, что посягнула на что-то неприкосновенное. Здесь уже начиналась война авторитетов, битва за власть и главенство. Уступить здесь означало насегда скрыться в тени рыжеволосой, а для нарцисса это было непозволительной роскошью. — Руки свои убрала, — злобно процедила Милас, недовольно прищурившись. — Пока я тебе их не вырвала. — Ну конечно, помнится кто-то во всех драках заглатывал очень глубоко. — А ты просто ничего не сделаешь. Струсишь. Слишком сильно дорожишь своим жалким присутствием на этом глупом шоу. У тебя ведь ничего нет, кроме него, тебе бабки нужны. Без них у тебя просто нет будущего. — Вылечу, так хоть морду тебе разукрашу, — не отступала Гора, но натиск не усилила. Сильное заявление, но не более. Одним точным движением Милас сбросила чужие ладони с шеи. Не позволив однокласснице даже опомниться, Ксюша, развернув и впечатав рыжую лицом в кафель, заломила руку за спину. Боль должна была быть просто адской, поэтому вполне могла успокоить Горохову. Подобный жест сразу объяснит, кто все-таки в этом доме хозяин. Но Аня это поняла не сразу, попыталась вырваться из стальной хватки женщины. Терпеть неповиновение Ксения не желала. Сухожилия она натянула почти до предела, следующим шагом уже будет перелом. Сейчас Аня испытывала адскую боль, но продолжала лишь тихо шипеть и хвататься свободной рукой за скользкую стену. Гора тихим шепотом взмолилась, чтобы ее отпустили. Милас была достаточно умна, чтобы слегка ослабить напор, но не отпустить. — Больно же, сука, — простонала Аня. — Пусти. — На вопрос ответишь, тогда подумаю. Ксюша вплотную прижала одноклассницу, близко наклонилась к чужому уху. От Горы исходил непонятный жар, очень приятный. Из-за него хотелось уткнуться в мягкие рыжие волосы. Вот только страшно столкнуться с холодом непонимания, так не хотелось быть отвергнутой. — Влюблялась, — неожиданно ответила Аня. — Вот только неудачно. И не трахалась я ни с кем, даже не целовалась. — Необычно, а в интервью другое говорила, — искренне проговорила Милас. — Ты ведь такая красивая, разве что неприступная очень. — Ты меня отпустишь? — Хочешь, научу тебя целоваться? — предложила Ксения. Глупый вопрос, конечно, Гора откажется. — Если закроешь глаза, я вполне сойду за худощавого пацана. — А как же твоя девушка в Москве? Увидит — заревнует, вынесет мозги. Оно тебе надо? — Камер здесь нет. Да и у нас вполне свободные отношения, она прекрасно понимала, что здесь я вполне могу найти кого-то другого. Ну, или просто буду изменять. — Отпусти меня для начала. Нехотя, Милас отпустила чужую руку и отошла к противоположной стене. Она ожидала, что сейчас одноклассница просто убежит, а завтра они будут грызть друг другу глотку с удвоенной силой. И все это будет лишь для того, чтобы скрыть неловкость. Нарцисс уже искренне жалела, что не удержала язык за зубами. Из-за какого-то необъяснимого смущения Милас провела ладонью по коротким волосам на затылке и снова появилось дикое желание закурить. Идиотская привычка. — Ты правда считаешь меня красивой? — неуверенно спросила Аня, заламывая пальцы. — Почему нет? — хмыкнула Милас, чувствуя как по спине прошла волна мурашек. — Если ты не будешь прятать свои рыжие волосы, то ты очень даже симпатичная, в чем-то даже милая. Неужели не замечала? — Наверное, хорошо быть лесбухой, — насупилась Гора, — женскую красоту ты хорошо различаешь, сама понимаешь, что и как нужно делать, чтобы всем понравиться. Аккуратно, почти нежно Милас заправила за ухо выбившуюся рыжую прядь, скользнула рукой ниже и поправила белую футболку на чужой груди и с легкой угрозой в голосе тихо проговорила: — Еще раз назовешь меня лесбиянкой, я вытрахаю тебя так, что ходить не сможешь. Хотя нам бы это обеим понравилось. Нарцисса позабавила реакция Гороховой на подобное предложение. Аня так смущалась забавно, это не могло не вызвать привычную легкую улыбку на лице. От этого приятного чувства тепло расползалось по телу где-то в районе груди. И появлялось жгучее желание обладать этим ребенком. Милас впервые за очень долгое время реально возбудилась. — Может и правда научишь? — спросила Аня и неловко отвела взгляд. Ладонь Ксюши аккуратно скользнула по чужой щеке. Она была очень горячей, удивительно, что пар от нее не шел. От него бросало в дрожь и саму Милас. Просто что-то необъяснимое творилось в голове, прямо как у подростка. Жаркие, сильные чувства накрывали волной, и было непонятно ненависть это или что-то другое. Аккуратно, почти невесомо, нарцисс коснулась чужих губ своими, осторожно прикусила нижнюю губу. Позволила Ане сделать вдох и вроде слегка углубила поцелуй. Но Гора отвечала страстно, с напором, что натолкнуло Милас на очень приятные мысли. Рука опустилась ниже, прошлась по шее и хотела уже коснуться груди, но ладонь Горы остановила Ксюшу. — Возбудим и не дадим? — прохрипела нарцисс, разочарованно уткнувшись лбом в Анин лоб. — Мне правда страшно, — выдохнула Горохова. — Почему ты такая красивая, привлекательная? Почему я вообще что-то чувствую к тебе? Это неправильно ведь. — Анечка, я же нарцисс. Я любуюсь собой и вынуждаю других это делать. Но в твоих чувствах я разобраться не могу. Мне бы со своими совладать. Разочаровано вздохнув, Милас близко наклонилась к уху рыжей девушки и очень тихо прошептала: — Я сплю одна в комнате и всегда буду рада, если ты вдруг решишь составить мне компанию. Милас подошла к раковине и включила воду. Ее искренне удивляло, почему тело не била мелкая дрожь, ведь самообладанию уже давно пришел конец. Набрав в ладони воды и умывшись, Ксюша пришла к печальному выводу, что ночью она не выспится, а возбуждение уже вряд ли само пройдет. Иначе завтра она точно кому-то набьет морду. Готовая отправиться к себе в комнату, она услышала тихий голос рыжеволосой: — Я всегда плохо училась. Думаю, одного урока мне точно не хватит. Ксюша на мгновение опешила, не сразу поняв, к чему ведет Гора. Но все осознав, она с легкой усмешкой в голосе ответила: — Учитесь вы, Анна, просто ужасно. Для настоящих уроков, вам следует пройти небольшой курс предобучения. Мой кабинет всегда к вашим услугам. — Ответ истинной леди, — хихикнула позади Гора, копируя манеру преподавателя. — Посмею вас поправить, леди-лесбухи, — отозвалась Милас и поспешила покинуть ванную, лишив себя возможности услышать, как Аня буквально давится смехом.