Augmento

Барсад много лет назад, еще будучи новичком в Лиге Теней, видел пытку бамбуком во всех подробностях, от самого начала до самого фатального конца, и свои нынешние ощущения он может сравнить только с ней. Барсад не идиот и не наивный мальчишка — он прошел через слишком много военных конфликтов, государственных переворотов и горячих точек, чтобы верить в счастливый финал для кого-то из них. Особенно для Бэйна. С каждым шагом, приближающим их к Готэму и Талии, Барсад чувствует все новые и новые ростки, пробивающие его кожу, и ловит себя на искренней вспышке удивления, не обнаруживая крови. Бэйн прижимается губами к его запястью, прям там, где фантомно пульсирует пробивший плоть и кости росток, и Барсад заставляет себя не закрывать глаза. Времени мало, оно выскальзывает из пальцев быстрее, чем он успевает его поймать, но за окнами очередная песчаная буря, кажется, тысячная за последние несколько месяцев, текущие дела выполнены еще утром и все что у них есть — ожидание. Бэйн встает перед ним на колени, низко опуская голову, и Барсад костяшками гладит его загривок, прежде чем расстегнуть маску. Обратный отсчет неумолим, им нужно торопиться, чтобы боль не успела вернуться раньше времени, и фантомная боль на мгновение отступает, прячется куда-то в самую глубину. У Бэйна сухие губы и горячая кожа, и когда он смазано целует его в край губ, вталкиваясь на всю длину быстрым, сильным движением бедер, очередной проклятый росток бамбука пробивается где-то совсем рядом с сердцем. Предательски близко. *** Под утро комнату вымораживает — ночи в пустыне в это время года холодные — и Барсад открывает глаза, убаюканный теплом тяжелой ладони на собственном животе. — Ты говорил во сне. У Бэйна спокойный, хриплый спросонья голос, и Барсад ловит его взгляд, привычно уже не замечая маску. — Проклинал пустыню? — Нес что-то про бамбук и кровь. Барсад улыбается криво и устало, но Бэйн тянется к нему, проводит пальцами по собравшимся между бровей морщинам, глядя тяжело и внимательно. — Твое беспокойство безосновательно. У нас все под контролем. Барсад улыбается, качает головой, прежде чем сесть на постели, и тут же привычно подставляет спину под чужую ладонь, горячую даже на стылом утреннем воздухе. Судя по тому, как-то и дело пульсирует внутри тянущее, тревожное беспокойство, его пытка постепенно превратилась в казнь. И он намерен дотянуть до самого ее конца.