Они

Из дневника Давида Бана. "Я знал, что мне не надо было тогда приходить. Знал, что ничем хорошим это не закончится. И какой черт дернул меня тогда рвануть в другой округ, чтобы хоть как-то растормошить "друга"? Черноглазый, какой же ещё. Черноглазый брюнетистый черт по имени Матье. Бутылки виски оказалось достаточно нам обоим. В конце-концов Матье расслабился и даже ухмылялся уже как всегда, а я понял, что если он сейчас же не прекратит, не встанет и не свалит отсюда к чертям собачьим, не застегнет свою рубашку, не перестанет так себя вести - я вмажу ему. Разобью нахрен нос и зацелую до смерти. То ли взгляд у меня был красноречивый, то ли ещё что по голове тюкнуло, но Матье медленно застегнулся, почему-то неотрывно глядя в какую-то точку за моей головой. Я даже оглядывался пару раз - не было там ничего! Голая стена, даже половника не висит. Подумал ещё "Надрался Карно. Ой как надрался". Ан нет. Взгляд у него был бешеный: глаза черные, зрачок на всю радужку, горят лихорадочно, безумно как-то, и смотрит он на меня странно, в упор. Как я на него. Черт! Свалил бы он тогда нахрен и ничего бы не было! Хотя квартира-то его была, это я валить должен был, а я не мог! Не мог, мать его, встать и тупо выйти, надо ж было обязательно речь толкнуть. На прощание. О настоящих друзьях и крепкой мужской дружбе. Толкнул. Матье ухмыльнулся и встал. Не шатаясь даже. Вызвал мне такси и выпроводил в коридор. Я оделся, обернулся, а он рядом стоит, за стену держится, а взгляд опять бешеный, голодный. И что на меня нашло? Уходил же уже! Нет, бля, надо ж было потянуться и поцеловать на прощание. Жадно, голодно, впиваясь со всей дури в губы, пытаясь подчинить. А он ещё и ответил, и инициативу перехватил. Так и стояли в коридоре, как два идиота влюбленных, целовались, выясняя, кто сильнее, кто круче, кто в итоге подчинит, а кто подчинится. Придурки... Как дома очутился - в упор не помню. Утром проснулся - голова трещит, сплю на диване, жены дома нет. Уже хорошо... Сходил в душ, переоделся, сварил кофе... Почти протрезвел даже. Пошел сообщения в фейсбуке проверять. Фанаты, все такое. Надо соответствовать, как говорит Дов. Чему там соответствовать-то? Образу раздолбая и всеобщего папочки? Не сегодня. Хотя раздолбайство да, в крови. Захожу - сообщение от Матье: бла-бла-бла, ты вчера забыл мобилу, я приеду? Ну ок, чо. Пусть едет. Телефон надо забрать... И выяснить, куда делась жена с детьми. Матье приехал подозрительно быстро для Парижа с его вечными пробками. Вошел, усмехнулся. У меня опять мурашки табунами по спине промаршировали. - Заходи, - кивнул я, принимая на себя роль гостеприимного хозяина. - Кофе будешь? - Буду, - мгновенно согласился Матье и прошел на кухню. Кофе, разговоры ни о чем, гитара, собственные песни, не из проекта, надоевшие до зубовного скрежета, а свои, старые, любимые, привычные, легко ложащиеся на язык и успокаивающие не хуже спиртного. - Ну, я поехал? - Матье посмотрел на меня и улыбнулся. Уже своей, настоящей улыбкой, а не тем оскалом, что он изображал в последние дни. - Ага, давай. Такси вызвать? - Нет, спасибо, я своим ходом. Опять же, какой черт меня вечно дергает сначала делать, а думать - потом? И чего я задаю тупые вопросы? У двери он обернулся, ухмыльнулся и вопросительно поднял бровь, как будто чего-то ждал. Знаю я, чего он ждал. Потянулся вперед, поцеловал, одновременно вжимая в стену, чтобы не сбежал, но он как-то быстро и незаметно перехватил инициативу и вот уже я вжимаюсь лопатками в холодный бетон, выгибаюсь навстречу его губам и пальцам, закусываю губу, чтобы не стонать слишком уж громко. Он провел пальцем по моему позвоночнику, и я сам стащил с себя футболку. Его рубашка не снималась так просто, поэтому я дернул посильнее и пуговицы с тихим дребезжанием осыпались на пол. Контакт "кожа к коже" заставил меня зарычать и перевернуть его, прижать к стене, укусить в плечо и быстро расстегнуть на нем джинсы. Карно застонал, толкнулся бедрами навстречу и я ухмыльнулся: все-таки я доминировал и подчинил его себе. Стоило мне пару раз провести рукой по его члену, как он расстегнул на мне штаны и дернул меня за руку, прижимая к себе. От неожиданности я не устоял на ногах и завалился на него всем весом. Матье перевернул меня спиной к стене, сам прижимаясь невыносимо близко, прижал стоящие члены друг к другу и быстро задвигал рукой, попутно кусая меня в шею и плечи, оставляя четкие такие засосы, но мне было плевать. На тот момент мне на все было плевать. Я схватился за его запястье, переплетая наши руки, и мы уже вдвоем толкались навстречу, стонали, выгибались, старались максимально плотно прижаться к руке и коже партнера. Карно, оказывается, возбуждал меня до подламывающихся коленей и темноты перед глазами. Постепенно ритм наших движений становился все быстрее и быстрее, несвязные стоны сливались в один, мы выгибались, толкались, просили, матерились сквозь зубы... Я кончил первым. Липкая сперма залила живот Карно и его руку, но буквально через пару движений его сперма осталась на моем животе и в моей руке. Матье судорожно выдохнул и отстранился, а я прислонился к стене, переводя дух и даже не пытаясь что-то сказать. Карно вытерся собственной рубашкой (я наблюдал за ним через полуприкрытые веки), застегнулся, подхватил мою майку с пола и захлопнул за собой дверь. Молча. Твою мать... Что мы натворили-то и куда я теперь дену его грязную и рваную рубашку? Черт. И где носило мою жену все это время?! Назавтра на репетиции Матье снова был собой: шутил, помогал, таскался с подносами на обеде, но молча ухмылялся мне, отвлекая очередную Шарлотту (кажется, это была Ева, которая и без того не очень-то искала моего общества). Я хмуро наблюдал за ним до тех пор, пока ко мне не подошла Камий и, буквально лучась от счастья, поблагодарила за "вывод Матье из депрессии". Хорошо хоть она не знала, каким методом я вытаскивал из этой депрессии её парня... - Матье сказал, что ты поступил, как настоящий друг! - радостно закончила Лу и свалила куда-то в сторону Роксан. Я посмотрел на Карно. Он все так же ухмылялся и смотрел в упор своими бешеными глазами. Значит, друг? Посмотрим... Вот в ближайшие же выходные и проверим. Я ухмыльнулся в ответ и Матье кивнул, принимая вызов. Иллюзия дружбы продолжала казаться нам существующей."