.
они гуляют по холодному нью-йорку и джемин бережно отбирает у джено ее полароид, чтобы та не грохнула его на пол, пока неслась к лавке с хотдогами. - эй, красотка, – прицеливается на и нажимает на затвор в момент, когда джено круто разворачивается, кусая свою сосиску. с набитым ртом кричит "эй!" и несется к девушке. - фу, у меня кетчуп под носом, – морщится джено и не может сдержать смех. - а я люблю тебя любой: с кетчупом под носом или с камерой в руках, – бормочет джемин, уткнувшись в чужие черты лица. наклоняется и нежно-нежно целует в губы. прямо на людном авеню, среди высоток и теплого ветра. - горчицу забыла, – подмечает на и заправляет черную прядь волос джено за ухо..
не теряй меня, я все еще там – в твоих пыльных альбомах и в рамках на стене.
руки у джено вечно холодные, она это знает, но все равно забывает про перчатки. сидя на лавочке у порта, она ежится от ледяного осеннего ветра – тот пробирается ей под юбку, скользя по капроновым колготкам. - я же говорила одеваться теплее, ну, – ворчит ей на ухо джемин, крепче прижимая к себе сжавшуюся в комочек ли. - ой, а сама-то в одних шортах да пальто, – та в ответ ворчит. сидя у окна в автобусе, джемин греет дыханием онемевшие ладони джено и ногой трется о ее ногу. сжав пальцы в своих, она цепляется взглядом за яркий камушек – колечко смущенно поблескивает на безымянном – и улыбается про себя. - скоро мы сюда вернемся, – шепчет так, чтобы слышала лишь джено. они знают, у них будет лучшая свадьба – только лишь они, пастор, розовое вино и целый месяц в родном нью-йорке, что уже по венам течет. - представь, а потом лет так через двадцать будем мы где-нибудь в бронксе сидеть, пить твой дурацкий эспрессо, – почти запинается джено, – и рассматривать эти карточки. - ага. буду смотреть на то фото с моста, где ты меня целуешь, и думать «ну что за тупица меня постоянно щелкала», – задумчиво тянет джемин и смеется, уворачиваясь от подзатыльника. до отеля они разделяют наушники и все, что имеют, на двоих. и гудзон помнит биение их сердец..
спустя столько лет, осень в каменных джунглях такая же хмурая. сухие листья несутся по брусчатчатой дорожке, кружась в вихре, и ветер поднимает прядки джено вверх. она снова сидит у залива, у нее часто бьется сердце и все такие же холодные руки. но греть их некому, и сердце уже давно восстановлению не подлежит. «внутреннее кровотечение было невозможно остановить. время смерти – семь часов тридцать одна минута». - джено-я, – щелчок..
теперь я всего лишь пленка