Десять имен Сефирота

Аэрис прислонилась спиной к холодной стене, стараясь думать о том, что все не так плохо. Во всяком случае, различий с трущобами на первый взгляд не слишком много: над головой все тот же металл вместо неба, а воздух даже чище, если не считать того, что вместо вони и дыма — запах разряженного тока. Разглядеть Аэрис могла немного, но то, что видела, было чистеньким. Прямо-таки отполировано до блеска. И хотя от запаха хлорки, щекочущей нос, хотелось чихать, но ведь это обычная процедура дезинфекции, думала Аэрис. Будь здесь еще окна, было бы совсем замечательно. Заодно и на электричестве бы сэкономили. Словно в ответ ее мыслям, тусклые лампы погасли, и Аэрис судорожно выдохнула. Свет ведь не выключили навсегда — пусть даже мир вокруг превратился в свой собственный фотонегатив — просто Шинра без обиняков напоминает, что даже заключенным полагается по восемь часов сна. Пленница. Снова. Это ненадолго, попыталась утешить она себя, но и сама не верила в свои слова. То, чего Аэрис так боялась, все-таки случилось. Кошмары прошлого, следовавшие по пятам много лет, настигли ее. Аэрис всегда знала: ее свобода — почти иллюзия, тьма всегда кралась следом, чтобы поглотить без остатка. Даже в трущобах то и дело приходилось прятаться от шпионов Шинра, а сеть неумолимо затягивалась все туже. И вот ее снова поймали и заперли, как бессловесное животное. Аэрис вздохнула, несвобода действовала на нее удручающе. Это не сулило ничего хорошего, хотя бы потому что прошло всего лишь несколько часов, как ее посадили в клетку — не так уж и много, чтобы начать по-настоящему сходить с ума. На ощупь добравшись до жесткой кровати, она села, мечтая хотя бы об одеяле. Тогда она укрылась бы им от Шинра, защитилась бы, спряталась. То, что ее до сих пор не тронули, ничего не значит. Все только начинается. И вдруг Аэрис замерла, вся превратившись в слух. Послышался звук, и снова… как будто кто-то… стучал? Разве в Шинра кто-то будет стучать? И все же Аэрис спрыгнула с кровати и, подойдя поближе, прислонила ухо к двери. Вроде тихо. Она отступила и тут же снова услышала легкий стук. Тогда Аэрис прислушалась к тому, что творится за стеной в соседней камере. Там явно кто-то был, но непохоже, что это он пытался привлечь ее внимание. В полном замешательстве Аэрис оглянулась: только жестокий человек мог придумать такое — изолировать заключенных друг от друга и позволить им сходить с ума от странных звуков. Дробь снова повторилась, уже громче, и теперь Аэрис могла понять, откуда та слышится. За спиной и… сверху? Она медленно повернулась, подняла взгляд к стене над кроватью, где различила наконец чьи-то глаза, слабо мерцающие в темноте большого вентиляционного проема. Крыса! Затаив дыхание, Аэрис стянула с ноги ботинок и швырнула в мерзкую голубоглазую тварь. На мгновение блеск в темноте исчез, но потом снова появился, а ботинок шлепнулся рядом с кроватью. — Прости, — прозвучало негромко, но вполне внятно. Аэрис остолбенела: крысы не разговаривают. Она взобралась на койку, чтобы быть поближе к кому-то или чему-то, что пробралось через вентиляцию — возможно, не слишком благоразумно, но вполне в духе девочки из трущоб. Правда, перед этим Аэрис по привычке сняла и второй ботинок: мама бы расстроилась, узнав, что дочка скачет по домашней мебели в обуви. Успокоив свою совесть, Аэрис встала на цыпочки у стены. — Я решил, если постучусь, ты не испугаешься. Я лоханулся, да? Аэрис показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Тот, кто говорил с ней, был существом разумным. Во всяком случае, с чувством юмора и большой долей сочувствия. — Глупости, — она удивилась собственному ответу, — я не из пугливых. До нее донеслось эхо смешка, а глаза, кажется, стали ближе и выглядели почти человеческими. — Значит, — прозвучало добродушно и вежливо, — мне можно войти? — А ты можешь? — удивленно переспросила она, пытаясь ощупать металлические прутья у себя над головой. — Легко. Только отойди, чтобы решеткой не придавило. Аэрис отступила к изголовью кровати и прижалась к стене. Над головой раздался глухой лязг, затем послышался легкий смешок и звук скольжения по металлической трубе. Аэрис торопливо схватилась рукой за изголовье, чтобы не упасть, когда кто-то спрыгнул рядом на кровать. — Ого, если судить по этому матрасу, то я просто на перине спал, когда был курсантом. Аэрис казалось, что она привыкла к темноте, но пока незнакомец к ней не повернулся, не могла понять, где он. Курсант? — Ты служишь Шинра? — Официально, да, — сказал он без всякого смущения, как будто нечего было стыдиться. Аэрис растерянно села там, где стояла: солджеры были официальной силой Шинра, а турки, похитившие ее, наоборот, неофициальной… — Зак Фэйр, — сказал он, — солджер первого класса. Первый класс — прозвучало ужасно официально, и даже Аэрис знала, кто такие солджеры, поэтому невольно отпрянула назад. — Теперь твоя очередь назвать свое имя, — подсказал он таким тоном, словно уже знал ответ. Конечно же, у Шинра есть враги, а самые смелые из них работают в компании под прикрытием, подумала Аэрис. И если этот парень против тех, кто ее похитил — значит, он на ее, Аэрис, стороне. Наверняка — недаром же он тайком пробрался в камеру. — Аэрис, — ответила она и добавила, как, скорее всего, было написано в любом отчете, — Гейнсборо. — Похоже, что так и есть. Она удивленно взглянула, забыв, что Зак вряд ли видит в темноте. — У любого имени есть свой резон. Твое — тебе подходит. Похоже, тебя выкрали ради каких-то важных исследований? — А ты пришел помочь мне? — О, я бы совсем не прочь, но пока я блуждаю в темноте, — прозвучала мягкая усмешка во мраке, — в переносном смысле. — Меня поймали и заперли, что тут еще скажешь? Да, имя кое-что значило, но охотились за ней, пытались схватить, похищали и сажали за решетку вовсе не поэтому. — Тогда спроси меня, зачем я пришел, — мягко подсказал Зак. — Зачем же? — послушно повторила Аэрис. Зак выдохнул, прежде чем ответить: — Мы должны знать, что тебе можно доверять. У Шинра много врагов, но некоторые из них чудовища похуже самой корпорации. Может, ты и не слышала о них, но мы должны быть уверены, что ты — другая. — Мы? — …если бы ты хотя бы отчасти доверилась нам… Аэрис молчала. — … ты же не сомневаешься в честном слове солджера первого класса? Аэрис продолжала хранить молчание. — Поверь мне, пожалуйста. — Не знаю, сумею ли? — вопрос казался риторическим, но под ним крылись тысячи других, потому что Аэрис и в самом деле была не уверена. Зак говорил, что он против Шинра, но это не значит, что он и в самом деле хороший парень. Устав от сомнений и собственной нерешительности, Аэрис обняла себя за колени. Как бы далеко Аэрис ни бежала, как бы старательно ни пряталась, этого было недостаточно, чтобы скрыться. Шпионы корпорации знали, где она жила вместе с матерью, как проводила время и даже то, что у нее нет сил справиться в одиночку. Случись чудо, и сбеги Аэрис из камеры, что дальше? Да она уйдет не дальше первого же охранника. Но как бы ни хотелось просить о помощи, как бы она ни мечтала о побеге, Аэрис все же не могла просто довериться — ведь ей всегда приходилось полагаться только на себя. Покажи, что я могу доверять тебе. Докажи, что ты хороший. Зак тоже сел на матрас и обнял себя за колени, как Аэрис — то ли передразнивая, то ли подражая. — Конечно, сумеешь, — сказал он с непоколебимой уверенностью, — ведь я помогу, если ты позволишь. Если она все-таки доверится — что самое страшное? Не считая того, что Зак окажется предателем — погибнет весь мир. А что будет самым лучшим? Наконец кто-то позаботится о ней, поможет понять, кто она такая и разобраться с ее даром. Это было бы так замечательно! — Меня зовут Аэрис. — Круто, а я Зак. — Но моя фамилия не всегда была Гейнсборо. — Вот как? Аэрис невольно вспомнила о матери, чьи зеленые глаза унаследовала, и сердце забилось чаще. — Я Цетра, Древняя. Похоже, Зак не особо удивился, хотя Аэрис и не видела его лица — только догадывалась. — Спасибо, Аэрис, — да, в его голосе звучало скорее облегчение, чем изумление. — Так значит, хозяева Шинра просто желают заполучить последнюю Древнюю? Аэрис немного успокоилась, хотя по вопросам Зака уж точно нельзя было догадаться, к чему он ведет. — Они ищут Землю Обетованную. — Что это такое? — Считается, что это источник бесконечного запаса мако. — А на самом деле? — Я не знаю. — Но могла бы узнать? Не так уж много ведала Аэрис о своем народе и никогда даже не слышала о том, что Земля Обетованная и в самом деле существует, а не просто выдумка. Но это не означало, что хозяева Шинра совсем уж неправы. — Наверное. — Хм, — Зак задумчиво откинулся назад, — ты знаешь, сколько у нас есть времени? — Что? — Я спрашиваю, как скоро они собираются вытряхнуть из тебя все, что знаешь? — Даже не догадываюсь. Но, наверное, они возьмутся за меня, стоит мне хотя бы чуть-чуть раскиснуть здесь. — Они ведь… — Зак помолчал, а потом мягко продолжил: — Они ведь не просто задают вопросы? — Нет, не просто. Она крепче обняла колени, в памяти невольно вспыхнул яркий свет и… Глухой удар кулака о стену заставил ее поднять глаза. Зак был теперь совсем рядом, почти касался ее. — Я спасу тебя. Зак говорил так уверенно, что Аэрис почти поверила, но все же переспросила: — Правда? — Как и полагаются герою. — А ты герой? — Стараюсь быть им. В полумраке она увидела, как Зак пожал плечами. Было странно, что он так близко. — Быть героем — не значит гнаться за славой, — пояснил Зак, словно для него это было важно, — главное, поступать правильно. Ты ведь мне скажешь, когда будет правильно? — Обещаю, — Аэрис он уже казался милым, хоть ничего особо героического она пока так и не заметила. Да и не ясно было, сумеет ли Зак и в самом деле помочь. Не хотелось, чтобы он делал это лишь по обязанности. — Тогда буду на тебя рассчитывать, а теперь мне нужно кое-что сделать. В гостях хорошо, но мне пора. — Так ты уходишь? — Обещаю вернуться. — А когда? Аэрис готова была умолять: не уходи, пожалуйста. Пусть рядом с Заком нельзя забыть о том, что она в плену, но он пришел, чтобы помочь. И теперь просто невозможно было остаться в одиночестве. — Скоро, — Зак отодвинулся к стене. — А как скоро? — Аэрис подалась вперед, цепляясь за матрас, настолько жесткий, что за него даже ухватиться было непросто. — Может, даже сегодня ночью. — Уже? — она даже выпрямилась от удивления. Неужели и в самом деле так быстро? А от чего зависит это «может»? — Не мне решать. — Мы решает? — Да, но я пущу в ход все свое очарование, чтобы дело пошло как можно быстрее. — Зачем же ты тогда приходил?! Зачем он ворвался в ее камеру и позволил надеяться? Можно ли ему вообще доверять? Может, это просто очередная насмешка, придуманная безумными исследователями? Откуда ей знать, что ее не предадут, стоит только довериться? — Ну, а как иначе узнать, надо тебя спасать или нет? — И как, надо? — спросила она, едва не сгорая от самоуничижения. — О, да. — Ты меня почти не знаешь. — Я хорошо разбираюсь в людях. — И именно поэтому работаешь на Шинра? — Только на словах. Ты сейчас, кажется, пытаешься убедить меня не помогать тебе? — Ничего подобного, — Аэрис почти злилась на себя за то, что хотелось расплакаться. Но что ей оставалось делать? — Не поверишь, но мне нужна твоя помощь, — Зак посмотрел вверх. — Что? — Я, конечно, не то чтобы слабак, но, похоже, даже для меня взобраться наверх будет непросто. Подтолкнешь меня? — Ой, конечно. Аэрис не сразу поняла, что требуется сделать, но послушно повернула руку вверх ладонью. Зак приложил к ее ладони свою, и едва их руки соприкоснулись, как Аэрис почувствовала легкое напряжение — оно обволакивало кожу наподобие перчатки и в то же время сильнее всего было на кончиках пальцев. Эта сила росла с каждым мгновением, но была легкой — не тяжелее окутывающего ладони света. — Не подбрось меня слишком сильно, — почти засмеялся Зак. Кивнув, она медленно поднялась. Тяжело не было — все равно как если бы они с Заком держались за руки. И хоть Аэрис была не слишком высокой, но Зак знал, что делать. Вот только что его ладонь касалась ее руки, а через мгновение Аэрис сжимала лишь пустоту. — Спасибо, — раздалось чуть слышно. — А теперь попробуй хоть немного поспать, пока я не вернусь. Правильно, вряд ли случится еще что-то хорошее. — Сможешь поставить решетку обратно? Аэрис несмело подняла металлическую решетку на кончиках пальцев и замерла — как будто закрыв вентиляцию, она отрезала бы путь возвращения Зака, путь к возвращению на свободу. — Ты ведь вернешься? — Вернусь, — повторил он. Она попыталась установить решетку медленно и осторожно, но та все же захлопнулась с грохотом. — Не волнуйся ни о чем, лучше отдохни. Насколько это возможно на такой кровати. Я приду за тобой. Голос становился все глуше, а скоро совсем замолкнет, и не будет никакой возможности снова услышать его. Аэрис судорожно искала способ заставить не забыть свое обещание. Как же его зовут-то? — Ты обещаешь, Зак? Она слишком долго медлила, она не успела. Он ушел, не слышал ее… — Да, Аэрис. Обещаю. II Сефирот расхаживал перед столом, размышляя о сути нынешнего предприятия. Хотелось бы, чтобы оно больше общего имело с искусством сражения и поменьше – с искусством общения. Дрался Сефирот хорошо и любил порисоваться и потренироваться с немногочисленными друзьями, а не проводить показательные выступления перед посторонними наблюдателями, которые и клинка-то в руках никогда не держали. Ну, если не считать скальпеля (Сефирот не считал). Будь обстановка более угрожающей, он бы и сам справился, или хотя бы активнее помогал тайным союзникам. Однако факт оставался фактом: как бы ни совершенен он был в тактике и ведении боя, в некоторых областях успех ему не светил. Связи с общественностью, бесспорно, одна из таких областей. Внимание Сефирота привлек тихий скрежет металла. Его едва можно было различить среди обычных скрипов и шорохов, но в звуке чувствовался какой-то умысел. Сефирот легко дотянулся до вентиляции и откинул решетку. Из-за нее показался Зак ростом с высоту шахты. Он заскользил вниз по стене, но такая дислокация не оставляла места для маневра и комфортного приземления, так что он оттолкнулся, распластался в полете между стеной и Сефиротом, и, долетев, ухватился за край кожаного плаща. Достопочтенный генерал Шинра без выражения смотрел, как Зак раскачался на его одежде, разжал пальцы и, лихо перевернувшись через спину, приземлился на пол. Пожалуй, стоило бы его отчитать, но свидетелей вокруг не было, да и изобретательность всегда похвальна. — Докладывай. — Сефирот выпустил решетку вентиляции, которая немедленно захлопнулась, и развернулся к Заку. — И вам доброго дня, Генерал. Сефирот нахмурился — эффект уменьшения неприятно изменил голос Зака, — достал из недр стола эликсир и вылил его сверху на собеседника. Тот разросся до своих нормальных размеров. — Ох ты ж, — привычным голосом простонал Зак, — Мини-чары придают головокружению особую остроту. Еще одна причина — правда, неозвученная, — почему Сефирот переложил допрос пленника на чужие плечи. Кстати, о пленниках… — Аэрис Гейнсборо сотрудничала? — Я едва добился, чтобы она призналась, как ее зовут. — Зак все еще медленно моргал, словно не мог сфокусироваться. Всегдашняя осторожность Сефирота подала голос: — Возможно, она не заслуживает доверия. — Он плавно опустился во вращающееся кресло за столом. На столе были приготовлены для записей бумага и ручка. — Она пыталась тебя обмануть? — Может, она всего лишь запугана тем, что ее не так давно похитили, — сухо ответил Зак. Он оперся рукой на высокую спинку кресла, явно отгоняя последние отголоски тошноты. — Ничто, связанное с Шинра, ей не понравится. То еще откровение. Сефирот все же по привычке начиркал пару строк чуть подрагивающим почерком. — Хочешь, ты подиктуешь, а я запишу, что надо? — Записи для личного пользования, Зак, им не обязательно быть аккуратными. Его с рождения, а то и раньше, приучали и тренировали жить в состоянии постоянной готовности, быть всегда настороже и мгновенно реагировать, что, конечно, чудесным образом усиливало боевые навыки, но напрочь убивало мелкую моторику. Плотные перчатки обычно скрывали тремор, особенно если Сефирот не забывал прижимать руки по швам. — В любом случае, суть в том, что она назвалась, только когда я надавил. — А она рассказала, почему ее схватили? — Ну… — Она соврала? — на бумаге резво появлялись слова. — Скорее, она уклонилась от ответа. Это разные вещи. — Одна и та же неприятность — смерть, например, — может случиться как из-за лжи, так и из-за уклончивости. — Ты преувеличиваешь, Сефирот. Она… — Мне привести примеры? — Ладно, маневры уклонения гипотетически ведут к кровавой бане, да, но она же сказала мне, что она Древняя! Мне всего-то пришлось уверить ее, какой я хороший парень и зачем нам надо это знать. «Он не осмелился». Сефирот медленно отложил ручку в сторону и ровно переспросил: — Что именно ты ей сказал? — Ну, знаешь, — легко отозвался Зак, сидя напротив Генерала на краю стола и уместив пятку одной ноги на коленке другой, — Что мы должны… — Ты сказал «мы», и теперь она в курсе, что ты не один. — Ага, дай договорю. Я сказал, что нам надо знать, что она не из этих сомнительных группировок, которые хотят привлечь Шинра за дурное поведение. — Зак, если ты объявляешь критерии одобрения, любой сообразит, что соврать. — С чего бы ей быть честной, если мы хотя бы расскажем, кто мы? — Ты выдал нашу связь с Шинра. — Сефироту внезапно захотелось постучаться лбом об стол. — Только свою. Ты все еще окутан мистическим туманом. — И ранг с именем назвал, да? — Видишь ли, невежливо спрашивать у девушки имя, не представившись. — А ты сама вежливость, — едко прошипел Сефирот. Зак только рассмеялся. — Теперь у нее полно информации, чтобы тебя предать. Нельзя растрепывать первым встречным важные данные! — Ты такой ханжа, Сефирот. Сам весь надулся из-за того, что Аэрис осторожничает, а от меня требуешь наврать ей о себе. — Недоговаривать не означает врать. — Ты только что говорил, что это одно и то же. — Неустановленные личности требуют большего благоразумия, чем ты проявил. — Она же потенциальный союзник! Это значит, есть основания ей доверять! — У потенциальных союзников есть не меньший потенциал стать врагами. Зак набрал воздуха для новой атаки, но Сефирот поднял руку. Что-то еще привлекло его внимание. Раздраженно выдохнув, Зак склонил голову к плечу и вдруг просиял и соскочил со стола: — Клауд вернулся! Сефирот почти обрадовался поводу отвлечься. — Найдется что-нибудь, куда можно безбоязненно поблевать? Он искоса взглянул в сторону корзины под столом. — Все, что в мусорной корзине, может считаться мусором. Зак ухмыльнулся и пошел открывать вентиляцию. — Зак! — Раздался торопливый возглас. — Запрыгивай, приятель! — Зак приподнял решетку, чтобы Клауд смог выпасть ему на ладонь. Голос Клауда и так был глубже и мягче, чем у Солджера, а под действием мини-чар он звучал вовсе странно. Сефирот кинул Заку порцию еще одну эликсира, тот поймал ее свободной рукой. Лучше бы использовать «рог изобилия» — выгоднее по цене, и не тошнит от него, — но откровенно не хотелось разбираться со слухами, которые непременно поползут, если кто-нибудь обнаружит в его столе запас специфических субстанций. Эликсиры же для чего только не применялись и в этом плане были намного безопаснее. Зак поставил коротышку-Клауда на пол, чтобы Генерал мог его видеть. — Генерал Сефирот, мне удалось… — Притормози на секунду, Клауд, — Зак расковыривал пузырек. — Знал бы ты, как его подвешивают наши голоса в уменьшенной версии. Под действием эликсира Клауд стремительно вырос, и Сефирот оценивающе оглядел его. Юноша все равно остался невысоким, но ему и лет было не так много, период роста еще не закончился, так что этот изъян со временем выправится сам. В целом он выглядел как обычно, то есть, все так же не впечатлял Сефирота выдающимися качествами. Худощавое телосложение, средние успехи на тренировках и большинстве миссий. Об этом он и заявил скептически Заку, когда тот предложил включить Клауда в их подрывной план. — Да вот именно поэтому он идеально подходит! — восторженно ответил тогда Зак. — Никто и никогда его не заподозрит! Сефирот согласился с кандидатурой Клауда исключительно из-за уверенности в Заке. Время показало, что в молодом пехотинце и правда есть что-то, что смог уловить менее опытный, но не менее проницательный Солджер. Официальные достижения Клауда внимания не привлекали, но благодаря близкому наблюдению Сефирот подметил качественные улучшения в его работе. Мальчишка неплохо держался для того, кто не прошел программу Солджера. Дважды он показал, что умеет принимать решения в трудной ситуации и импровизировать в ходе боя, и эти эпизоды убедили Сефирота поверить в перспективность Клауда. Куда ценнее боевых успехов была его непоколебимая верность. Почтение и беспрекословное подчинение командирам вдалбливалось и солдатам, и Солджерам. Пока солдаты исполняли приказы, командование закрывало глаза на то, как они язвили за их спинами. Клауд никогда подобным не занимался. Насколько Сефирот замечал, Клауд вообще мало общался с собратьями, предпочитая оставаться в тени. Однако, как только начинались унизительные обсуждения командиров, он вовсе уходил, не удостаивая сплетников своим присутствием. Было времечко, когда миротворцы, которых Зак ненароком обидел, дружно исходили ядом в его сторону. Сефирот побаивался, что продолжительная ненависть может вылиться в какую-нибудь масштабную заварушку против Зака. Превосходный слух частенько позволял ему узнавать секреты тех, кто был недостаточно смышлен и наблюдателен. Слушая резкие слова, доносящиеся с противоположной стороны комнаты, он мрачно размышлял, что придется указывать пехотинцам их место. Но тут за Зака вступился Клауд — неопытный юнец пошел против старших по званию. Не то чтобы его доводы отличались красноречием и убедительностью. По большей части, вся речь сводилась к «нет, вы не правы». Тем не менее, его упрямство и вера впечатлили Сефирота больше, чем все достижения. Ему вспомнился темноволосый парень из Второго класса, что стойко защищал дезертира перед Генералом всей Шинра. Зак, в отличие от Анжила, такой преданности заслуживал. Воспоминание о предательстве привычно кольнуло болью. Много раз судьба сводила Сефирота с талантливейшими людьми, и сколько раз он наблюдал, как те же одаренные, уверенные в своих силах люди теряли разум. Сейчас он был готов положиться на человека, который в первую очередь демонстрирует надежность, а уж тактические навыки можно развивать постепенно. Так или иначе, Сефирот посчитал, что Клауд стоит вложения усилий. Единственным участником группы, кто сомневался в его пользе, был сам Клауд. Возможно, из-за этих сомнений он и работал хуже в критических ситуациях, чем мог бы. Сефирот почти не сомневался, что проблема решится сама собой, когда Клауд поднаберется опыта, но тот продолжал тревожиться. Только Зак излучал абсолютную уверенность. — Не переживай так, — говорил он опечаленному, но все же не теряющему надежды Клауду. — Ты просто не понял до конца, ради чего стараешься. Как только разберешься, сам от своей крутизны обалдеешь. Теперь же, в ожидании, пока Клауда отпустит приступ тошноты — его рвало всякий раз после эликсиров, — Сефирот пришел к выводу, что чуда не случится. Судя по твердой решительности, Клауд уже определился, ради чего жить и умирать, но на результаты на поле боя это не повлияло. — Генерал Сефирот, связь с объектом налажена, дружеский контакт установлен. Зак решил, что услуги мусорной корзины Клауду больше не понадобятся, и пихнул ее обратно под стол. — Тебе удалось скрыть свою личность? — Сефирот вообще-то рассчитывал, что пока Зак будет хранить анонимность с Гейнсборо, Клауд выступит как знакомое лицо среди чужаков для второй пленницы. — Она меня узнала. Все невольно посмотрели на дикую прическу Клауда. Неважно, что в момент разговора тот был ростом с ладонь и в затемненной комнате. Одного очертания головы, видимо, было достаточно, чтобы узнать его. Сефирот предпочел засчитать девчонке очко за наблюдательность. — Говорил же, ты ей запомнился, — хитро ухмыльнулся Зак и подтолкнул Клауда в бок локтем. — Ага, — тот на минутку переменил по-военному скованную позу и улыбнулся. — Насколько верны слухи о происходящем? — Верны, сэр. Еще одна запись добавилась к паутине строчек на бумаге. Разговор мог бы закончиться, но Зак решил выспросить подробности. — Шинра-младший правда хочет найти себе постоянные отношения? Клауд утвердительно кивнул, выражение решимости на лице приобрело откровенно мрачные оттенки. — А есть причина, по которой она сидит в тюрьме? Почему бы не отправить ее в более подходящее помещение, с учетом ее возможного статуса? — сформулировал попроще Сефирот. Клауд изобразил интересную гримасу, что-то между хохотом и гневным взрывом. — Говори свободно, Страйф. — Спасибо, сэр. Короче говоря, Тифу Локхарт на самом деле поселили на этаже Руфуса Шинры, в семейных апартаментах. А сейчас он в медицинском отделении, а она в тюремной камере. — Повреждения? — Сефирот продолжил писать. — Никаких. Он приподнял бровь и дождался, пока до Страйфа дойдет вопрос. — Ох. У нее повреждений нет. У Руфуса Шинры вывихи плечевых суставов и многочисленные ссадины. — Она ему оба плеча выбила? — перебил Зак. — Ему что, правда так приспичило? — Скорее, это ей правда не понравилось излишнее внимание. Зак одобрительно присвистнул: — Клауд, ты определенно знаешь толк в девушках. Тифа — чертовски впечатляющая леди. — Ага, — с теплотой пробормотал тот, явно замечтавшись. Удивительно, что в их группе оказался человек, который заранее был знаком с девушкой, морально и физически способной положить на лопатки одного из высочайших людей в иерархии Шинра. Зак — вот кто на самом деле знал толк в людях. Случайно совпадение или нет, как бы то ни было, Сефирот был рад, что Зак привел Клауда в команду. — Мисс Локхарт согласилась с нашим планом? Клауд кивнул, и Сефирот сделал паузу, прежде чем решиться задать следующий вопрос. Ответ казался очевидным, но с учетом того, какое положение юная леди займет, расспросы были единственным объективным способом раздобыть информацию. — Она не пожалеет о том, что не воспользовалась возможностью стать женой наследника Шинра? Клауд даже отвечать не стал и так поглядел на Генерала, что тот поневоле вспомнил, что Клауд далеко не бесхребетное создание, каким может казаться. Во взгляде читалось все, что он думает о едва оперившемся Шинре и его делах. Тем не менее, Сефироту хотелось довести мысль до конца. Клауд молод, и важно, чтобы он понимал все последствия. Проигнорировав насмешливое хмыканье Зака — он, кажется, соглашался с Клаудом, — Сефирот продолжил: — Статус очень выгодный: богатство, слава… — Ага, притча во языцех, — пробубнил Зак. Клауд послал Сефироту понимающий взгляд: — Руфус не отличается верностью. Сефирот почти хмыкнул вслед за Заком. Можно и так выразиться. Даже до того, как отец обязал его жениться ради законного наследника, Руфус не стеснялся «поощрять» и собирать «поощрения» от каждой девушки, на какую падал взор. От широких масс это аккуратно скрывали, но внутри компании все были в курсе событий. Когда же Руфусу поручили выбрать себе невесту, он отнесся к миссии серьезно и с энтузиазмом принялся проводить «тест-драйвы» среди бесчисленных кандидаток. Ясное дело, наследник компании не обернется внезапно примерным семьянином, когда найдет жену. И ни один мужчина не пожелает такой участи ни одной девушке, к которой питает хотя бы зачатки дружеских чувств. Чувства Клауда Страйфа к Тифе Локхарт сложно было назвать всего лишь дружескими. — Клауд, ты полностью осознаешь, какие блага сулит союз с Шинра, и предпочитаешь не связываться, даже если придется работать, как вол. Вопрос в том, понимает ли это мисс Локхарт. Что, если настанет день, когда она подумает, что надо было выбирать богатство и престиж, не оглядываясь на собственную гордость? Другими словами, придет ли время, когда она возненавидит Клауда или жизнь рядом с ним, сравнивая ее с тем, что могла бы иметь под крылом Шинра. Не хотелось бы думать, что девчонка из таких, да и восторги Клауда говорили о многом, но Сефирот знавал немало мужчин и женщин, которые так стремились к власти и удовольствиям, что разменивались и совестью, и друзьями, и собственными телами. Хотелось хотя бы подготовить Клауда к вероятности, что мисс Локхарт однажды пожалеет о своем выборе. — Ну, не сказать, чтобы личное общение с Шинра ее так уж впечатлило, — цинично уточнил Зак. — Не важно. — Клауд ответил с безграничной уверенностью в голосе. — Потому что мы разрушим компанию. Лицо Сефирота дрогнуло. Он бы не пытался побороть компанию, если бы не считал, что сможет победить, но он также видел и пережил достаточно неудач и не мог исключить вероятность провала. Несгибаемая вера Клауда ободряла и тревожила. Обычно это Зак в силу характера в упор отказывался замечать плохой исход, но его спасал оптимизм и умение выкарабкиваться, когда изначальный план летел к чертям. Клауд мало во что верил от всего сердца, и, хотя отчаяние придавало ему сил драться, сначала ситуация должна была ухудшиться до предела, прежде чем включались его инстинкты выживать или спасать. Короче говоря, вот еще один довод, почему они победят и победят шумно. — Есть крайний срок исполнения наказания для мисс Локхарт? — Стражники говорили, завтра ее то ли куда-то переводят, то ли… то ли что-то сделают с ней утром. — Нужно забрать ее сегодня ночью. Зак выразительно посмотрел на Сефирота. Как только они вытащат из тюрьмы девчонку — начнется. План придет в действие, все они сбегут из компании, и пути назад не будет. Если освобождать Аэрис Гейнсборо, то делать это нужно сегодня ночью. Сефирот постучал ручкой по бумагам и чуть сдвинулся, позволяя Заку усесться на ручку кресла и прочитать записи. Он поднял глаза на ошарашенного Клауда: — Есть что добавить, Страйф? Клауд несколько мгновений смотрел на него стеклянным взглядом, затем потряс головой все с тем же выражением ужаса. Вот и хорошо. Не каждому достается честь уместить задницу на мебель Сефирота. Такое поведение он позволял только Заку. — Так это… — с трудом отмер от потрясения Клауд. — Мы их, значит, сегодня вытаскиваем? — Их? — уточнил Сефирот. — Да, еще та девушка, с которой Зак разговаривал. Она ведь тоже с нами? Повисла тишина. Сефирот встал так неожиданно, что Клауд закашлялся, а Зак глухо вскрикнул, чуть не свалившись с покачнувшейся опоры. Сефирот не обратил на это внимания: реакция у Зака была отменной, и раньше он всегда успевал поймать равновесие, чтобы не растянуться на полу. Выдвинув нужный ящик шкафа, Сефирот достал кожаный кошель с карточками и обычными ключами и кинул его Клауду. Тот неловко поймал снаряд. — Достань маскировки. Убедись, что они припрятаны в одном из мешков, которые мы соберем. — Сэр, — увереннее отозвался Клауд. Он кивнул Заку и вышел из комнаты. Военные привычки так просто не бросить, в отличие от официального положения в Шинра. Офицерам не пристало спорить в присутствии низших по званию. — Маскировки, во множественном числе? Сефирот пружинисто развернулся к Заку, который уже переместился в кресло и облокотился на стол. От этого зрелища захотелось сбежать вслед за Клаудом, но Зак следил за дверью. — Сбережем время на сборах, если решим взять с собой и Гейнсборо. — Я уже решил. — Ты — только половина «нас». — Клауд не в счет? — Значит, треть. — А он на моей стороне. Хочешь пойти против большинства? — Демократия редко применима для военных, — слабо улыбнулся Сефирот. — Ты уверен, что эта девчонка и есть Древняя, которую мы ищем? — Ты необычайно подозрителен. — Это не ответ, — в меру раздраженно отозвался Сефирот. — Она в указанной камере, подходит под описание, и ее имя и история совпадает с тем, что мы слышали. Ты правда думаешь, кто-то догадался, что мы задумали, и готовит нам западню? Сефирот постарался пронзить Зака взглядом, чтобы до того дошло, что именно об этом он и думает. — Она мне не соврала. Взгляд Сефирот потяжелел: — Она хорошенькая? — Очень, — ухмыльнулся Зак, закатил глаза, и Сефирот подавил вздох. — Не будь таким пристрастным, Сефирот. Хорошенькие люди точно так же способны говорить правду, как и некрасивые. Вот взять меня, — похвалился Зак. — Что, как образец честности и скромности? — Ай, — хмыкнул тот. Несмотря на тикающие минуты и незавершенный спор, Сефироту стало легче. Зак закинул ноги на стол, и Сефирот заулыбался. Он и сам любил так делать и не возражал, когда Зак пачкал ботинками столешницу. После бесконечных стерильных помещений в детстве, напоказ игнорировать принятые санитарные нормы было невыразимо приятно. — Я обещал. — Мягкий тон не смог скрыть стальное дно. Все напряжение разом вернулось. Зак стоял за свою честь так же крепко, как когда-то Анжил. — Обещал что? — Что я вернусь. Сефирот вновь расслабился: — Это можно устроить. — Но ты все равно не хочешь брать ее с собой. — Голубые глаза, казалось, вот-вот просверлят в Генерале дырку. — Не думаю, что у нас достаточно оснований ей доверять. — Но мне ты доверяешь. Сефирот криво улыбнулся в ответ. Если и был слово, способное описать их взаимоотношения, то этим словом было «доверие». После дезертирства и предательства Генезиса и их общего друга Анжила, Сефирот обнаружил, что остался без своих единственных друзей, а Зак пытался справиться с жестоким фактом, что наставник его бросил. Суматоха, вихрь возможностей и действий, которые последовали, уважение, которое они оба питали к Анжилу, и, более всего, необходимость — все это сблизило их. Взаимная молчаливая поддержка помогла справиться в трудные времена. Как бы ни были они смятенны и неуверенны, оба знали, что есть человек, который не предаст. Конфликт с Анжилом и Генезисом особенно плохо отразился на Сефироте, потому что он знал причины их решения. Впоследствии он провел кое-какие расследования и обнаружил такие тревожащие данные, что почти захотел уйти за ними вслед. Но только не с таким равнодушием. Так он и сказал Заку. После краткого описания планов, Сефирот неожиданно столкнулся с дилеммой: как выразить остальное? «Пойдешь ли ты со мной?» Зака не растили с младенчества, как Сефирота, он сам выбрал такую жизнь. Какое право он имеет просить Зака все бросить, только потому, что не может расстаться с единственным другом? У Зака-то друзей хватало, и ему придется оставить их всех, если решится уйти из компании. Сефирот не попросил, и Зак не ответил. Он просто шагнул ближе, посмотрел Сефироту глаза в глаза, затем перевел взгляд вдаль на несколько биений сердца. Потом кивнул и спросил: «Можно, мы возьмем Клауда?» С тех пор главной задачей стало не просто уйти, а скрыться от Шинра. — То есть, девушку Клауда мы точно берем. Зак намеренно переводил тему. Очевидно, напрямую проговорить планы и последствия было полезно. — Боевые навыки мисс Локхарт только помогут показать Шинра, что они не всемогущи. Да и отношения Страйфа и мисс Локхарт тоже нужно учитывать, это еще один плюс в ее пользу и еше одна причина забрать ее. — «Как и возможность подразнить Шинра», — с удовольствием мысленно добавил Сефирот. — А еще мы спасем невинную девицу из лап плохих парней? — Не без этого. — Аэрис — тоже невинная девица. Сефирот нахмурился, услышав фамильярное обращение по имени. Зак слишком быстро привязывался. — На чем основано такое мнение? — Ты когда-нибудь слышал выражение «невиновен, пока не доказано обратное»? — Ни разу. — Сефирот выступил на середину комнаты. От мысли, что пленница, возможно, не Древняя, покалывало шею. — Сефирот. — Зак привстал, опираясь руками на стол. — Ничего не изменилось, мы должны ее вытащить. Спасем ее, ткнем этим в лицо Шинра, и заполучим на свою сторону последнюю из Древних. Неважно, что они хотят от нее: добраться до Земли Обетованной или даже использовать, мы не можем оставить ее у них. Ты знаешь, на что они способны. Сефирот оглянулся на дверь. Он действительно знал. Он на своей шкуре испытал, что они могут сотворить с собственными детьми. Внимание заострилось на мягком прикосновении необычайно длинных светлых волос к лицу и шее. В детстве голову ему брили ежедневно — ради санитарии, ради легкого доступа к коже головы, чтобы втыкать датчики, отслеживающие развитие мозга. Когда его, наконец, перевели из лабораторий в военную часть, Сефирот поклялся себе, что никогда не позволит остричь волосы. Теперь они струились ниже колен, и только один ученый осмеливался касаться их. Когда из-за прически его стали путать с женщиной, Сефирот просто изменил модель униформы так, чтобы она открывала грудь. Любому, знакомому с основами анатомии, было понятно, какого Генерал пола. Таким образом, униформа открывала только часть груди, шею и лицо, вся остальная кожа была скрыта под слоями одежды. Стандартная униформа Солджера не предусматривала рукавов, что облегчало дыхание, увеличивало подвижность, и в целом выглядело довольно устрашающе. Особый статус Сефирота давал ему возможность отказаться от любой одежды, которая открывала бы следы от бесчисленных биопсий, инъекций, прививок, шрамов от операций, которые зачастую не перевязывали, чтобы отследить скорость заживления. Шрамов могло бы быть больше. В бою его нередко ранили, но такие раны сразу лечились материей или эликсирами. Однако на уже восстановленном кожном покрове зелья не работали. Свежие повреждения закрывались, а белые шероховатые следы из прошлого оставались. Сефирот повернулся обратно к Заку. У того на сосредоточенном лице тоже был шрам, намеренно оставленный в память о наставнике — Анжил пытался вынудить Зака ударить его и рассек ему кожу. Сефирот разглядывал непреклонное выражение лица Зака. Зак защищал Аэрис Гейнсборо с таким же упорством, как защищал Анжила, до последнего веря, что друга получится спасти. Сефирот скинул это задание на Зака не только потому, что Заку лучше удавалось общение с людьми, но и из-за мыслей о возможном убийстве старых друзей. Сефироту не пришлось убивать Анжила и Генезис. Это сделал Зак. Тогда самой отчетливой мыслью среди урагана в голове была мысль о том, что он бы скорее зарубил Анжила сам, лишь бы только не было у Зака этого взгляда, с которым он нес меч наставника за спиной, и кровавой корочки на лице, полностью прикрывающей царапины. Сефирот согласился бы на что угодно, чтобы никогда снова не увидеть то выражение. Он не позволит Заку привязаться к тому, кто его снова предаст. Сефирот медленно покачал головой. Зак издал нечленораздельный звук и перемахнул через стол, приземлился так близко к Сефироту, как никто не смел, если только не пытался его убить. — Она — именно та, за кого себя выдает! Не забрать ее — значит оставить на растерзание Шинра и сделать их на порядок сильнее. Она не соврала! — Ты повторяешься, Зак. — Ты явно не расслышал меня в первый раз. Она такой же человек, как и мы, и она в беде, а мы можем помочь. Почему бы не помочь! Такой же человек, как и мы. Сефирот не стал по-детски уточнять, что вообще-то она Древняя, и вспомнил, что не так давно обобщения его не соблазняли. Вскоре после того, как они с Заком решили бросить компанию, он выискивал любую информацию о том, куда могли уйти Анжил и Генезис, и обнаружил данные, которые заставили его усомниться в собственном человеческом происхождении. Он даже почти забросил расследования, но Зак не позволил ему. Он ни минуты не сомневался в Сефироте. Без каких-либо подтверждений Зак клялся, что Сефирот не просто порождение душевнобольных ученых, и этой веры было достаточно, чтобы продолжать продираться сквозь документы. Наградой послужило знание, что эксперименты начались только после того, как он был зачат. На душе полегчало. Пусть он в чем-то изменен, но самые начала его сути были вполне человеческими. Зак тогда уперся, не имея доказательств, и оказался прав. Сейчас он делал то же самое. Хватка Зака на локте успокаивала, несмотря на споры. Сефирот так и не развил способность сопротивляться ласковому физическому контакту. Анжил всегда соблюдал границы приличий. Генезис часто вторгался в личное пространство, но больше с целью продемонстрировать, что может, чем выразить теплоту. Зак же жил прикосновениями. Когда Сефирот впервые столкнулся с Заком — тогда тот еще был во Втором классе, — тот держал в шейном захвате Анжила. Анжил пару секунд терпел, а потом стряхнул Зака, бегло пожурив. Сефирота так поразило, насколько просто и беспечно выглядел жест, что он даже заинтересовался наставнической программой, прежде чем понял, что таких кандидатов, как Зак, не поставляют на конвейере. Сефироту никогда не приходилось близко контактировать с кем-либо на физическом уровне без враждебных намерений. Ученые и фанаты умещались в одну и ту же ненавистную категорию людей, которые с радостью сорвали бы с него одежду, чего Сефирот не собирался позволять. Нетребовательное, дружеское прикосновение приносило покой и поддержку в большей мере, чем он смел надеяться. Он читал Зака, как открытую книгу, потому что у того не было причин скрывать намерения. Зак действительно был полностью убежден, что девчонка в камере была той, о ком они слышали, настоящая, неподдельная Древняя. Ничто не могло поколебать его веры: ни то, что она может оказаться приманкой, ни то, что истинная Древняя попросту может обладать скверным характером и собственными тайными замыслами. А еще Сефироту было очевидно, что откажись он взять девушку, Зак согласится. Потому что Зак ему верит. И только безумец не приложит все усилия оправдать подобное доверие. — Можешь вернуться, — четко выговорил Сефирот. — Но ты задашь ей два вопроса, именно в той форме, как я тебе скажу. И заберешь ее, только если она ответит правильно на оба… меньшее зло III — Проснись, Аэрис! Она испуганно вскочила, сердце отчаянно заколотилось в груди. Вокруг было слишком странно, слишком темно, слишком рано. Ее вообще здесь быть не должно. Потом Аэрис вспомнила: она в камере, потому что ее поймали, а темно, потому что свет пока не включили. И все же — ее вообще здесь быть не должно. — Ты вернулся! — она забралась с ногами на кровать и попыталась дотянуться до решетки. — Я всегда выполняю, что обещал. Аэрис снова видела, как сияют глаза Зака в темноте, поэтому без сомнения подняла руки, чтобы сдвинуть решетку, едва ощущая холод металла ладонями. Она чувствовала, что Зак рядом, но не могла разглядеть его лица. И можно было только догадываться, какого цвета его форма и как подстрижены волосы. — Который час? — Второй час ночи. — Значит, — Аэрис взволнованно выдохнула, — мы сбежим сегодня? — Да… но только если… Сердце едва не пропустило удар. — Только если что? — Не волнуйся, — попытался Зак успокоить ее, — я вовсе не сомневаюсь в тебе, но мы еще не уверен, что ты Древняя. Как смешно, именно в этом Аэрис всегда пыталась убедить «Шинра» — она не Древняя. Подавив истерический смешок, она спросила: — И как же мне это доказать? — Пройти маленькое испытание — ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться. — А если я не пройду? — Вот еще, даже не сомневайся в себе! Аэрис почувствовала себя несчастной, но, похоже, иного выхода не было. — Я готова. — Сразу в бой, молодец! Скажи, ты знаешь кого-нибудь из Солджеров кроме меня? — Никого. Это было сродни: что вы знаете о своих врагах — кроме того, что вы в плену? — Отлично. А вот то, что я сейчас спрошу, прозвучит как бред, но я не виноват. Слушай… Мудрость и милосердие объединены для победы. Красота венчает на царство. Разум и справедливость — основа величия. Сосчитай до десяти, раздели на три, вспомни основы и назови имя. Аэрис задумалсь. — Не мог бы ты повторить? — Не вопрос. Когда Зак повторил загадку, она показалась еще более бессмысленной. — Ммм… звучит довольно поэтично, — протянула Аэрис. — Да, это Ло… ой… короче, друг один придумал. — И сколько у меня попыток? — Да как бы сказать… Это одна из ситуаций, когда получаешь все или ничего. Так что всего одна. Ох, ну, конечно. В горле невольно застрял комок. Аэрис вертела загадку и так, и эдак, но ничего стоящего на ум не приходило. Да и как она могла быть связана с Древними? — Необязательно отвечать стоя как на уроке, — подсказал Зак. — Ты можешь сесть и подумать. Аэрис села, совсем забыв о том, что ее сила помогала Заку держаться в вентялиционной трубе, и солджер тут же рухнул прямо к ее ногам. — Не ушибся? — испуганно спросила Аэрис, стараясь подавить невольный смешок. — Я не упал, я просто поменял диспозицию, — пробурчал Зак, устраиваясь где-то в темноте поудобнее. Вздохнув с облегчением, Аэрис прислонилась затылком к стене. Прохладный металл успокаивал и помогал сосредоточиться. Хотя пока получалось не очень. — У тебя получится, — примирительно сказал Зак. — В глубине души ты знаешь ответ. — Ты пытаешься подсказывать? — сухо спросила она. — Вовсе нет, — голосом оскорбленной праведности возразил Зак. — Я пытаюсь приободрить. Все, что тебе нужно знать для ответа, хранится в твоей памяти, просто очень глубоко. — Очень глубоко, — повторила Аэрис без особой надежды. Наверное, так же глубоко, как воспоминания о детстве, когда мама еще была жива, чтобы рассказать нечто важное о Древних. Детство. Родители. Отец. Воспоминания рассыпались ледяным крошевом. Аэрис не помнила: был ли он добр или нет, ласков или груб. Каждый раз, когда она думала об отце, сильнее всего была обида: он не смог защитить свою семью. Аэрис зажмурилась и сжала край юбки в кулак, да так, что ткань едва не затрещала. В мире нет ничего вечного. Аэрис расслабила пальцы и разгладила юбку. — Эй, как ты там? — встревожено спросил Зак. Его сияющие глаза непрерывно смотрели на нее. — Ты все время будешь пялиться на меня? Зак смущенно хмыкнул: — Мне отвернуться? — Нет, не надо. Пусть она не могла рассмотреть человека, сидевшего в темноте, но все же он был там, и это, как ни странно, грело душу. Не так уж и много постоянного было в ее жизни. Дорогие ей люди умирали. И даже цветы, которые она растила, увядали, чтобы дать новые семена. Вырасти, расцвести, увясть — непрерывный жизненный цикл, который только подпитывал ее страх: в мире нет ничего вечного. Выровняв дыхание, она снова начала вспоминать. Самое яркое впечатление детства: даже если кто-то сильно любит тебя — это не значит, что он может спасти и защитить. Для маленькой Аэрис это было бы страшным разочарованием, если бы не мама. Мама могла защитить. Приходили странные люди, и свет вокруг был странным, но Аэрис не было страшно, потому что мама смеялась над ними. Они задавали непонятные вопросы, пытаясь добиться ответа. Мама отвечала легко, не задумываясь, а странные люди быстро-быстро записывали ее слова на бумаге. Потом они разозлились и ушли. А мама снова начала играть с Аэрис. Они играли в долгий-долгий бег, в прятки, в молчание. Но больше всего Аэрис любила, когда мама играла с ней в другие игры — они танцевали, прыгали, хлопали в ладоши и нараспев повторяли слова. Странные люди спрашивали их и об этой игре. Маме ничего не стоило показать им — жесты, слова, танец, похожий на движения большой кошки. Аэрис удивлялась, почему эти люди не играют с мамой, а уходят с таким видом, будто она их обидела. Ну и пусть уходят, Аэрис сама будет играть с мамой и повторять необычные гортанные слова: Kether, h'akmah, binah. Они словно откликаются эхом, когда Аэрис хлопает в ладоши вместе с мамой. Мама могла и не рассказывать, маленькая Аэрис и так знала, о чем они поют: венец, мудрость, разум… У Аэрис перехватило дыхание. Их было десять! H'esed, pah'ad, tiphereth — милосердие, справедливость, красота... — Повтори загадку, — попросила она. — Мудрость и милосердие объединены для победы, — радостное волнение слышалось в каждом слове. — H'akmah, h'esed, netsah, — прошептала Аэрис торжественно. — Красота венчает на царство. — Тiphereth, kether, yesod, malkuth. — Разум и справедливость — основа величия. — Binah, pah'ad, hod! — Сосчитай до десяти, раздели на три, вспомни основы и назови имя. Десять имен, у каждого свое значение. Три столпа, у двух — три ветви, у одного — целых четыре. — Назовешь имя? Даже с закрытыми глазами Аэрис чувствовала, как Зак отчаянно прожигает ее взглядом. Эти столпы назывались: столп любви, столп милосердия, столп справедливости. А все вместе они носят имя… — Сефирот, — прошептала Аэрис. Зак промолчал. — Я ошиблась? — не поверила она. — Нет. — Я угадала, — Аэрис с трудом удержалась от того, чтобы захлопать в ладоши, или не повиснуть на Заке. Но она вскочила на ноги и закружилась от радости, чувствуя, как юбка плавно обвивает колени. У нее получилось! Она ответила на первый вопрос, ответит и на другие. — Что дальше? — она резко остановилась. — Еще какой-нибудь вопрос про знания Древних? Он немного помедлил. — Нужно будет просто честно ответить. Аэрис с энтузиазмом кивнула. — Конечно. — Когда я попрошу у тебя кое-что, ты пообещаешь сделать это или отказаться — но тогда я уйду один, без тебя. Аэрис остолбенела, радость сразу погасла. И даже не знала, какую спасительную подсказку попросить. И так все было ясно. — Ты попросишь меня о чем-то ужасном? — глупо переспросила она, заранее понимая, какой ответ прозвучит. — Я не имею права предупреждать. — Тогда начинай, — прошептала она. — Прости, иначе я не могу помочь тебе… Аэрис ждала. — Хорошо, — вздохнул Зак. Голос его тут же изменился — стал жестким, почти жестоким, как и слова, которые он произнес: — Я помогу тебе выбраться, обещаю спасать и защищать, только если ты отдашь мне своего первенца. Аэрис невольно отшатнулась. У нее пока не было детей — но что скрывалось за этим вопросом? Внезапное осознание было ужасающим: да, ей обещали помочь как последней Древней, избавить от ужасов, которые приготовила «Шинра», но вместо этого она должна будет принести в жертву свое дитя. Аэрис бросила отчаянный взгляд в сторону Зака, надеясь, что его слова — нечто вроде шутки, причем неправильно понятой. Но он не мигал и не отворачивался, он ждал. Аэрис невольно сжалась в комок: ответ зависел только от ее собственного решения, и больше никак. Он не уйдет, пока не получит ответ — пусть даже придется ждать до утра. Мысли Аэрис метались. У нее не было детей, а от того, что она только наполовину Древняя, возможно, никогда и не будет. Стоит ли рисковать, если есть хоть малейший шанс, что она станет матерью? А если нет? Есть женщины, которые сознательно отказываются заводить ребенка, чтобы не потерять работу, спокойную жизнь и привлекательность. Она думала и думала. Обстоятельства могут сложиться так, что она все-таки будет матерью. Имеет ли она право обречь еще нерожденное дитя на нечто немыслимое ради спасения своей жизни? Что они хотят сделать с малышом? Вряд ли что-то хорошее, раз умалчивают о своих планах. Наверняка что-то ужасное. Что же делать? Что бы сделала ее мама? Аэрис вдруг снова вспомнила те страшные дни, когда их с матерью заперли в камере, похожей на эту. Маме удалось убедить всех, что маленькая Аэрис не знает ничего важного. Маму забрали, несколько часов Аэрис провела в одиночестве. А когда мама вернулась, то не могла даже говорить. Но даже тогда маленькая Аэрис не только плакала, но и смеялась, играла, пела. Она всегда могла обнять маму. Иногда она злилась на тех, кто допрашивал, почему они не понимают, что мама очень умная и много чего знает. Мама засмеялась и постучала кончиком пальца по носу Аэрис. — Иногда самое умное — притвориться дурочкой. И все же ничто не спасло Аэрис — ни мамина самоотверженность, ни ее ласка и любовь. Когда Аэрис немного повзрослела, больше никто не слушал Ифалну, которая повторяла, что ее дочь слишком мала для допросов. В тот Аэрис день играла с куклой, мама смастерила ее из старых тряпок. Аэрис помнила, как сидела на полу, и вдруг кто-то схватил ее и перекинул через плечо. Мама, которая обычно говорила тихим ласковым голосом, страшно закричала. А затем дверь захлопнулась. Раньше Аэрис никогда не боялась, если ее брали на руки — потому что никто не делал этого, кроме мамы. Но сейчас тот, кто нес ее, держал крепко и грубо. Аэрис было страшно, ничего не оставалось, как покрепче прижать к себе куклу. Нужно быть храброй, потому что иначе она не сможет спасти Долли. Потом Аэрис попыталась вырваться, начала пинаться и извиваться, и как раз в этот момент кукла упала на пол. Аэрис закричала, пытаясь дотянуться до Долли, но тот, кто держал ее, даже не остановился. Дверь закрылась и больше куклу Аэрис не видела. Вот тогда Аэрис впервые увидела своего мучителя. Ей показалось, что у него не было глаз, только блестящие круги очков. Как и мама, Аэрис могла угадать, добрый человек или злой. Но у этого просто не было души. Он потянулся к ней, и Аэрис некуда было бежать. Аэрис невольно зажмурилась в темноте. Вот что ждет ее ребенка. Ни одна мать не пойдет на такое — даже ради спасения своей жизни. — Нет. Зак присвистнул. Он смотрел на ее руки, пылающие силой во мраке. — Я сказала — нет, — повторила Аэрис. — И это самое лучшее! Ты прекрасна! А я говорил ему, что ты особенная! Аэрис была слишком вымотана, чтобы понять. — О чем ты? — Сефирот испытывал тебя, — Зак почти смеялся от радости. — Он не хотел помогать той, которая откажется от своего ребенка, чтобы спасти себя. Так что ты ответила правильно. — О, — сказала Аэрис, которой трудно было так сразу отойти от происходящего. — И это значит… — Да! Надень ботинки, через час «Шинра» нас только и видела. Аэрис наконец нашла в себе силы улыбнуться, а потом с сомнением огляделась. — Я не знаю, где они, я их потеряла. Зак склонился, обшаривая пол. — Один вот, держи, а второй у стены. Она ступила на пол, даже сквозь носки, чувствуя, какой он холодный. — Прости, что я бросила в тебя ботинком. — Сефирот очень смеялся, когда услышал об этом. — Надеюсь, он не подумает обо мне плохо. Найдя второй ботинок, Аэрис села на край кровати, пытаясь определить, какой левый и какой правый. — Он беспокоится обо всех нас и старается защитить по мере сил. Но я уверен, что ты ему понравишься. Аэрис едва не выронила обувь. — Мне придется с ним встретиться? — Непременно. Он очень ответственный, хоть я стараюсь и обуздать его порывы. — Это хорошо, — она наконец обулась и даже пошевелила пальцами в ботинках, которые были чуть великоваты. — Это очень хорошо, — подтвердил Зак уверенно и коснулся ее руки. — Больше незачем медлить. Аэрис вскинула голову, она многое пережила и прошла испытания — теперь все будет хорошо. Она все еще не могла увидеть как выглядит Зак, но могла взять его за руку… или хотя бы за рукав, потому что при одной мысли о прикосновении вдруг стало неловко. — Рванули, — прошептал он. — И напомни мне не шуметь. Если я вдруг увлекусь. Звуки здесь разносятся далеко. — Большой бабах от того, как закроется решетка, не считается? — Услышать, как лязгает железо в здании, где все сплошняком из металла, ничего особенного. Вот голоса в вентиляции — точно подозрительно. Они осторожно пробирались по трубе, и Аэрис только сейчас пришло в голову спросить: — А насколько хорошо ты видишь в темноте? Зак оглянулся. — Я вижу, что ты закусила губу, а маленький кармашек на твоей юбке расстегнут. Аэрис тут же перестала прикусывать нижнюю губу и на всякий случай проверила карман наощупь. Все было именно так, как и сказал Зак. «Замечательно», — смущенно подумала Аэрис, которой даже представлять не хотелось, как она выглядит после того, как влезла в вентиляционную трубу. И волосы, наверняка, растрепались. Даже переплести косу теперь неловко, потому что Зак точно заметит, что она прихорашивается. Нужно отвлечься. — А как бы ты выкрутился, если бы я знала имя Сефирота? — Тогда я спросил бы, что значит его имя. Из каких значений оно складывается. Когда мне загадали эту загадку, я просто намучился. — А далеко нам еще идти? Ох, хотелось надеяться, что Зака не рассердит это «мы», но Аэрис должна была знать, успеет ли она хоть как-то подготовиться к своей первой встрече с Сефиротом. — Наша временная база на несколько этажей вниз, так что считай, наша прогулка завершится экскурсией через двадцать минут. Целых двадцать минут, чтобы успокоиться или, наоборот, окончательно распереживаться. Она невольно начала двигаться быстрее, пока Зак наконец не сказал: — Вот мы и пришли. Клауд ждал нас, но ушел. Аэрис шагнула следом за Заком и чуть не упала, ветер бил в лицо — они стояли на краю некоего очень высокого сооружения. — А кто это, Клауд? — Аэрис пыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть, но рядом был только Зак. — Третья часть "мы". Он служит в пехоте. А еще он влюблен в девушку, которую чуть не выдали замуж за Руфуса Шинру. Клауд уже спускался этим путем, и Тифа тоже смогла. — А мы как же? — Ну, будь я один, то просто прыгнул бы вниз, — честно признался Зак, — но мне нужно в первую очередь позаботиться о тебе. Ты выдержишь? — А что было бы проще всего? — спросила Аэрис настороженно. Она не была уверена, что сумеет спуститься вниз без чужой помощи. Может, и смогла бы, но устала как никогда и почти ничего не видит. — Ты обнимешь меня сзади и будешь крепко держаться, тогда руки у меня будут свободными, чтобы балансировать, — легко ответил Зак. — А когда будем приземляться, я приторможу о стену, и ты не ударишься. Как думаешь, справимся? — Наверное, — честно говоря, Аэрис не чувствовала себя уверенно, но другого выхода, кажется, не было. Ей пришлось крепко прижаться к Заку сзади, так что она невольно почувствовала запах его волос — свежий, похожий на запах листвы. — Постарайся не задушить меня, — предупредил Зак. И прыгнул. Полет напоминал холодный душ, если бы вода била не вниз, а вверх. От тела Зака было жарко, а глаза слепли от порывистого ветра. Аэрис казалось, что они падают сквозь черную пустоту, и только огни внизу неумолимо становились все ближе. Иногда Зак лавировал на волнах воздуха, в такие мгновения Аэрис боялась, что они вот-вот врежутся в стену, и закрывала глаза. А потом они снова падали вниз. И наконец после круговерти стен, огней, звезд и ветра Зак выпрямился и больше не двигался. — Живая? Аэрис тяжело дышала, чувствуя, что в груди колет, и едва не рассмеялась. — Но я не кричала, — заявила она, крайне довольная собой. — Да, ты умница, — Зак ласково дотронулся до нее, прежде чем спросить: — Ну как, спустишься, или хочешь посмотреть, как быстро я бегаю? Аэрис наконец отдышалась. Но сердце колотилось в груди, кровь бурлила. Ей хотелось движения, свободы, силы. — Да, хочу. — Отлично, — Зак кивнул и ринулся вперед. Ветер снова бил в лицо, дыхание перехватывало. — Мы успеем за десять минут? — спросила Аэрис, задыхаясь ото восторга. Она не обиделась бы, если бы Зак не ответил, чтобы сберечь дыхание. Но он сказал: — За минуту. И Аэрис снова почувствовала, как отчаянно не хватает времени, чтобы быть готовой к встрече с Сефиротом. Зак повернул за угол, и яркий свет едва не ослепил. — Они оставили проход открытым для нас, — сказал Зак и добавил: — Держись. Аэрис послушалась, хоть и не поняла, почему надо снова держаться. И даже не завизжала, когда Зак снова прыгнул вниз. Яркий свет был везде, люминесцентные лампы горели и кружились перед глазами, так что пришлось снова зажмуриться. Зак приземлился, а для Аэрис мир еще продолжал вращаться, поэтому ему пришлось помочь ей встать на ноги. — Клауд сейчас включит дезинфицирующее средство, — предупредил он напоследок. — И скорее всего, твоему желудку это не понравится. Аэрис кивнула, совсем не подозревая, что ее ждет, когда сверху рассыпалась мелкая изморось. В ту же минуту она почувствовала, что не может дышать, кожа противно пересохла, а глаза заслезились. Но что самое ужасное, ее в и в самом деле тошнило. Зажав рукой рот, Аэрис бросилась вперед — ей нужна была мусорная корзина, ваза, ночной горшок, что угодно. Желчь обожгла горло и нос. Подумать только, а она еще огорчалась, что в тюрьме почти не кормили. И только потом, когда Аэрис выпрямилась, она поняла, что произвести хорошее впечатление уже не удастся. Спрятав мусорную корзину за спину, Аэрис вытерла рукой глаза и огляделась. На другом конце комнаты она увидела троицу — первой бросилась в глаза красивая девушка с темными волосами, рядом с ней паренек, который держал ее за руку, похоже, что он и есть Клауд. А рядом… ох, Сефирот. Сефирота никакой напускной любезностью не проймешь. Он весь был резкий, на контрасте: серебряные волосы, бледная кожа, черный плащ. Сефирот смотрел пристально, и в этом взгляде читалось, что он не очень-то высокого мнения об Аэрис. И если он не знает всех ее тайн, то только потому, что ему совсем не интересно. Определенно, Аэрис Сефироту совсем не нравилась. Аэрис очень хотелось отступить на пару шагов назад, а лучше — совсем убежать. Но она тут же едва не споткнулась, врезавшись в Зака. Глаза у него сияли, даже когда он просто смотрел на Аэрис. Забрав у нее мусорную корзину, Зак шагнул вперед: — Я с хорошими новостями, Сефирот. Аэрис — Древняя, и к тому же просто замечательная. Теперь Зак говорил не таясь, и Аэрис могла оценить, какой звучный и красивый у него голос. Но что еще более важно, он отвлек внимание Сефирота на себя. Сефирот молчал, и Аэрис в панике снова захотела спрятаться. — Что ж, давайте официально представимся, — продолжил Зак как ни в чем не бывало. — За столом лидер нашего сопротивления Сефирот. Один из его природных талантов — наводить страх и ужас. Даже если он того не желает. Теперь Сефирот смотрел своим холодным пугающим взором на Зака. — Но когда он желает наводить страх и ужас, эффект более впечатляющий, — весело продолжил Зак. — Справа Клауд и Тифа. Зак улыбнулся Клауду и завершил: — А теперь позвольте представить, Аэрис Гейнсборо. Сефирот встал. Он был выше, чем Зак. Аэрис подумала, что лучше всего сейчас было бы провалиться сквозь землю, когда ее пальцев коснулась рука Зака. Сначала показалось, что это случайное прикосновение, но Зак твердо взял ее за руку. Сефирот заметил это движение и нахмурился. А вот Аэрис приободрилась. Она подняла голову, вспоминая, сколько всего пережила, чтобы пройти испытания, которые назначил ей этот человек. Взгляд у Сефирота был колючим, а Зак, похоже, собирался защищать ее до конца. Но Аэрис совсем не хотела, чтобы из-за нее ссорились. Расправив плечи, она подумала, что сама может за себя постоять. — Сефирот, — Аэрис спрятала поглубже весь свой страх и растерянность, — спасибо тебе и Заку, что вы спасли меня. Она шагнула вперед, протягивая руку. В трущобах никто никому руку не пожимал, потому что в эту же минуту вас могли ударить или украсть у вас кошелек. Но Аэрис знала, что на Плите люди пожимали друг другу руки, чтобы выразить уважение и доверие. Несколько мгновений Сефирот просто смотрел, но она продолжала храбро протягивать руку. Бросив взгляд на Зака, Сефирот неохотно ответил на рукопожатие. — Не за что, — голос его был глубоким, но каким-то… ломким. Словно незаживающая рана не давала покоя, мешала чувствовать себя целым. А когда Сефирот держал руку Аэрис в своей, то ощущение только усилилось. В силе Сефирота нельзя было усомниться, он подчинял одним своим прикосновением. Но все же что-то царапало, вибрировало, не давало покоя. Рука Сефирота дрожала. — …Твоя рука, — пробормотала Аэрис, стараясь разобраться и понять свои ощущения. Обмен любезностями прекратился, даже не начавшись. Сефирот отнял руку и сжал ее в кулак, чтобы унять дрожь. Он был готов к обороне и не стал бы слушать лепет и оправдания Аэрис. Но Аэрис поняла, что происходит. Он не доверял ей — как не доверял бы первому попавшемуся человеку. Ведь он отвечал не только за себя, и ему долгое время приходилось нести на себе это бремя. Нетрудно догадаться, кто был виноват в состоянии Сефирота, если сейчас он выступал против «Шинра». Но ведь и сама Аэрис была против корпорации. — Я могу помочь тебе, — сказала она. — Это правда? — Зак с надеждой заглянул ей в глаза, а вот Сефирот, откровенно не веря, приподнял бровь. — Да. Аэрис смотрела только на Сефирота. В мыслях она уже искала способ его вылечить — высвободить то, что мучило его многие годы. — Древние славились своими способностями, — подсказал Зак. Не себе, Сефироту. Сефирот бросил на него мрачный взгляд. — Скоро решающие битва, и мне будет не до того, чтобы валяться на койке, а потом снова приходить в форму. Это прозвучало как обвинение — как будто Аэрис пытается сделать его слабее! Аэрис покраснела от досады и открыла рот, чтобы резко ответить, но Зак снова взял ее за руку. И тогда вместо того, чтобы обидиться, она снова предложила: — А потом? Когда все закончится, я могла бы исцелиить тебя. Они стояли друг против друга. Сефирот взвешивал каждое ее слово. И хотя он остался настороже, но, похоже, был непрочь позволить ей подойти ближе. И на этот раз он первый протянул руку. — Договорились. *** Сефирот никогда не любил праздники. Он знал, что такое славная битва и заслуженная победа, но вот отмечать их вместе со всеми не считал нужным. И просто ненавидел, когда на него приходили посмотреть как на какую-нибудь диковинку. Единственные, кто мог заставить его хоть как-то выйти на публику — только друзья, да и то не слишком часто. Обычно они оставляли на Сефирота всю свою ораву малышей, чтобы как следует отпраздновать ту или иную дату. И дети вовсе не скучали вдали от родителей. Сефирот все еще носил длинные рукава и перчатки — но скорее по привычке, чем по необходимости. Он протянул руку к солнцу — рука не дрожала. Аэрис не бросала слов на ветер. Один из малышей подбежал к нему, и Сефирот склонился, чтобы взять мальчишку на руки. Аэрис любила поддразнивать Сефирота, мол, все закончилось тем, что она все-таки вручила ему свое первое дитя. А потом и второе, и третье. Ну, а кому еще, как не крестному?