***
Мужчина нервно одёргивает полы чёрного пиджака, переминается с ноги на ногу, проводит рукой по идеально приглаженной причёске. Он не отходит от зеркала, ему кажется, что стоит отвернуться, и с внешним видом будет какой-нибудь непорядок. Пытается проглотить образовавшийся в горле ком, опять же, нервно. Руки тянутся к галстуку, поправляя узел, на самом деле жутко удушающий и ужасно бесящий. Хотя, если разобраться, сегодня Сергея Матвиенко душит всё, даже воздух. Он делает шаг назад, отступая от зеркальной поверхности, поворачивает голову влево, рассматривая хлипкую пластиковую перегородку, обшитую красным бархатом с узором из огромных роз, и морщится. — Какая безвкусица, — еле слышно шепчет Матвиенко. — Чтоб я ещё раз Стасу доверил найти помещение… Ещё раз? Не будет никакого «ещё-одного-раза». От этой мысли хочется и выть и ликовать. Больше всё-таки последнее. Было бы весьма глупо пойти на попятную именно сегодня, в этот поистине знаменательный день. Серёжа хоть и понимал, что прощается с огромной частью своей прошлой жизни, со своей хвалёной свободой, однако же, приобретает гораздо больше, несоизмеримо. — Ста-ас? — гораздо громче и слегка вопросительно тянет Матвиенко, всё ещё смотря в сторону хрупкой стены, за которой, он знал, находится важный и нужный человек. — Да, любимый, — раздался такой знакомый и родной голос. Серёжа закатил глаза. Тысячу раз он говорил своему мужчине, что ему не нравятся излишние нежности, всяческие ласковые прозвища и романтичные обращения. А почему не нравятся? Потому что мурашками прошибает с ног до головы, потому что заставляет забывать делать вдох, потому что внутри незнакомое ранее чувство бьётся о грудную клетку, стягивая внутренности в узел. Сергей срывается с цепи, только когда за окном темно, когда они наедине, когда их не разделяет ни сантиметра. Тогда он заставляет прочувствовать свою любовь, доводя до дрожи, сводя с ума. А сейчас он не знает, как дать выход этим эмоциям, ему действительно плохо. Но он ведь не расскажет Стасу обо всём этом, зачем? Он лучше скажет, что его это бесит, что это розовые сопли и пусть будет выглядеть при этом чёрствой скотиной, зато так легче, так не надо признаваться в своей слабости. — Напомни, нахуя мы затеяли весь этот цирк? — Серёжа снова мучает ненавистный галстук, морщась собственному отражению. Он слышит шаги за перегородкой и не на шутку паникует. — Так, блять, Стас! Что ты затеял? Не ходи сюда! Из-за стены слышится тихий смех. — Плохая примета видеть невесту до свадьбы? — Шеминов сдерживает ржач насколько может, изо всех сил, честное пионерское. — Успокойся, милая, я пойду переговорю с организатором. — Я выхожу замуж за гондона, — произносит Серёжа сокрушённо и слышит удаляющиеся шаги и тихий смех. Взгляд карих глаз блуждает по стене напротив. В голове проскакивает шальная мысль, что если сейчас открыть это окно, то вполне можно избежать всей этой вакханалии, благо этаж первый. — Сбежавшая невеста, блять, — парень садится на миниатюрный диванчик, тоже красный, и обречённо роняет голову на сложенные руки. — Ты охуел? — Матвиенко резко вскидывает голову и видит Арса, стоящего в дверях. Руки его сложены на груди, взгляд скептический. А Арсений смотрит на друга внимательно и не может понять, что с ним происходит. «Неужели передумал?» — бьётся в горле пугающая мысль. Честно признаться, он никогда не видел Серого таким. Потерянным, словно загнанный зверёк, заблудившимся, даже испуганным. Будто совсем другой человек, это не его Серёжа. Он смотрит в глаза, в которых тлеют угли. — Ты объяснишь мне, что это сейчас было про сбежавшую невесту? — Арс, — Серёжа несколько секунд колеблется, но понимает, что удержать это в себе уже не может. — Арс, я… боюсь. Кто бы знал, как сложно этому человеку произнести эти слова. Как они встают в горле комом, скрученным из стальных прутьев, как жгут грудную клетку изнутри. Арсений какое-то время молчит и внимательно смотрит на друга, понимая, что сейчас не тот момент, чтобы переводить всё в шутку или менять тему. Он ловит беспорядочные мысли в голове, пытаясь найти нужные слова. Ему кажется, что друг на краю пропасти, а он должен его поймать. Попов подходит ближе и опускается на диван рядом с Сергеем. — Серёж, а тебе нечего бояться. Я сейчас шёл сюда и встретил Стаса, и, ты знаешь, то, как он улыбался, то каким счастьем светились его глаза — это дорогого стоит. Будь я на твоём месте, я бы сделал всё, чтобы не потерять любимого человека. Я тебе напомню, что всё страшное уже позади: вы вместе, вы сейчас поженитесь, у вас будет впереди целая жизнь. И, на самом деле, всё, что тебе сейчас нужно сделать, чтобы сберечь это хрупкое, но такое важное счастье, это взять себя в руки, выкинуть из головы глупости и пройти эти двадцать метров, разделяющих тебя и любовь всей твоей жизни, — Арсений поднял руку в предупреждающем жесте, увидев, что Серёжа собирается его перебить, — подожди, я не закончил. Я знаю, что ты не говоришь о чувствах, но на то я и есть твой друг, чтобы сказать это за тебя. Уж я-то прекрасно видел ваши отношения с самого начала, и знаю силу вашей любви. Мы все знаем, мы все восхищённо наблюдаем со стороны за тем, как вы боролись сначала друг с другом, потом со всем миром за друг друга. Вы заслужили этот день, ваша любовь заслужила. Просто позволь вам быть счастливыми. Серёжа прикрывает глаза, заглядывая вглубь, туда, где кроется самый главный страх. — Арс, я боюсь быть счастливым. Всегда, когда в моей жизни наступал момент счастья, всё рушилось. Так или иначе, но вселенная будто стремится сделать мне больно. Каждый, сука, раз. А то, как я счастлив сейчас, меня пугает, потому что если я потеряю его, я… я не знаю, Арс. — Не потеряешь, Серый! — Арсений взял друга за плечи и повернул к себе. Он старался выглядеть уверенно, хотя прекрасно понимал, о чём говорит товарищ, ведь он и сам терял тех, кто дорог. — Ты помнишь, вообще, кто такой Стас Шеминов? Он сумасшедший, он любому глотку перегрызёт за тебя, за вас. Он не позволит тебе себя потерять. А ещё… — Арс секунду помолчал, — просто помни, что мы узнаем, что будет завтра, только завтра, а сегодня есть сейчас, от которого ты не имеешь права отказаться. Просто позволь себе быть счастливым. Благодарность во взгляде друга Арсений не смог бы измерить ни одной из известных науке величин.***
Матвиенко стоял у выхода на веранду, возле самой двери, украшенной витражным стеклом, сквозь которое виднелись лишь силуэты людей, находящихся на террасе. Он видит возле очертаний алтаря две высокие фигуры в чёрном — Антон и Арсений, рядом человек пониже — это Позов. Около него светлое пятно — чудесная Оксана Суркова, а посередине силуэт священника и профиль Стаса. Серёжа ещё не видел убранство территории, отведённой под бракосочетание, да это было и неважно. Какое значение имеет антураж, если вы идёте в ногу с любимым человеком и делаете вместе такой важный и такой нужный шаг. Сергей должен сделать сейчас этот шаг навстречу, но он медлит. Он прекрасно знает, что все его страхи пустое по сравнению с чувствами к этому невозможному человеку, который за годы, проведённые вместе, стал роднее всех остальных людей. Он всё понимает, но Стас нужен ему прямо сейчас. Здесь. Не там, где их будут ослеплять улыбки и взгляды друзей, не там, где шумит весеннее неспокойное море, на берегу которого они решили сочетаться узами брака, не там, где священник будет произносить такие типичные, но такие необходимые этим двоим слова. А здесь, рядом, Серёжа хочет прикоснуться к своему мужчине, заглянуть в глаза наедине. И сквозь толстое стекло Сергей видит, как фигура Стаса Шеминова двигается в его сторону. «Как ты это делаешь? Ты читаешь мои мысли?» — проносится в голове, когда дверь отворяется, и в помещение врывается Стас с горящими глазами. Он рвано дышит, смотря Матвиенко в глаза, на секунду замирает в ожидании, когда дверь за ним захлопнется, и срывается с места со словами: — К чёрту приметы… — руками обхватывает лицо своего жениха, прижимаясь так, что Сергей чувствует дрожь его тела, и сам припадает губами к таким родным губам напротив. Матвиенко держится за эти руки, как за спасательный круг, и углубляет поцелуй. На душе становится так легко и правильно. «Мой, только мой». — Захотелось это сделать, — шепчет Стас, с трудом оторвавшись от губ любимого, и грустно улыбается. — Мне вдруг показалось, что ты передумал… — Ну-у… — Серёжа опускает хитрые глаза и прячет улыбку, — Арс пытался меня отговорить, знаешь ли, но я не поддался. Как бы я поддался, если мы уже на побережье Северного моря, — Матвиенко вмиг становится серьёзным и заглядывает в глаза напротив, — а передо мной самый нужный человек во всём мире? Шеминов улыбается. Он всё понимает, даже больше, чем Сергею хотелось бы, будто насквозь видит все страхи и сомнения. Как у него это выходит? Ведь Стасу сейчас слова не нужны, зато необходимы его любимому, он нутром чует. — Ты помнишь, что нам пришлось преодолеть, прежде чем мы пришли к этому дню? — Забудешь тут, как же… — Послушай, — Стас кладёт правую руку на шею Серёжи, а левой поглаживает скулу. — Я тебе обещал, что будет счастливый конец? Вот он. — Ты прав. Наверное, стоило сожрать столько стекла, чтобы получить всё это, — Серёжа притягивает своего мужчину ближе, утыкаясь лбом в его лоб. — Вот только это не конец, любимый, это новое начало…***
Они появляются на веранде, держась за руки и улыбаясь. Заставляя светиться улыбками окружающих. Дима восхищён стойкостью этих двоих. Он боится себе признаться, но чутьё его подвело — в глубине души он слабо верил, что этот день когда-нибудь настанет. Вспомнить хотя бы весь тот кошмар, когда Стас уходил от Дарины, когда он пытался по-мирному, но женщина будто с цепи сорвалась, пыталась разлучить Шеминова с сыном, узнавала подробности личной жизни бывшего мужа, строила козни. Каких усилий стоило скрыть от неё такие «нестандартные» и «неправильные» в глазах общества отношения двух любящих мужчин. Страшно подумать, что было бы со Стасом, если бы у неё получилось тогда лишить его родительских прав… Оксана утирает слёзы, скопившиеся в уголках глаз. Видеть парней такими — самое трогательное, что девушке доводилось лицезреть в своей жизни. Ведь она прекрасно помнит, как Стас хмурее тучи возвращался из кабинета Дусмухаметова, как в коридорах офиса Comedy начали перешёптываться, как в интернете вездесущие фанаты совали свой нос куда не надо, ставя под угрозу то, что Стас оберегал, как самое важное, но и самое хрупкое в своей жизни. Тогда отношения Шеминова и Матвиенко ещё не совсем окрепли и, казалось, они не пройдут это испытание медными трубами. А сейчас они здесь. Улыбка Антона была самой искренней из тех, которые сегодня парень мог использовать. Да, он действительно жутко рад за товарищей, но… все эти свадьбы, чужое счастье, влюблённые взгляды, яркие улыбки — всё это заставляет нас задуматься о собственной жизни. О том, что, возможно, и у нас могло бы быть всё это. Антон знал Станислава очень давно, да и с Серым успел сдружиться, пусть не сразу, и, честно говоря, двух более сложных по характеру и неподходящих друг другу людей, которым будто сама судьба всегда вставляла палки в колёса, разводя, Шастун не встречал. И, тем не менее, они идут к алтарю. Это восхищает и заставляет задуматься: «Наши проблемы — это такие мелочи. Ведь мы могли бы быть вместе. Могли бы?» Арсений рад и горд. У него внутри чувство, будто он непутёвого сына отдаёт под венец, наконец успокаиваясь, теперь уверенный, что с Матвиенко всё будет в порядке. А как может быть иначе? Он подкоркой чувствует их любовь, ему кажется, будто она осязаема, он видит внутренним зрением искры между ними. Всегда видел. Самый первый говорил об этом отмахивающемуся Серёге, ведь в самом начале даже Матвиенко не знал, не понимал, что чувствует. Парень сложный, глубокий. Вы знаете что такое Северный Ледовитый океан? Тёмная глубина, опасная. Холодный? Да. Но вы видели шторм в океане? Арсений видел, и знает, как это страшно. А ещё он знает лишь одного «повелителя бури», способного усмирить буйство Серёжиного характера. Такой же сумасшедший. Как им было сложно притираться, ведает один лишь Бог. Да, определённо, Арсений рад и горд.***
Весь мир замирает, когда наступает время произносить клятвы. Сергей: Если бы ты знал, сколько раз я переписывал эту клятву, ты бы отменил свадьбу. А если бы ты знал, как я тебя люблю, отменил бы тем более. Ведь это слишком сильно. И слишком сложно для меня, ты знаешь. Говорить о любви — это не моё. Я всегда считал, что слова излишни, вот только не сегодня. Сейчас я готов кричать о своей любви. Я могу, хочешь? Я люблю тебя. А ещё я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты боролся за наши отношения всегда, даже тогда, когда казалось, что всё потеряно. Спасибо. Станислав: Серёж, ты знаешь, в моей жизни самое важное мой сын и ты. Это то, ради чего происходит всё остальное, это то, за что я готов бороться каждый день. И я безумно счастлив, что мне удалось сохранить в своей жизни вас обоих. Я не буду много говорить, ведь самое главное, что мы находимся здесь и сейчас, а дальше, Серёжа запомни, дальше будет только лучше, я сделаю для этого всё, что в моих силах, а ты знаешь, слов на ветер я не бросаю. Поэтому просто верь мне. Когда мы вместе, нам всё по плечу. Я люблю тебя.***
Арсений смотрит на целующихся молодожёнов весьма печально. Нет, он рад за них, но всё его нутро переворачивается от того человека, что стоит по правое плечо от него. И Попов не выдерживает. Не отводя взгляд от Стаса и Серёжи, он произносит так, чтобы его мог услышать лишь тот, кому предназначались эти слова: — Это могли быть мы… Антон поворачивает голову, смотрит, а затем быстро отводит взгляд обратно в сторону товарищей. Его левая рука находит тонкие холодные пальцы Арсения, переплетая их со своими. — Будем, Арс. Будем.