Давление Растёт

      Я хочу поведать одну историю, которая произошла со мной, когда я еще учился в школе. Историю, развернувшую мою жизнь на девяносто градусов, заставившую мое солнце вставать на Западе и садиться на Востоке. Историю о том, что сломало мою жизнь.       — 7 «В»! Рада приветствовать вас в новом учебном году! Учитесь хорошо и растите достойными людьми. — такой короткий, бессмысленный и бесполезный спич произнесла наша классная первого сентября после линейки.       — Как вы знаете, у нас в этом году будет новенький! Кьюи Стивенсон! — торжественно произнесла Анна Ивановна. Весь класс так и ахнул. Какой-то Кьюи среди наших родных Маш да Миш вызвал ажиотаж. После недолгих перешептываний мы снова умолкли и уставились на дверь в ожидании.       Однако увиденное превзошло все наши ожидания, это уж точно. Выглядел обещанный англичанин явно не по-джентельменски. Наверное, его внешность стоит описать подробнее. Волосы свисали до плеч прямыми паклями. Они были седыми. Нет, не серыми, белыми, как мел, как лист бумаги. У Кьюи была гетерохромия: один глаз был зеленым, другой фиолетовым. Такие цвета столь редкие, сошлись в столь безумном, странном плясе на его лице. Зрачки были крохотными, а радужка левого, фиолетового, была увеличена до таких размеров, что белка почти не видно. При всем при том кожа его была белая, как первый снег, а фигура тощая, одни кости. Кьюи всегда улыбался широкой, ненормальной улыбкой. А еще… Не знаю, как это объяснить. Но он не был похож на человека. От него исходила другая энергия. Мне всегда казалось, что это иная сущность, принявшая человеческое обличье.       — Можно просто Кю. — проговорил парень елейным противным голоском.       Весь класс притих. Было в парнише что-то жуткое. Все глаза сверлили его, не отрываясь. Но ни один мускул не дрогнул на лице его. Он не смотрел ни на кого из нас, его взгляд был устремлен прямо, в стену.       — Мы рады приветствовать тебя, Кю. Садись на заднюю парту, вон с тем мальчиком, его зовут Юра Синин. — улыбаясь, сказала учительница.       Юра Синин это я. Не надейтесь найти меня в реальной жизни, это не настоящее мое имя. Как всегда, по закону подлости, самого жуткого типа посадили со мной за одну парту. От одного его вида страх берет. Кю начал двигаться между рядами к своему месту.       — Привет, Юра! — сказал Кьюи и улыбнулся милой и доброй улыбкой, которая так странно смотрелась с его внешностью.       — Будем друзьями? — с этими словами Кю протянул мне руку. Я робко ее пожал.       Весь классный час я пялился на него. Кю неотрывно смотрел на доску, изредка что-то записывая своей птичьей лапкой в тетрадь. Что было странным, потому что нам не говорили ничего писать. Я заглянул через его руку. Он рисовал какие-то закорючки, отдаленно напоминавшие египетские иероглифы. Робея от страха перед этими письменами, я принялся неотрывно наблюдать за крючкотворством Кю. Он остановился и перестал писать довольно долго. Я поднял голову. Кю неотрывно пялился мне прямо в глаза своим жутким взглядом, я затрясся от страха.       — Что ты дрожишь? Это зашифрованный алфавит, я придумал его, ведь это так прикольно! — улыбнулся он.       Я вдруг подумал, что это и впрямь прикольно, можно переписываться как секретные агенты, а если учителя отберут записочки, то они не поймут, что мы там написали.       — Хочешь, я научу тебя этому алфавиту? — предложил Кю.       — Конечно хочу!       С этого момента мы стали не разлей вода. Кю оказался более приятным, чем я думал, однако во всех, даже самых дружелюбных его выражениях и действиях было что-то зверское, ненормальное. Он никогда не рассказывал мне о себе. Знаю только, что Кю воспитывала какая-то пожилая и степенная леди, навряд ли она ему была родственницей. Кьюи иногда ложился в психбольницу на недельку, на дневной стационар. Я часто видел, что он пьет какие-то таблетки, успокоительное или антидепрессанты вроде. Кю регулярно спрашивал меня о моей жизни, мечтах, планах, отношениях, проявляя неподдельный интерес. Человек я жутко бестактный, поэтому часто творю глупости, несу чушь, и у меня с друзьями, семьей нередко возникали конфликты и ссоры. Кю мне всегда давал советы. Причём не просто советы, а целые пошаговые инструкции, в которых он описывал малейшие детали мимики, позы, жестов, которые я должен был принять при разговоре. Я всегда следовал его увещиваниям, выглядящим крайне убедительно. Советы Кю работали безотказно. Я был безумно благодарен ему и искренне рад, что имею такого замечательного друга. Я сам не заметил, как начал подчиняться ему. Я перестал думать своей головой, во всем полагаясь на Кю. Перестал думать вообще, если быть честным. Теперь уже я сам чуть что бежал к другу и просил совета. Казалось, Кю это ничуть не отягощает, напротив, он только радовался. От того, что он любит помогать. Так думал я.       Однажды я влюбился в девчонку из 7 «А», Юлю. Она вообще слыла первой красавицей и кавалеров у нее было пруд пруди. Естественно, я поведал о своих чувствах Кю. Да, и спросил, что мне делать. Кьюи снова подробно мне расписал план действий. И вот я, пытаясь принять долженствующий вид и скрыть от публики свои дрожащие колени, направился знакомиться. Все прошло невероятно успешно. Я никогда не забуду ту Юлину улыбку, которой она одарила меня, одного меня. Мы пообщались и начали встречаться. Я готов был на коленях благодарить Кю, который, кстати, продолжал давать мне советы. Две недели я провел на седьмом небе от счастья. Я ловил каждую ее улыбку, каждый нежный взгляд ее был для меня счастьем. Первая подростковая любовь, такая светлая, такая нежная накрыла нас своей теплой волной. Но не долго алели розы.       Спустя некоторое время Юля стала какой-то странной. Как будто холодела с каждым днем. Я отчаянно пытался сохранить отношения, агитируя Кю мне помогать. Но Юля все отдалялась и отддалялась от меня. Однажды она мне предложила расстаться. «Ты странный. Как будто… какой-то ненормальный. Твои действия, а больше всего — выражение лица, позы… Они пугают меня, ввергают в ступор, понимаешь? Мне очень жаль, Юра, правда… Но я чувствую себя рядом с тобой очень некомфортно. Прости, но ты похож на психа», — вот что она мне выдала.       Выражение лица, позы, действия… Все это было продиктовано Кю. Неужели его система дала сбой?! Я был в бешенстве, хотя и пытался убедить себя, что это недоразумение, ошибка. Я сказал об этом Кьюи. «Что поделать! Видимо, вы не подходите друг другу». Я попереживал, поплакал, но успокоился. Мне даже было несколько обидно, что мои пылкие, юные, искренние чувства так быстро угасли. Я пытался себя утешить тем, что это была не любовь. Ошибка. Я найду девушку в тысячу раз лучше. Я уже почти смирился с поражением, как вдруг увидел, как Юля разговаривает с Кю. Говорила в основном Юля, отчаянно жестикулируя и ежесекундно меняясь в лице, а Кю молчал и улыбался зверски. Я подкрался поближе, затаился и подслушал диалог.       — Знаешь, на самом деле, я давно за тобой наблюдаю… — начала Юля.       — Знаю.       — Так вот… ты… мне нравишься. Ты какой-то особенный. Я не о твоей экстравагантности. Твои глаза особенные. Твои губы особенные. Ты сам… такой особенный, хороший… Я… я… я люблю тебя.       — Печально, — сказал Кю, не изменив улыбки, — Ты мне не интересна. Ты такая же как и миллионы других людей. А вот мой друг любил тебя, а ты его отвергла. Но теперь поздно: ты погналась сразу за двумя зайцами, — улыбка моего друга стала такой дикой, что стало страшно смотреть. Юля побледнела, как смерть, покачала головой и убежала. Я ринулся к Кю, в гневе за эти его слова, за смертельную обиду, унижение нанесенное моей возлюбленной, чувства к которой охладели, как оказалось, еще не совсем.       — Зачем ты ей это сказал? Я люблю ее! — завизжал я, забыв о том, что тот разговор я не должен был слышать. Кю, казалось, нисколько не удивился и не рассердился на меня.       — Потому что ты правда её не любишь. Не любишь. Не любишь. Ты пытаешься быть благородным рыцарем, но любовь прошла. Прошла. Перестань себя обманывать. Перестань.       Я опустил голову и пошел оттуда прочь. Уже ничего не вернуть, но зато самое страшное позади. «Любовь прошла. Прошла. Прошла, — думал я, — Надо смириться. Смириться. Смириться». И я смирился.       На следующий день произошло событие, потрясшее весь наш городок. Днем, в нашей речушке выловили труп скинувшейся с моста девочки. Это была Юля. На ее кровати была записка: «Я не могу так жить. Я потеряла. Все потеряла. Я такая же, как и миллионы других». Значит, она все-таки меня любила, и осознала ошибку. Но теперь уже ничего не вернуть, уже слишком поздно. Весь последующий день я провел как во сне. Я с трудом двигался, с трудом думал, ничего не видел и не слышал. Я не чувствовал даже пустоты. И вдруг меня осенило. Эта мысль была такой простой и ужасающе-ясной, что, наверное, я бы удивился, что не додумался ранее, если бы мог тогда удивляться. Это все из-за Кю! «Такая же, как и миллионы других», — это его слова! Его! Именно из-за его советов Юле я показался странным. Я стал от него зависим. Сначала его тонкая психология действительно помогала. Кю завоевал мое доверие и стал медленно разрушать мою жизнь. То притягивая, то отталкивая он играл со мной, как с игрушкой. Как хорошо, что я вовремя это заметил. Как хорошо! Теперь я пойду и все выскажу ему. И освобожусь от его пагубного влияния.       Каким глупым я был! Чего я добивался?! Неужели неадекватный человек станет меня слушать? Да и человек ли?       — Кю! Из-за тебя она совершила самоубийство! Из-за твоих слов!       Кьюи зевнул, не меняя выражения лица взглянул мне прямо в глаза и сказал:       — Она осознала свою ошибку и не смогла с этим смириться. Здесь исключительно ее вина. И знаешь, нехорошо говорить такое лучшим друзьям.       — Ты мне не друг!       — Ах так… — Кьюи улыбнулся. От этой ухмылки вся жизнь пролетела перед глазами. Я не видел никогда столь нечеловеческих улыбок.       Когда я снова смог соображать, Кю уже ушел. Что-то будет. Что-то нехорошее будет.       Я проснулся ночью. Огляделся. Обычно я не просыпаюсь по ночам. Что-то тут не так. И тут я вспомнил эту улыбку. Мороз пробрал меня. Я забрался под одеяло и не спал всю ночь. Я с ужасом вслушивался в каждый шорох, каждая тень казалась мне его фигурой, каждый луч свет, пробивавший тяжелую стенк штор — недобрым знамением. Мне страшно, страшно. Очень страшно. Я ждал, что он придет и убьет меня, как в тех историях. Убьет жестоко. Оно не знает пощады, оно не внемлет мольбам.       Но он не пришел. Утром, к величайшему моему облегчению, я не обнаружил ничего подозрительного. Вообще ничего. В школе Кю не было: его снова положили в психушку. Я почти было расслабился, но снова в болезненно-бредовых мыслях всплыла смерть Юли. А что, если убийца — я? Моя несамостоятельность привела к гибели чувств. Может, Юля умерла не из-за слов Кю, а из-за упоминания обо мне? А мертвы ли эти чувства? Я своей глупостью вогнал её в могилу, убил человека, сложную, комплексную личность, со всеми её мыслями, чувствами, идеями и переживаниями. Я почувствовал себя обессиленным. Безумие… Давление ощущалось даже без Кю. Его образ крепко поселился у меня в голове. Я слышал его голос, видел его лицо в малейших подробностях. Я перестал различать сон и явь.       Я просуществовал ещё неделю. Кю все не было, но я его видел повсюду, даже в зеркальных отражениях, в витринах магазинов отражался он, в каждом окне был его силуэт. Я совсем отяжелел. Пришел домой. Достал снотворное. И выпил половину коробки… Тело отяжелело, а глаза покрылись тьмою. И тишина...       Я очнулся в больнице под капельницей. Рядом со мной лежали букеты, висели шарики. Я был искренне рад, не из-за этих пустых подарков: я, наконец, чувствовал, что давление спало. Я больше не чувствовал присутствия Кю. И пусть мне ампутировали обе ноги из-за некроза, я свободен, свободнее всех на свете, свободнее, чем был когда-либо в этой жизни. Я дорого расплатился за свободу, но самое худшее позади.       Теперь я инвалид. Прошло уже полгода с моей попытки суицида. Год. Два. Три. Время летит неумолимо. Кю больше не объявлялся. Про него как будто все забыли: ни разу никто не упомянул о Чудовище. Я чувствовал сильную моральную усталось на протяжении всего этого времени. Мне ничего не хотелось, ничто не было интересно, я более не испытывал эмоций и чувств. Жизнь больше не казалась даром свыше, не имела ценности, я продолжал свое жалкое существование по инерции, жил потому только, что ещё не умер. Да, я ничего не испытывал. Кроме страха, всепожирающего страха. Каждую лютую ночь я молчал. Я боялся говорить, я боялся двигаться. Да, это свобода! Так чего же я дрожу, как осиновый лист? Однажды я снова проснулся ночью. После того рокового дня это перестало быть редкостью. Я постоянно просыпался от того, что на меня кто-то смотрит. Но никого не было. Во мне просыпалось единственное чувство — страх. Он грыз меня до самого утра, не давая уснуть. Чтобы хоть как-то отвлечься, я включил телек, благо он находился в моей комнате.       По нему шли наши ранние городские новости. Совершила суицид девица, тоже с моста сиганула. «Я никому не нужна, я бесполезна», — гласила предсмертная записка. Как ее нахваливал репортер! И умница, и красавица, призер олимпиад и спортсменка. Но внизу вышеупомянутой бумажонки другим подчерком было приписано: «Тебе еще повезло». Организовали целое расследование. Я усмехнулся, несмотря на озноб: не найдут. Почерк я сразу узнал. Это Кю. Да, мне еще повезло, я освободился от него ценою моих ног и чувств. Неплохая плата за жизнь.       Но вдруг меня передернуло. Зачем Кю это приписал? Фраза была адресована мне, я не сомневался (почему?). Шансы, что я увижу эту фразу, очень малы. Я не смотрю новости вообще. Неужели… Неужели я еще не до конца свободен? Я, пытаясь перестать думать об этом, уставился в экран. Я ждал чего угодно: тени в углу, силуэта за окном, помех, разбившихся зеркал, тяжелого дыхания за спиной, но ничего этого не было. А лучше бы было. Самое страшное и самое прекрасное (в завистмости от предстоящего итога) — ожидание. Я томился ожиданием. Это хуже любых монстриков под кроватью, поверьте мне. Это забирает все духовные силы.       Во всяких глянцевых журналах говорится, что при отсутствии смысла жизни рекомендуется обзавестись хобби. Я решил рисовать, я всегда хорошо рисовал. Я изображал портреты. Весьма посредственные, на самом деле. Но это отвлекало меня, поэтому я был благодарен ветреным незадачливым идеям, плясавшим у меня в голове. Мои картины продавали, приписывая, что их нарисовал калека. Неплохая реклама. Иногда, задумываясь, я уходил в себя. Тогда на бумаге появлялись картины смерти. Меня, Юли, той девчонки. На заднем плане стоял Кю и улыбался. На нем не было ни капли крови. Да, я не освободился до конца. И уже не освобожусь никогда. Я буду продолжать проводить в страхе бессонные ночи, видеть образ этого монстра, рисовать кровь, жить на инвалидном кресле… Но я не хочу умирать. Из гордости. Из принципа. Я не хочу умирать, потому что в жизни меня ничего не держит. Чем бесплоднее твое существование, тем сильнее ты хватаешься за жизнь. Что бы ты ни говорил и не думал, ты продолжаешь хранить в себе надежду на светлое будущее, на лучшее впереди. И от этого становится еще более тошно.       Прошло много лет. Я уже совсем взрослый. Я одинок. Иногда я думаю, что я безумец… Однажды я увидел под окном парочку. Обоим лет шестнадцать, держатся за руки, улыбаются. Ничего необычного. Потом парень поднимает лицо и смотрит мне прямо в глаза. Это Кю. За столько лет он ни капли не изменился. Давление растет. Я вижу его образ. Свобода?..