Так много названий

У этой легенды три сотни интерпретаций, ты слышал, уверена, хотя бы одну из них. Жила-была девочка, обычнее не бывает, однако немного отличнее от других. Жила-была девочка, платья, улыбки, косы, смешные рисунки лейкопластырей на руке. Смеялась заливисто, очень и очень громко, и в эти минуты весь мир улыбался ей. Она отвечала миру его монетой, была она и понятлива, и мила, но только — уж так бывает — случилось нечто, и девочка вдруг осталась совсем одна. И девочке стало очень и очень страшно, в ладонях клубилась тьма — ни души вокруг, в ее тесный круг из счастья, улыбок, сказки вмешался злой рок — он скалился в пустоту. Он был, несомненно, ужасней всего на свете, и девочка точно знала — ей не спастись. Она убегала, испачкавшись в зле и смерти, колени сбивая в кровь и моля спасти. Но мир — так бывает — улыбчивый, добрый-добрый, остался к ее стенаньям и слеп, и глух. И девочка — две косички, в лохмотья платье — сказала себе тихонько, о том как глуп, тщедушен и слаб становится мир однажды, когда вдруг никто не хочет тебя спасти. И девочка встала, стряхнула колючки с платья, и двери раскрыла року — и тьме внутри. Пока же снаружи бился весь мир, очнувшись, у девочки шел неравный и сложный бой. Ведь девочка, вот же жалость, не понимала, что все это время воюет с самой собой. Когда уже мир смог выломать окна-двери и, к ней подбежав, в глаза ее заглянул, у девочки больше не было сказки, платья — они все ушли добровольцами на войну. У девочки больше не было тьмы в ладонях, и рок не навис опасностью, злой судьбой. И девочка улыбалась легко, отважно, не победив, но вернувшись самой собой. У этой легенды так много трактовок, знаешь, но неизменна всегда остается суть: неважно, какая боль и какая сказка, ты только дорогу к самой себе не забудь.