Вернулся

— Дзюба, не спать! — рявкает Станислав Саламыч на зевающего футболиста. У Дзюбы глаза слипаются. Ноги заплетаются. Артём пальцами глаза раздирает. Капилляры в глазах полопались. Он не спал пол ночи. Всё следил за новостями приходящими из Москвы. Станислав Саламыч рукой нападающего к себе подзывает. Дзюба из строя выходит и плетётся к тренеру. — Сколько ты спал? — Черчесов руки за спиной держит, а глаз с нападающего не сводит. Дзюба на секунду задумывается. Глаза опускает. — Часа четыре. — Придурок. — заключает тренер. — Сам знаю. — Так какого же хуя, Артём?! — срывается на крик Саламыч. Дзюба от неожиданности шаг назад делает. Чуть не падает. — Ты должен думать только об игре, а не о том, на что ты не можешь повлиять. — Черчесов рукой по голове проводит. Нервы с этими игрочишками к чертям. — Ты же сам вчера сказал… Дзюба отмахивается и кивает, — Да знаю я всё. Тренер руку на плечо чужое кладёт, — Артём, я понимаю, что капитанская повязка это большая честь и ответственность. — А ещё семейная ценность и традиция, — заметил внезапно появившийся Миранчук, но словив гневный взгляд тренера и пендаль от Дзюбы, вернулся к тренировке. — Артём, я всё понимаю. Это капитанство, можно сказать, свалилось на тебя. Мало того, что страна смотрит, так ещё и десять детей сверху. — Дзюба тут же отыскал в толпе футболистов Дзагоева и мысленно улыбнулся. — Давай ты будешь думать об игре. Тренер руку с плеча футболиста убирает и в карман прячет. Дзюба переносицу устало трёт. — Знаю я всё. Мораль только не читайте. Черчесов хмыкает и смотрит прямо за спину Дзюбе. — Ну, не я — так он. Артём в недоумении голову поднимает. На тренера улыбающегося смотрит, понять ничего не может. А затем за взглядом его следит и тут же оборачивается. — Придурок. Дзюба с места срывается. На большой скорости несётся. Чуть не сбивает предмет своего обожания с ног. В объятия крепкие вовлекает. — Ты вернулся. — куда-то в изгиб шеи шепчет. Запах до боли знакомый вдыхает и улыбается. — Не могу я вас оставить. — так же тихо произносит Акинфеев. К телу чужому жмётся и щекой о плечо трётся. Руки сползают ниже, и у Акинфеева в прямом смысле земля из-под ног уходит. Артём поднимает вратаря, улыбается ему, бред несёт. Вновь глаза загораются. Дзюба одним взглядом согревает. Вратаря готов вечность на руках носить. Но на землю по просьбе опускает. За талию Акинфеева приобнимает и к команде тащит. — Эй, Дзюба, это кто к нам пожаловал? — щурясь, спросил Дзагоев. — Кто, кто… Конь в пальто! — и тут же в бок удар принимает. — Придурок. — Зато твой. — И не поспоришь.