Warm Up

Бобби, стуча зубами, откидывает одеяло и валится на кровать, сразу закутывая себя и Ханбина в кокон и прижимая свои холодные ступни к его. — О боже, — гундит Ханбин. Он пытается пихнуть Бобби локтем, но не до конца просыпается и затихает в неудобной позе, потому что спать хочется больше, чем наподдать достающему хёну. Бобби еще мелко дрожит и глухо дышит, сжимая Ханбина в тисках, чтобы тот немедленно передал часть своего тепла его холодным рукам, которыми он десять минут назад лепил снежки. Бобби трет ступни об Ханбиновы икры, водит руками по его бокам и тыкается носом в шею лидера, усиленно воруя температуру его тела. Ханбина снова вырывает из объятий Морфея, словно он плывет на корабле в шторм, и каждый толчок от качки заставляет его резко вздохнуть и открыть глаза. Он задушенно кряхтит, обхватывая ладони Бобби, а потом лениво поворачиваясь к нему, не открывая глаз. — Если будешь так тереться, — из Ханбина выходят какие-то невнятные звуки, но Бобби догадывается, — я за себя не отвечаю. Бобби цыкает и сминает Ханбина в руках, как грелку, эгоистично вытягивая из него тепло. — Ну, я предупредил, — слышится откуда-то из глубин лидера, который через миг уже сопит, не в силах заставить себя бодрствовать, даже чувствуя холодные пятки Бобби на своих ногах. Есть такие люди, как Ханбин, — от них всегда жарко, словно у них там внутри включено круглогодичное центральное отопление. Когда к ним ни прикоснешься, всегда чувствуешь, как кровь приливает к месту прикосновения, и волоски на коже встают дыбом от молниеносных мурашек. Бобби думает об этом и протягивает руку к торсу Ханбина, невинно поглаживая живот под майкой. Ханбин никак не реагирует, он слишком устал за день, чтобы быть в сознании или хотя бы проснуться ненадолго, поэтому Бобби смелеет и задирает майку, касаясь кожи. Какая упругая и горячая, думает Бобби. Он обводит пальцем слегка проступающие кубики, представляя, как они выглядят, и хрюкает себе под нос. Он уже немного согрелся, но пальцы еще холодные, и Бобби странно, что Ханбин не чувствует, как он щекочет его пресс легкими прикосновениями. Бобби нарывается. Ханбин каждую ночь предупреждает Бобби, обещая сорваться с катушек, но так ни разу и не проснулся, чтобы претворить сказанное в жизнь. — Ханбина, — тянет Бобби хрипло, задевая губами чужие волосы, — давай, а? Ты обещал. Лидер молчит и сопит дальше с чуть приоткрытым ртом. Он такой горячий, что у Бобби нет сил сопротивляться желанию потереться об лидера всем, чем получится, в таком положении. И Бобби снова мнет Ханбина в руках, как игрушку, задевает пальцами бедра, проходится по шее и даже подтягивает за задницу поближе к себе, отмечая, какая она круглая и упругая в его ладонях. Ханбин снова задушенно кряхтит, открывает один глаз и что-то бормочет, закидывая руку на Бобби. — Хён… Это… — Ханбин закидывает еще и ногу на чужое бедро, — даже если ты против… Хрымылы… — Чего? — Бобби сразу же обхватывает рукой ногу Ханбина, подтягивая ближе к себе, чувствуя, как упирается членом в чужой пах. Ханбин дышит чуть громче, но все еще спит, и Бобби на мгновение замирает, обдумывая свой следующий шаг. Потом ему в голову словно бьет алкогольный градус, и он жадно тянет руку к заднице Ханбина, сжимает ее ладонью и пробует толкнуться ему навстречу. — Ох, — выдыхает Ханбин, откидывая голову. Бобби чувствует, как его пах упирается в быстро твердеющий член Ханбина. От внезапно вдарившего адреналина, Бобби резко толкается еще раз. И еще раз. И потом снова. И каждый раз Ханбин говорит свое «ох», а потом высовывает язык. И облизывает губы. И Бобби видит это все, и не может сдерживаться, он притягивает голову Ханбина к себе и тоже высовывает язык. Пару секунд он ловит воздух всеми нервными окончаниями, а потом проводит языком по нижней губе Ханбина и сразу отстраняется. Ханбин высовывает свой язык и проводит вслед за Бобби по своей губе. У Бобби сносит крышу от этого зрелища. Он снова тянется языком к Ханбину, дотрагиваясь до линии подбородка и ведя по скуле вверх. Его рука мнет Ханбинову ягодицу, а пах яростно трется о чужой член. В трусах уже мокро, и Бобби чувствует, как Ханбин тянет руки к нему, оттягивая резинку шорт. Ханбин снова просыпается, резко, глотая воздух, будто выныривая из воды. Все вокруг все еще задернуто пеленой сна и кажется нереальным, и дикие, бессмысленные глаза Бобби напротив становятся всего лишь игрой воображения. Поэтому Ханбин вообще не думает, когда хватает рукой макушку Бобби и жадно проводит языком по его щеке. Бобби делает вдох с ним в унисон, и у Ханбина рвутся легкие от хриплого звука, который выходит из Бобби, когда он так дышит. — Кажется, ты меня хочешь, — выдает Бобби, сжимая майку Ханбина одной рукой, а второй оглаживая его бедра. — Это ты меня хочешь, — шепчет Ханбин. Он не уверен, что сказал это вслух, потому что в тот момент, когда он говорил эти слова, он самозабвенно ласкал языком Боббин рот, отмечая, какие у него вкусные полные губы и невероятно аппетитный язык, распаляющий его еще больше. Лизаться вот так с Бобби — это то, что так давно рвалось и кричалось между ними всеми этими ночами, когда Бобби прибегал с мороза греться о лидера, потому что он натуральная печка, и Бобби — хён, поэтому делает, что хочет. У Бобби по виску стекает пот, он двигается, толкаясь Ханбину в пах, а Ханбин жмется к нему, расставляя ноги шире и пытаясь проснуться, потому что в глубине души представляет, как наутро ему будет стыдно, потому что это вовсе не сон. Но Ханбин все еще на корабле в шторм, его качает на сладких волнах, и каждый толчок отзывается внутри него ноющим удовлетворением. — Я сплю, я сплю, я сплю, я сплю… — Спишь-спишь, тсс. Не дергайся. Бобби хватает Ханбина за подбородок, чтобы зафиксировать голову, и целует глубоко, щекоча языком небо, кусая нижнюю губу и пошло причмокивая. Его руки развязывают какие-то дурацкие завязки на своих шортах, спускают резинку ниже. Потом он находит ладонь Ханбина своей и тянет ее к себе в трусы. Ханбин мычит ему в рот, когда дотрагивается до влажной головки. Он надавливает на нее пальцем и Бобби особенно сильно кусает его, притягивая к себе, задирая на спине его майку и больно щипая ниже лопаток. Ханбин ведет пальцами по стволу, другой рукой стягивая свои шорты. Становится слишком жарко. Он обхватывает оба члена руками, одинаково поглаживая свой и чужой. Бобби елозит рядом, пытаясь поддаться вперед, но между ними нет свободного места, и Бобби наконец-то становится жарко. Он накручивает волосы на макушке Ханбина на палец, водя другой рукой по его заднице. — Хороший такой, — выдыхает он прежде чем куснуть лидера за шею. Ханбин спит и видит сон, как размазывает смазку по двум членам, один из которых — Бобби. Он так увлекается ощущениями, что в пару моментов даже перестает чувствовать, чей из них — его. Бобби хрипло кряхтит ему в шею, то кусая, то вылизывая ключицу. Он рычит «моё», когда Ханбин сжимает ладонь у основания члена, слегка давя. Сам Ханбин готов кончить, но он видел еще слишком мало звезд. Вдруг Бобби толкает его на спину, переворачивая, и наваливается сверху, надавливая всем телом. Ханбин запускает руки ему в трусы, стягивая их ниже и обхватывая ягодицы, которые тут же начинают двигаться. Ханбин ахает, елозя задницей по простыне, чтобы стянуть шорты до конца и почувствовать чужой член. Бобби опирается на локти, толкается в Ханбина, и водит губами по его лицу, собирая соль. — Ханбина, — тянет Бобби слегка осипшим голосом. — Ну давай. Пожалуйста. — Продолжает он шепотом, наклоняясь к его уху и нежно вбирая мочку в рот. Ханбин дает. Чувствует, как трутся друг о друга их охреневшие члены, как по животу размазывается что-то липкое, и как Бобби громко дышит ему в шею, двигаясь все быстрее и жестче. Он двигается на нем так ритмично, хрипит так громко, и его глаза совсем бессмысленные. Вдруг Ханбин думает, как это Бобби делал с девчонками, и от этого член дергается, и Бобби замечает это, рыкнув в шею. Ханбин чувствует, как кожа в местах прикосновений с Бобби горит, словно обожженная, он выгибает спину навстречу, ощущая, как член от этого елозит чуть чувствительней по паху Бобби. Чувствует, как между их животами скапливается влага, буквально видит, как кубики пресса трутся друг о друга, явно радуясь, что наконец-то так близко познакомились. Чувствует, как пальцы на ногах немеют, и как в висках бешено стучит кровь. Как Бобби влажно водит языком по его ключицам, кусает за выступающие косточки, проводит губами по кадыку и горячо дышит, и что-то бормочет — горячее и непонятное, отчего заводит еще больше. Ханбин видит миллионы звезд и вообще ничего не понимает, чувствуя, как качается на каких-то офигительно сладких и теплых волнах, краем уха вырывая из темноты свои высокие стоны. — Ханбина! — Бобби будто зовет его откуда-то издалека, резко сгибается и тут же валится на лидера, распластав руки по бокам. Ханбин чувствует, как все тело дергается и у него и у Бобби, и как сперма стекает по его бедрам, холодя разгоряченную кожу. — Кимбаб, ты чо, — выдыхает Ханбин, слизывая капельки пота с его виска. — Ты как вообще… Как это… Бобби поднимает руку и кладет ладонь поверх губ Ханбина, толкаясь указательным пальцем внутрь. Ханбин раскрывает рот, обхватывает губами и облизывает языком, медленно всасывая. — Ты обещал. Я хотел сегодня, — Бобби улыбается своей кроличьей улыбкой куда-то Ханбину в шею и вынимает палец у него изо рта. Ханбин смотрит в темноту, но видит глаза Бобби. Глаза довольного потрахавшегося самца, и с ужасом понимает, что это не сон. — Ну, пиздец теперь, — только и может выдать Ханбин. Бобби глухо смеется, как какой-то старикан, и откидывает одеяло, садясь на кровати. — И ты еще типа сваливаешь? — Глаза Ханбина округляются, и он с неверием смотрит на Бобби. — Я согрелся. — Кидает Бобби, шлепая босыми ногами к двери. — Ну, охереть теперь, — Ханбин приподнимается на локтях, все еще неверяще пялясь на широкую спину с круглой татуировкой. — Ханбина-а, ну ты такой горячий, я от тебя с пол оборота завожусь. А я спать хочу! — Не верю — что я слышу? — Говорю, хочу тебя, не могу. — Это я понял! — Ханбин кидает в него подушку, когда Бобби держась за ручку, отворяет дверь в комнату. — Чтоб я тебя еще хоть раз здесь увидел, хён! — Будет сделано! — Бобби гогочет своим глухим смехом и скрывается за дверью, укрываясь еще от одного подушечного заряда. — Просто. Приехали. — Ханбин валится на кровать, потирая глаза. Вокруг полнейшая тишина, будто ничего не происходило пять минут назад на этой кровати в этой самой комнате, где Ханбин раньше увлеченно занимался только двумя делами — смотрел фильмы и подтягивался. — И что, блин, теперь делать? — Кинул он вопрос в потолок. Ручка двери внезапно поворачивается, и Ханбин снова видит татуированную спину хёна, торопливо закрывающего за собой дверь. — Знаешь, я передумал, — кидает он, развязывая на ходу завязки на шортах и снова падая на Ханбинову кровать. — Подвинься. Хотя нет, останься так. Ханбин осоловело пихает Бобби в бок и пинается ногами, пока тот нежно сжимает его в объятиях. — Такой хороший, — хрипло шепчет он ему в ухо, пока Ханбин вяло отбрыкивается. У Бобби железная хватка, и Ханбин с досадой утихает, злобно пялясь в темноту. Бобби теперь тоже горячий, хотя когда он холодный, Ханбину это тоже нравится. У него такое расслабленное лицо, словно он только что приехал из дома, где повидался с любимой семьей и до отвала наелся обожаемого кимчи-чиге. Ханбину нравится Бобби. И, пожалуй, он даже рад, что он вернулся. Теперь можно вдвоем поспать, как когда-то, во времена WIN, без того, чтобы Бобби посреди ночи вскакивал и убегал в свою комнату порубиться к КС. Бобби сопит, дергая носом, как совсем настоящий кролик, и Ханбин улыбается, чувствуя как слипаются глаза… — Это была разминка. — Вдруг роняет Бобби, вскакивает и нависает над Ханбином, зажимая его запястья руками и хитро скалясь. — А щас начнем тренироваться. — ЧЕГО?! …