Малфои

Драко Малфой никогда в своей жизни не задумывался о том, любит ли он хоть кого-нибудь. Не до того было. После войны — порушенная репутация семьи и ощущение, словно ты потерян и вряд ли сможешь со временем себя вновь найти. Вечный страх перед тюрьмой, хоть Малфоям и удалась избежать заключения. Мысли о том, что делать со своей жизнью дальше. Когда тут подумывать о любви? Наверное, Драко любил родителей? Наверное. Или, по крайней мере, уважал их — и то не всегда. Порой боялся, порой даже ощущал некое отвращение. Жена и сын — вот здесь сложнее. Вне всякого сомнения, Астория была красива. Красива той чистокровной красотой, которой так гордились древние волшебные кланы. Она обладала мягким податливым характером и очень редко спорила с властным мужем. А ее легкая полуулыбка (а скорее даже намёк на нее) заставляла Драко думать, что его миссис Малфой хранит в себе гораздо больше таинственности, чем можно было представить. Скорпиус же… Внешне он был просто копией матери, получив от отца только заостренные высокие скулы и холодный тягучий голос. В раннем детстве мальчик был одинаково привязан к обоим родителям, но со временем стал больше времени проводить с Асторией, за что она бесконечно извинялась перед мужем. Тот только морщился и отводил взгляд. Что ж, ладно, сын больше любит мать. Что до самого Драко… В конце концов, умение любить явно не принадлежало к фамильным чертам Малфоев. Астория Малфой не могла сказать, кого она любит больше — мужа или сына. Оба представлялись ей эдакими двумя огромными космосами, в которых женщина растворялась без следа. Еще в школе она со смесью обожания и страха смотрела на красивого блондина Драко, старшего ее на два года. Астория знала о нём всё, что могла узнать из слов сокурсников, слухов, бродивших по замковым коридорам, да из рассказов старшей сестры, которой (вот счастье-то) выпало учиться с Драко на одной курсе. У девушки не было ни малейшей возможности пересечься с Малфоем на уроках, только изредка она замечала его в общей гостиной Слизерина и в Большом Зале. Сам Драко вряд ли вообще знал, как ее, Асторию, зовут — так она думала, печальным взглядом провожая проходящего мимо парня. А потом грянула Вторая Волшебная Война, семья Астории оказалась в самом пекле, погибли многие родственники, которые, хоть и не вступили в ряды Пожирателей, но поддерживали Темного Лорда и его идеи. Потом Волдеморт пал (от руки Знаменитого Гарри Поттера, конечно же), его соратники ударились в бега, но Гринграссов правосудие не тронуло. Всё это время Астория продолжала втайне мечтать о Драко и надеяться, что когда-то ей удастся познакомиться с ним ближе. И каким же был ее восторг, когда родители, посчитав, что дочерям пора замуж, решили свести младшенькую с единственным сыном Малфоев. У старшей, Дафны, на тот момент уже имелся ухажёр, и Астория не знала, каких богов ей благодарить за то, что сестра не положила глаз на Драко. Знакомство состоялось в поместье Гринграссов, куда Драко с родителями был приглашен на ужин. Романа, как такового, не было — всё решили взрослые. Они же и организовали свадьбу, чему Астория совершенно не противилась. Наконец-то она была счастлива. Да и Драко вроде бы с явным интересом посматривал на новоиспеченную вторую половинку. Большой любви с его стороны юная миссис Малфой не ощущала, но постаралась стать для мужа незаменимой во всём — и преуспела в этом. Когда же родился сын — она просто не понимала, каким образом в ее груди может уместиться столько счастья, ведь живой человек просто не в состоянии чувствовать столько, а вот поди же ты, она может, и это кружило ей голову и заставляло улыбаться сутки напролёт. Дать сыну такое пышное и вычурное имя — ну конечно же, это была идея Драко. Мол, внешне он вылитая ты, так могу я хотя бы выбрать как его будут звать? Астория и не спорила, и с улыбкой посматривала на этого крошечного человечка, который теперь гордо именовался Скорпиусом Гиперионом Малфоем. Слишком громко, поэтому она называла сынишку просто Скорпи. Отец же с первых недель жизни ребенка обращался к нему исключительно полным именем — пусть с детства привыкает, пусть как можно раньше поймет, к какому знатному роду он принадлежит. Как-то, когда маленький Скорпиус уже кое-как научился говорить, Драко и Астория пригласили к себе в гости Люциуса и Нарциссу — они не слишком часто виделись с внуком и поэтому с радостью приняли приглашение. После семейного ужина Люциус приступил к попыткам пообщаться с самым юным Малфоем. Нарцисса и Драко посмеивались, слыша, как их величественный муж и отец присюсюкивает и спрашивает поминутно «а кто это у нас такой маленький?». Астория же одергивала их и с огромным интересом наблюдала за диалогом дедушки и внука. На вопрос бабушки Нарциссы, как его зовут, маленький Скорпиус выдал «Сколпи Глингласс». Услышав это, Люциус остолбенел и метнул грозный взгляд в сторону сына. Драко же побледнел больше обычного и мертвой хваткой вцепился в плечи своей жены. «Значит, Гринграсс? Значит, наш ребенок не осознает, что он Малфой? Значит, МОЙ сын предпочитает носить ЧУЖУЮ фамилию?!» — убийственно холодно прошептал он на ухо Астории. И злобы в этом шепоте было больше, чем даже в самом громком крике. Нарцисса как-то сразу поняла, что сейчас будет. Она прижала к груди внука, который продолжал улыбаться и совершенно не понимал, почему взрослые так изменились в лицах, и быстро ушла в соседнюю комнату, волоча за собой Люциуса — тот даже не сопротивлялся. Астория подождала, пока за ними закроется дверь, потом резко сбросила с плеч руки мужа и обернулась. Драко отпрянул — никогда прежде он не видел свою жену в такой ярости. Всё ее тело, казалось, свело судорогой, кулаки сжимались и разжимались, глаза метали молнии, а из губ полился поток слов. Первый раз в жизни Астория Малфой позволяла себе кричать, нет, даже орать на обожаемого мужа. «Твой сын, серьезно?! ТВОЙ? Значит, в его рождении и воспитании я не играю ни малейшей роли? Значит, ты считаешь его своей собственностью? Значит, фамилия МОЕЙ семьи для него чужая? Почему, почему только Малфои имеют право на жизнь? Почему наш ребенок должен с самого детства быть вовлеченным в перепалки на тему рода? Почему ты, Драко, считаешь, что наш, НАШ ребенок от рождения обязан осознавать себя Малфоем? Он, чёрт тебя дери, еще кроха! Да и не в этом дело! Я должна уважать твой род и твою семью, почитать ваше древнее происхождение и ваши обычаи, а ты? Ты ни во что меня не ставишь, так получается?!». Это была первая и последняя ссора Драко и Астории. Поэтому она и запомнилась супругам на всю жизнь. Драко сделал определенные выводы, теперь он не считал свою жену такой уж тихой и покладистой. Да и, чего греха таить, замечание ей он сделал исключительно для Люциуса — чтоб отец понял, что его сын продолжает чтить традиции Малфоев. И совершенно не ожидал такой бурной реакции в ответ. Астории же самой было неудобно за свою истерику, ведь она кричала на мужа долго, кричала и ее крики плавно переходили в рыдания, а потом она просто захлебывалась от слёз и пыталась вырваться из объятий мужа, а Драко крепко держал ее и не переставал извиняться. В его душе шевелилась ненависть к самому себе и ненависть к родовому величию Малфоев, которое только что заставило его обидеть…женщину. Даже в собственных мыслях Драко боялся употребить слово «любимая». *** Единственное, о чем Астория думала, зная, что неизлечимо больна — это то, как без нее будут жить сын и муж. Слава богам, Скорпиус уже не маленький, ему двенадцать, он блестяще окончил второй курс Хогвартса. Ну ладно, не блестяще, а достаточно посредственно, но в любом случае — дома он бывает только на каникулах и уже не так привязан к матери, как раньше. У него есть друзья в школе, у него останется отец. Нет, ее мальчик обязательно справится. А вот муж… Астории было страшно думать об этом. Несмотря на давно не юношеский возраст, Драко оставался совершенно беспомощным в домашних вопросах, так и не овладев в должной мере бытовыми заклинаниями. А без магии — Астория сомневалась, что он сможет приготовить себе элементарный ужин и постирать грязную одежду. Как он без нее? Как он сможет жить без ее любви? Хотя жил же как-то раньше… А она очень его любила. Любила, не отдавая себе отчета в том, насколько сильно любит. Любила даже когда на это не оставалось сил. Когда все ресурсы организма были брошены на поддержание жизни в насквозь больном теле — продолжала любить. Драко было страшно. Такого страха он не ощущал еще никогда в жизни. Он видел, как жену покидают последние остатки здоровья и понимал, что готов заплатить любые деньги специалистам клиники святого Мунго. Понимал, что готов просто жить в больничной палате — что он, собственно, и делал, оставив двенадцатилетнего сына на попечение Нарциссы и Люциуса. Когда Астория от боли даже не могла разговаривать и никакие зелья и снадобья не уменьшали ее чудовищных мучений — Драко ложился к ней на кровать, обнимал ее, сжимал ее ладонь в своей и говорил. Часами он нёс дикую ерунду, лишь бы не молчать, тем самым признаваясь в своём бессилии. Он даже не понимал до конца, слышит ли его Астория, но продолжал неудержимо болтать, порой глупо подшучивая и смеясь над своими шутками, а потом ужасаясь собственному смеху — так неуместно он звучал в этом ужасном месте. И да, Драко было страшно. Он и сам не знал от чего, не мог осознать в полной мере страха потери. В одном он был уверен — пока он разговаривает, сжимая при этом жену в объятиях — Астория будет жить. Ему очень хотелось в это верить. *** Драко Малфой никогда в своей жизни не задумывался о том, любит ли он хоть кого-нибудь. После похорон он не мог дышать — он задыхался от боли в каждой клеточке своего тела. Сразу после смерти жены было явно не до своих эмоций — забрать тело из больницы, организовать похороны, сказать сыну о смерти матери. Последнее было самым трудным — Скорпиус отказывался верить, что никто больше не потреплет его по волосам, говоря при этом «мой маленький Сколпи», детское прозвище, от которого он всю свою (более-менее) взрослую жизнь пытался избавиться, и вот теперь избавился, казалось бы — надо радоваться, но от чего же так жжёт в груди и хочется выть от боли, а отец такой ужасающе-спокойный и не плачет совершенно, а просто говорит, что нужно помочь собрать вещи для похорон, как он может быть таким в этот момент, нет, это не может быть правдой, нет, нет, нет. А Драко просто смотрел на сына и не знал, куда ему деваться от этой пустоты в глазах своего маленького Скорпиуса Гипериона Малфоя. Куда деваться от глаз, которые так похожи на те глаза, что больше никогда не откроются? И какого черта он так похож на мать? И почему это причиняет еще больше боли, хотя куда уж больше? Как в его теле и душе вообще может умещаться столько боли? С кладбища Скорпиуса увели Нарцисса и Люциус, он не хотел уходить и с криками бросался обратно к свежей могиле, а потом как-то внезапно обмяк, обнял дедушку и бабушку и позволил им забрать его с собой. А Драко остался стоять возле холмика земли, под которым с сегодняшнего дня и навсегда покоилась…любовь всей его жизни? Эта мысль больно отозвалась в обожжённых слезами внутренностях. Конечно, он не позволял себе плакать, поэтому слёзы оставались в нем все, до последней капли. И неудержимо жгли всё на своем пути. Внезапно Драко Малфой ощутил будто его ударили чем-то тяжелым по голове. Осознанием. Неужели это и есть любовь — когда так страшно, пусто и больно, что самому хочется умереть? Это и есть любовь — желание обнять, поцеловать, и понимание, что ты никогда этого не сделаешь? Впервые в жизни Драко Малфой понял, что действительно любит. Любит Асторию Малфой-Гринграсс. Любит покойницу.